Но вот что совершенно ошеломило Тамино, так это людская дерзость: каким-то образом они ухитрились распихать солнце по банкам. Эти банки у них висели повсюду и освещали им путь. Хотя чему тут удивляться? Тот, кто похищает маленьких принцесс, и на солнце может спокойно позариться. «Хорошо еще, — подумал Тамино, — что не всё солнце себе заграбастали, кое-что и другим оставили».
Тамино все шел и шел, и чем дальше он продвигался, тем больше народу попадалось ему навстречу, хотя на дворе уже стояла глубокая ночь. Весь город сиял и переливался в лучах баночного солнца, все шумело, гудело, сновало, бежало и катилось. Тамино решил, что, когда он вернется домой, обязательно напишет новую главу для Большой книги пингвинов. Он расскажет пингвинам правду о большелапых, которые на самом деле не такие уж и страшные. Уж не страшнее морских слонов! Но главное — они не очень-то умные. Разве будет разумное существо по доброй воле разъезжать в вонючей таратайке и скакать по ночам как блоха, если на это есть белый день?
«Но это потом», — сказал себе Тамино. Сейчас перед ним стояли совсем другие задачи: нужно было отыскать любовь и спасти принцессу Нануму. Ведь, в конце концов, имен но ради этого он и отправился в далекое путешествие, а вовсе не для того, чтобы исследовать большелапых. Ему очень хотелось помочь императорским пингвинам. Ведь это не дело, когда в стране никто не смеется, никто не радуется, все только плачут и печалятся. Хотя, конечно, заплачешь тут. Ведь жалко все-таки родителей, у которых пропала единственная дочь. О том, что его собственные родители тоже сейчас могут плакать, Тамино как-то не думал.
Погруженный в свои мысли, наш искатель любви не заметил, как перед ним словно из-под земли возникла крыса. На физиономии крысы читалось несказанное удивление — пингвин в центре Милана! Невиданное дело!
— Чао, бамбино! — сказала крыса. — И откуда ты тут взялся? Пингвинам положено гулять по Южному полюсу, а не болтаться ночью по улицам Милана!
Тамино уставился на диковинное животное. «По виду вроде как крыса, — решил про себя Тамино. — Вот только почему она так странно выглядит? Кепка на макушке, глаз не видно, вместо них — черные кругляшки… Стеклянные, судя по всему. И с каких это пор крысы ходят на задних лапах? Ой! А на лапах-то у нее что такое? Ботинки, как у большелапых! Да еще на колесиках!»
— Ты крыса? — решил уточнить Тамино.
— Понятное дело, крыса. Точнее, крыс. А что, не видно? Ты думал, я сосиска в тесте?
— Да нет, ничего я такого не думал… — смутился Тамино. — Просто я немного засомневался… Из-за кепки… Да еще эти черные стекляшки…
— Ага, и башмаки на колесах, — рассмеялся крыс. — Это у меня коньки. Роликовые, чтоб ты знал, — с важным видом добавил он и лихо объехал Тамино.
— Нет, правда… Я таких коньковых крыс первый раз в жизни вижу, — честно признался Тамино. — Скажи, а зачем ты все это на себя нацепил?
— Потому что это прикольно! Только не спрашивай меня, что такое «прикольно». Я и сам не знаю. Просто все так говорят, вот и я говорю. Но это все лирика. Ответь-ка все-таки па мой вопрос — откуда ты тут взялся? Сбежал, небось?
— Нет… То есть да… Вернее, я хотел сказать… — Тамино совсем растерялся.
— Нет, то есть да, вернее, я хотел сказать… — передразнил Тамино насмешливый крыс. — Хороший ответ. Так да или нет? И вообще, ты кто такой?
— Меня зовут Тамино. Пингвин Тамино. Я ищу любовь. Мне сказали, что она где-то тут, в Милане, водится…
— Что у нас тут водится? Любовь? — переспросил крыс. — Никогда не слыхал! И где она тут, как ты выражаешься, «водится»?
— В Оперном театре. Там, где весь день поют.
— Ах, в Опере! Это я знаю где. Могу тебя отвести. Только нам придется спуститься вниз и пройти по канализационной трубе. Тут недалеко. Можно, конечно, и по верху, но лучше не надо. Люди нас, крыс, не очень-то жалуют. И пингвин в красной шапке им тоже, боюсь, не слишком понравится, — добавил он и сделал еще один круг на коньках, объехав Тамино.
— Очень мило с твоей стороны, что ты готов проводить меня, — сказал Тамино, вертя головой во все стороны, чтобы не упустить из виду конькового крыса. — А как тебя зовут, кстати? — решил наконец поинтересоваться Тамино.
— Джузеппе Верди. Только не говори, что ты уже где-то слышал это имя. Я как скажу, что меня Верди зовут, так все начинают кудахтать: «Ах, Верди, ох, Верди!» Потому что так звали какого-то дурацкого музыкантишку, который жил лет сто назад или что-то вроде того. Он сочинил все эти штуки, которые поют в твоей любимой Опере с утра до ночи. Это моя матушка учудила. Решила, что раз она мне ничего толкового в жизни дать не может, так пусть хоть имя будет звучное.
— Ну да, конечно, — промямлил Тамино, который ни разу в жизни не слышал имени Джузеппе Верди. Но ему очень не хотелось выглядеть в глазах такого «прикольного» миланского крыса отсталым пингвином из южнополюсной глухомани, и потому он сделал вид, что этот самый Джузеппе Верди ему чуть ли не пингвин родной.
— Ну ладно, Красная Шапочка, — сказал Джузеппе, — хватит тут тары-бары разводить! Пошли в твою Оперу! Мне аж самому интересно стало, найдешь ты там любовь или нет.
Джузеппе тронулся с места, и Тамино поспешил следом за ним. Довольно скоро Джузеппе притормозил возле канализационного люка. Одним движением он поднял решетку и соскользнул вниз. Тамино решил сначала изучить обстановку и заглянул в дыру. Там он обнаружил лестницу, которая выглядела вполне надежной.
— Ну, где ты там застрял? — услышал он голос Джузеппе.
— Иду, уже иду, — пропыхтел Тамино, начавший, наконец, спуск.
Внизу стояла кромешная темень. Такая темнота на Южном полюсе бывает только в снежные бури, когда не видно ни луны, ни звезд.
— Не бойся, — снова раздался голос Джузеппе. — Нужно, чтобы глаза немного попривыкли к темноте.
— Да ничего, мы, пингвины, в темноте отлично всё вид… — Договорить Тамино не успел, потому что со всего размаху налетел на Джузеппе.
— Нда… Если все пингвины так хорошо видят в темноте, как ты, то я бы отправил к вам на Южный полюс бригаду глазных врачей. Еще немного — и ты улетел бы вон в ту канаву. А это, я тебе доложу, удовольствие не из приятных. Потом бы всю жизнь отмывался. И вонял как триста тысяч вонючек.
— А как воняют триста тысяч вонючек? — решил уточнить на всякий случай Тамино, с опаской поглядывая на странную канаву, заполненную какой-то жижей. — Как триста тухлых макрелин?
— Хуже! — ответил Джузеппе. — Знаешь, давай закроем эту тему, а то мы так никогда до Оперы не доберемся.
Глаза Тамино тем временем действительно немного привыкли к темноте, и он мог теперь хотя бы разглядеть, где они находятся. Оказалось, что тут, под землей, проходит длинный каменный туннель, посреди которого бултыхалась мерзкая жижа. Хорошо еще, что по краям были проложены узкие дорожки, по которым можно было хоть как-то ходить. Джузеппе двинулся вперед, Тамино за ним, стараясь не отставать от своего прыткого спутника, который довольно шустро катил по туннелю. Вскоре Джузеппе остановился. В этом месте от туннеля ответвлялся короткий коридор, в конце которого виднелась лестница. С таинственным видом Джузеппе показал лапой наверх.
— Здесь, — произнес он свистящим шепотом.
— Что «здесь»? — спросил Тамино тоже шепотом.
— Синьор Тамино! — торжественно провозгласил Джузеппе. — Имею честь сообщить вам, что здесь, прямо над нами, находится всемирно известный миланский оперный театр «Ла Скала»!
— Вот здесь? Прямо над нами? — искренне изумился Тамино.
Джузеппе кивнул. Потом он быстро снял коньки и в два прыжка очутился возле лестницы. Тамино, не задавая лишних вопросов, побежал за ним, но, пока он добрался до лестницы, Джузеппе уже успел вылезти наружу. Из открытого люка в туннель проникал мягкий солнечный свет. Тамино буквально взлетел наверх и уже через секунду стоял рядом с Джузеппе.
— Вот, — сказал Джузеппе, указывая лапой на большущий дом, — это «Ла Скала»!
