Тут были зонтики, шляпы, платья, старые горшки, рамы для картин, часы, колеса от тех тарахтелок, которые попадались Тамино на улицах, чайники, кофейники, тарелки, ложки, плошки и даже одна старинная подзорная труба, а еще какая-то штука на колесах, у которой на верхней перекладине было приторочено маленькое седло, и деревянная лошадка, и множество прочих неопознанных объектов.
Пока Тамино рассматривал все эти сокровища, страх куда-то улетучился. Он был почему-то уверен, что обязательно найдет выход из создавшегося положения. Нужно только сосредоточиться и хорошенько подумать, что тут можно сделать. Ведь до сих пор ему всегда удавалось выбраться из всяких сложных ситуаций, и, когда уже казалось, что сделать ничего нельзя, непременно кто-нибудь приходил ему на помощь, или же он сам что-нибудь придумывал.
Тамино сел на пол клетки, прислонился спиной к задней стенке, сделанной из куска фанеры, и стал смотреть на луну. Дома, на Южном полюсе, он частенько смотрел на луну, когда ему нужно было обдумать что-нибудь очень важное. И всегда ему это очень помогало. Может быть, и сейчас сработает. К лупе у пингвинов вообще отношение особое: они считают ее своей покровительницей, которая по ночам защищает их и оберегает от всяких напастей.
«Сегодня буду смотреть на нее как следует! Долго-долго!» — решил Тамино и, вытаращив глаза, уставился на луну.
Но смотреть на луну, да еще как следует, оказалось делом утомительным, и вскоре Тамино сам не заметил, как заснул.
Глава пятнадцатая,
в которой Тамино знакомится с господином Шеллаком и «выпиливается» на свободу
— Приветствую вас, любезный! — раздался будто издалека чей-то скрипучий голос. — Любезный! Не соблаговолите ли проснуться, дабы я мог с вами побеседовать!
Тамино еще не очнулся как следует ото сна, как неизвестный голос настойчиво повторил:
— Любезнейший! Не соблаговолите ли проснуться, дабы я мог с вами побеседовать!
Тамино открыл глаза и огляделся. Вроде кто-то зовет? Или почудилось? Тусклый свет луны слабо освещал помещение, в недрах которого Тамино лишь с трудом мог различить смутные очертания предметов. Кто же его звал? Вокруг одни утюги да зонтики и прочий хлам. Ни одного живого существа.
— Послушайте, вы не то ищете!
Тамино поднялся и подошел поближе к решетке.
— Что значит «не то ищете»? — осторожно спросил он.
— Вы ищете человека или животное, то есть того, кто, по вашему разумению, мог бы обратиться к вам с подобными речами. Но это очень ограниченный подход к делу, надо шире смотреть! Смотрите шире!
«„Смотрите шире!” Нашелся советчик! Тут вообще ничего не видно, ни вширь, ни вглубь», — раздосадованно подумал пингвин, а вслух сказал:
— Я смотрю, но ничего не вижу, извините. Вернее, никого, кто мог бы, по моим представлениям, беседовать со мной.
— Я же говорю, что вы не то ищете. Вы исходите только из своих представлений о том, какие существа на этом свете умеют говорить. А вы забудьте о своих представлениях и просто вглядитесь! — снова проскрипел неведомый голос.
Тамино обвел взглядом все помещение. Никого!
— Ни одной живой души, — тихонько сказал Тамино себе под клюв. — Ни одного живого существа! Всё неодушевленные предметы! Но ведь предметы не могут разговаривать!
— И почему вы так решили? — поинтересовался невидимый собеседник, у которого явно был очень хороший слух, раз он расслышал то, что пробормотал Тамино.
— Потому что это ненормально! — выпалил Тамино, которому уже надоели эти игры в кошки-мышки.
— Ненормально! Ха-ха-ха! — рассмеялся голос. — А пингвин, разгуливающий по Милану, это нормально? А пингвин, запертый в бюро находок, это нормально?
Тамино вынужден был внутренне согласиться с этим: нормальным его положение уж точно нельзя было назвать. И чем еще все это кончится, неизвестно. Тамино опять стало страшно.
— Вам нечего бояться, любезнейший, — опять заскрипел голос, который как будто прочитал мысли пингвина. — Я всё о вас знаю, всю вашу историю. И поверьте мне, вам ничего не угрожает. Так что давайте, посмотрите спокойненько по сторонам, и тогда мы сможем с вами побеседовать как нормальные существа, — сказал голос и захихикал.
Нда, история… Говорящая пустота… «А может быть, это никакое не бюро находок, а заколдованный дом с привидениями? — в ужасе подумал Тамино и весь похолодел. — Иначе откуда им все тут про меня известно?»
— И никакое я не привидение, — вмешался в его мысли голос. — Я просто… как бы это сказать… Я просто много слышал о вас, вот и всё.
Тамино почувствовал себя совсем не в своей тарелке: «Кто мог знать мою историю? И откуда этот кто-то слышал обо мне? Этот кто-то умеет разговаривать, но не является живым существом, тогда, спрашивается, кем или чем является это говорящее чудо?» Вопросы, вопросы, одни сплошные вопросы.
Тамино принялся снова внимательно осматривать помещение. На полу ничего. На подоконнике ничего. Теперь полки. Так… Тоже как будто ничего.
— Я не могу вас найти! Пожалуйста, помогите мне! Подскажите, где вас искать?
Голос рассмеялся, и смех этот показался Тамино довольно приятным, не то что смех большелапого Пучка.
— Иногда очевидные ответы лежат прямо на поверхности, можно сказать под носом, то есть под клювом. Ищите, дружок, ищите!
Тамино послушно принялся снова обшаривать взглядом полки. Один стеллаж, другой, еще один… Три раза Тамино прошелся по всем предметам сверху донизу, но ничего не обнаружил. Он уже открыл клюв, чтобы признаться в своем очередном поражении, но в этот момент какая-то неведомая сила заставила его еще раз посмотреть на самую верхнюю полку, где он и обнаружил старинный граммофон.
«Может быть, он?» — подумал Тамино, которому теперь казалось вполне естественным, что граммофоны могут разговаривать.
— Поздравляю! — воскликнул радостно граммофон. — Наконец-то! Позвольте представиться, меня зовут Шеллак, а вы — пингвин Тамино с Южного полюса, насколько мне известно по пластинке.
«По пластинке?!» — удивился про себя Тамино, но ничего не сказал, потому что в этот момент граммофон аккуратно съехал с полки и, медленно кружась, стал опускаться вниз. Приземлился он прямо против клетки Тамино. Подставив трубу к самой решетке, граммофон просипел свистящим шепотом:
— Я решил спуститься к вам, чтобы мы могли поговорить без свидетелей. Лишние уши нам ни к чему, потому что я должен открыть вам одну тайну.
— Тайну? Может быть, вы знаете тайну любви?! — радостно воскликнул Тамино.
— Мне ведомы все тайны. Потому что все, что содержится в книгах, рано или поздно записывалось и на пластинки, граммофонные пластинки, если вы знаете, о чем я говорю. Вернее, скажем так, почти все записывалось. Некоторым не повезло, как, например, моей давнишней приятельнице мисс Эн Циклопедии, ее так и не записали на пластинку. Хм… Наверное, по причине ее величественных пропорций. Толстая очень, говоря простым языком. Ну да это не имеет отношения к нашему делу.
Тамино слушал господина Шеллака раскрыв клюв.
Граммофон придвинулся еще ближе к клетке с пингвином.
— Если я сейчас открою вам тайну любви, дорогой Тамино, я лишу вас удовольствия самому узнать это. Получится, что я украду у вас часть вашей истории.
— Часть моей истории?
— Ну да. Видите, вот тут у меня пластинка, на ней и записана вся ваша история. История пингвина по имени Тамино, который жил на Южном полюсе, а потом отправился искать любовь и принцессу Нануму, который подружился с двумя чайками и перелетел через океан, который повстречался с певучим верблюдом в белом шарфике в горошек, а потом с коньковым крысом Джузеппе Верди, который…
— А чем все заканчивается?
— Чем все заканчивается? — Тамино показалось, что граммофон усмехнулся. — Вы действительно хотите знать, чем все закончится?
