Тамино вскочил с постели. Он пойдет искать любовь. Решено. Сердце отчаянно билось. Или ворохалось? Наверное, это и есть то самое великое дело, которое под силу даже маленькому пингвину, если он следует голосу сердца.

Тамино быстро нацарапал клювом на ледяном полу записку маме и папе: «Пошел искать любовь. Вернусь, когда найду. И освобожу принцессу Нануму».

Он выскользнул за дверь и остановился на пороге дома. Первый раз в жизни он оказался глубокой ночью на улице. Один-одинешенек.

Вокруг стояла звенящая тишина. Добродушная толстощекая луна освещала мягким светом бескрайние снежные просторы.

Тамино взобрался на ближайший холм, чтобы сориентироваться, в каком направлении ему лучше двигаться. Где же искать ее, эту самую любовь?

Справа тянулись сплошные торосы. Там любовь нечего искать. Потому что среди торосов не поныряешь, так говорила мама.

Слева небо было сплошь затянуто тяжелыми облаками. Того и гляди снег повалит. Нет, туда, пожалуй, тоже ходить не стоит. Про снег мама ему ничего не говорила, когда объясняла, что такое любовь.

Позади был их дом и школа. Здесь Тамино знал всё как свои две лапы. Любви тут точно не водилось.

Значит, нужно двигаться вперед!

Тамино вышел на берег океана и, недолго думая, плюхнулся в воду.

Тамино все плыл и плыл и наконец изрядно устал. На севере плавать ночью совсем не просто: вода подмерзает и превращается в ледянистую кашу, сквозь которую не очень-то сладко продираться.

Тамино огляделся по сторонам и заметил неподалеку небольшой островок. Точнее, это был не островок, а плавучий лед, который в северных морях называется паком. Вот на этом-то паке Тамино и решил передохнуть. Может, и любовь там найдется, кто его знает… Может, у него под крыльями уже заворохалось, а он в холодной воде ничего и не чувствует.

Тамино подплыл поближе, нашел подходящий пологий спуск и выбрался на льдину.

Небо посветлело, первые лучи солнца приятно ласкали промокшего путешественника, который устал как последняя креветка.

Недолго думая, Тамино пристроился на самом краю льдины и тут же заснул как убитый.

Сколько он так проспал — неизвестно, но проснулся он от жуткого холода. Тамино потянулся, сел и с большим трудом разлепил глаза. Солнце уже куда-то ушло, и Тамино подумал, что, пожалуй, и ему пора отправляться в путь, а то тут как-то неуютно стало. Да и тучи вроде собираются… Вой какая тучища повисла над самой льдиной! Это от нее, наверное, такой холод. Вдруг туча зашевелилась. Тамино стало не по себе, даже мурашки побежали по спине. Тамино весь дрожал. Обычно его никакая стужа не брала, но сейчас он впервые в жизни почувствовал, как холод пробрался ему в самую душу.

— Ха! — пробасила туча. — Какой завтрачек ко мне приплыл!

Туча при ближайшем рассмотрении оказалась здоровенным морским слоном, который всей своей тушей навис над перепуганным пингвином.

Тамино осторожно встал и отряхнулся.

— Доброе утро, господин морской слон, — поприветствовал он неожиданного гостя дрожащим голосом. — Я смотрю, вы ранняя… пташка… Дела?

— Дела, — хмыкнул морской слон. — Это ты верно подметил, птенчик. Вот уже битый час ищу, чем бы позавтракать. А тут и ты пожаловал.

Тамино с трудом сдерживал дрожь.

— Но, к сожалению, мне нечем вас угостить, — сказал он, стараясь сохранить как можно более непринужденный вид. — Позвольте представиться. Меня зовут Тамино. Пингвин Тамино. Вот плыву. Ищу любовь.

Конечно, Тамино сразу догадался, что имел в виду кровожадный слонище, но на всякий случай решил прикинуться дурачком.

— Как это мило, — отозвался морской слон, у которого уже слюнки текли от нетерпения. — А меня зовут Харальд. И я ищу, что бы мне такое положить в живот. Считай, что ты уже нашел свою любовь. Потому что больше всего на свете я люблю пингвинов.

— Вы полагаете, что любовь — это удовольствие быть съеденным вами?

— Как ты все верно подмечаешь! — пробасил морской слон и придвинулся поближе. — Ну все, птенчик мой, готовься. Кажется, я люблю тебя все больше и больше.

Тамино вспомнил, что говорила ему мама о любви: — «Любовь — это самое прекрасное на всем пингвиньем свете. Это когда внутри все ворохается и шурумбурумится и хочется, чтобы это никогда не кончалось». Он внимательно прислушался к себе: ничего у него не ворохалось, и нигде ничего не шурумбурумилось. И ему совсем не хотелось, чтобы этот жирный серо-буро-малиновый зверь целую вечность пережевывал его косточки. Наверное, в жизни все-таки есть что-нибудь более прекрасное, чем это.

Нужно было срочно что-то придумать, потому что Харальд, судя по всему, не собирался надолго откладывать свою трапезу. И тут Тамино пришла в голову спасительная мысль.

— Скажите, пожалуйста, господин Харальд, — пропищал Тамино тоненьким голоском, — а вы едите только пингвинов?

— Да нет, — пророкотал морской слон, — больше всего я люблю макрель, но против пингвинов тоже ничего не имею.

— А почему бы вам не поймать парочку хорошеньких макрелей и не тратить время на такого мелкого, худосочного пингвина, как я?

— Потому что поблизости нет ни одной макрелины. За ними еще надо гоняться, а ты уже тут. Я буду есть тебя и представлять себе, что это макрель!

Тамино задумался. Скрестив крылья за спиной, он начал расхаживать по льдине взад-вперед. Харальд с некоторым изумлением наблюдал за его странным поведением.

Через какое-то время Тамино резко остановился и внимательно посмотрел на морского слона, который уже изрядно устал вертеть головой туда-сюда.

— Нда… — протянул Тамино.

Харальд ничего не понимал и только смотрел на маленького пингвина во все глаза.

— Что значит «нда»? — переспросил морской слон.

— Нда… — повторил Тамино и снова принялся ходить перед носом морского слона.

— Что ты все ндакаешь? — возмутился тот наконец. — Я собираюсь тебя съесть, а ты тут мельтешишь перед глазами и только ндакаешь.

Тамино остановился и покачался немного на лапах, так, как это обычно делала его учительница, госпожа Тюлень, когда хотела, чтобы ученики успокоились и внимательно ее слушали.

— Неужели у такого большого морского слона нет ни одного друга? — спросил он с расстановкой, подражая госпоже Тюлень.

— А тебе что за дело, есть у меня друзья или нет? — сердито пробасил морской слон. Ему уже изрядно надоела вся эта болтовня.

— Да нет, просто я удивляюсь… Тут, прямо под нами, плавает целый косяк макрели, а вам до сих пор об этом никто не сказал…

— Целый косяк макрели? — недоверчиво переспросил Харальд. — Прямо под нами?

— Ну да! Я думаю, там штук пятьсот будет… Пятьсот двадцать три, — добавил пингвин для пущей достоверности.

Харальд расплылся в счастливой улыбке.

— Плавают у вас под самым носом, — продолжал Тамино, — а вы тут сидите и ничего не знаете! Вон они, голубчики! Да здесь и не глубоко совсем, метров пять-семь, не больше!

Харальд снова помрачнел.

— Метров пять-семь, скажешь тоже! — пробубнил он обиженным голосом. — На такой глубине мне их не достать. При моих габаритах это нереально. Нырну, а потом не вынырну.

— Нда… Я-то мог бы легко нырнуть… Нам, пингвинам, такая глубина тьфу! Плевое дело… Хотите, господин Харальд, я попробую достать вам макрелей?

Тамино очень надеялся, что морской слон не заметит подвоха и клюнет на его предложение. Так оно и вышло.

— Давай! Ныряй скорее! А то уйдут! Вперед! — От нетерпения Харальд даже пританцовывал на месте. — Давненько я не лакомился макрелькой!

Тамино не надо было долго уговаривать. Бултых! — раздался всплеск, и Тамино исчез под водой.

Когда Харальд понял, что пингвин его обманул, он страшно разозлился и в ярости заревел. Он ревел так громко и так долго, что его было слышно, наверное, даже на Огненной Земле. Но Тамино это уже больше не беспокоило. Он плыл себе дальше. У него были дела поважнее, чем слушать рев разъяренного морского слона: ему нужно было найти любовь и освободить принцессу Нануму.