— Это Парвиш тебя послал? — спросил он, осторожно потирая грудь. — Не мели чепухи.

Пиндар глянул на Джонса, понял, что тот говорит серьезно, и решил блефануть:

— Что ж, желаю удачи в нелегком деле. И кто же твои информаторы?

— Сказал ведь, что не выдаю источники. Завязывай с картами. Если ты не болен, то легко сдержишь обещание. Даешь слово?

Приземистый и тучный Амброз, казалось, заполнил собой всю комнату.

Пол помедлил, а затем коротко кивнул.

— То есть обещаешь?

— Даю слово.

Занавеска отдернулась, и в комнату вошел взволнованный Просперо.

— Простите за вторжение, джентльмены, но к вам посетитель, — начал он. — Крайне назойливый юноша, который не понимает слова «нет»…

Не успел еврей договорить, как в комнату протиснулся Керью.

— Так вот вы где. Констанца оказалась права. Я вас повсюду ищу… — Он заметил Амброза и осекся.

Некоторое время мужчины молча смотрели друг на друга.

— Так-так, — сверкнул глазами повар, — очень мило.

— Все в порядке, Просперо, мы как раз заканчиваем, — успокоил ювелира Пол.

— Иди, Пиндар. Мне надо еще кое-что обсудить с хозяином.

Амброз с надменным лицом отошел в угол комнаты и поднял тюрбан.

— К тебе есть еще пара вопросов, но это может подождать, — задумчиво сказал он торговцу.

Они вышли из комнаты. Просперо отдал Пиндару рубин.

— Ваш камень. Хороший экземпляр, поздравляю, но много я за него предложить не могу. — Он назвал цену в дукатах.

— И это все?

— Прошу прощения, англичанин. Сейчас на рынке много драгоценных камней. За рубин никто не даст больше.

— Почему же?

— Говорят, камни продавала дама, живущая в одном из конвентов.

— Монахиня?

— Возможно, — пожал плечами Мендоза. — Я мало знаю о ваших монастырях. Хотя маловероятно: откуда у религиозного человека драгоценности?

— Вдовье наследство или приданое новенькой послушницы.

Пол задумался над происхождением камня.

— А вдруг именно она продала алмаз, о котором столько разговоров, Голубой Султан. Слышал о нем?

— Голубой Султан? Конечно, слышал! Принесешь его, англичанин, будет совершенно другой разговор. Готов хорошо заплатить просто за возможность подержать его в руках. Около ста каратов. Представь, какого он размера! — Сверкая глазами, Просперо сжал кисть. — Почти с мой кулак. А цвет! Настоящий бело-голубой, то есть идеально белый с легким голубоватым блеском.

— Подумай, англичанин, какая красота: алмаз из лунного света! — шумно вздохнув, воскликнул Мендоза. — Но торговцы интересуются камнем совсем не из-за этого. Уже год по лагуне ходят слухи, что у него почти в два раза больше граней, чем у любого известного бриллианта! Какая игра света! Что за гений создал его?

— Так откуда взялся этот алмаз?

— Сам камень? Наверняка из Индии, из знаменитых копей султаната Голкоида. Говорят, когда-то он был вставлен в глаз идола в древнем храме, но кто его знает, — всплеснул руками Просперо. — Алмазы появляются и исчезают, меняют имена. Никто не может сказать наверняка.

— Бабушкины сказки.

— О нет, англичанин, — еврей понизил голос, хотя рядом никого не было, — не сказки. У алмазов множество мистических свойств, это давно известно. А Голубой Султан — самый таинственный.

Ювелир перешел на шепот.

— Слышал, алмаз, отданный добровольно, защищает нового владельца, хорошим людям делает добро, а злым приносит несчастья. Говорят, на нем выгравировано заклинание на языке моголов.

Просперо взглянул на Пола, увидел скептическую ухмылку и, замахав руками, воскликнул:

— Ты никогда не слушаешь меня, англичанин! Зачем я тебе все это рассказываю?

— Так ты готов предложить хорошую цену, Просперо, если этот камень попадет ко мне в руки?

— Нет, англичанин, мне не нужен Голубой Султан. Ни за что! — резко ответил еврей. — Мало кто из ювелиров согласится прикоснуться к нему.

— И почему же?

Мендоза нервно поежился.

— Этот камень сам выбирает путь, — ответил он, не глядя Полу в глаза.

— Что?!

— Я сказал, он сам выбирает путь! — Старик нетерпеливо перекинул бороду через плечо и повысил голос: — Что, не слышал ни слова?! Думаешь, волшебный камень можно запросто купить или продать? Нет. И горе тому, кто попробует заполучить его!

Мендоза собирался уйти обратно в мастерскую, но остановился в дверях.

— Если тебе действительно интересно, я слышал, что драгоценность продавал мужчина, не женщина. Говорят, он из Константинополя.

— И где он теперь?

— Исчез в неизвестном направлении. Привозил алмаз к нам в гетто на оценку. Но даже если кто-нибудь захотел бы приобрести его, цена смутила бы любого. Не думаю, что кто-нибудь решился бы торговаться. Один мой знакомый предложил взять алмаз на хранение (никому ведь не хочется расхаживать по городу с таким сокровищем в кармане) и замолвить за него словечко нашим в Антверпене и Амстердаме. Всегда можно найти дурака, который решится купить камень, просто надо потратить на это время. Он сказал, что вернется, но…

— Так и не вернулся?

— Слышал, этот дурак, пусть его имя навеки сотрется из людской памяти, проиграл камень в карты!

Ювелир отвернулся и плюнул на пол.

— Я прав, англичанин, у камня свой путь. И нет смысла спрашивать почему или пытаться это изменить.

Пол и Керью ушли из мастерской Просперо уже за полночь. Ярко светила луна. Купец не стал брать гондолу, чтобы не привлекать лишнего внимания, и они шагали по набережным маленьких каналов.

Наконец Пиндар нарушил молчание:

— Думаю, нет смысла спрашивать, где ты пропадал последние два дня? — Он старался говорить тихо, но не смог скрыть язвительности. — Хотя нет, ничего не говори. Свободен, Керью. Basta![13] Мне все равно, где ты проводишь время.

— Не горячитесь, ухожу. Но перед этим хочу спросить, что вы с Амброзом Джонсом обсуждали наедине. Впрочем, вы вряд ли ответите.

— Ты добился чего хотел.

Керью проигнорировал издевку и спросил:

— Кто такой Амброз?

Пол молчал.

— Вы же с ним уже знакомы? Я ни на секунду не поверил, что он просто один из коллекционеров Парвиша.

— А еще он осведомитель Левантийской компании, чтоб ты знал, блудливый тощий болван! — Пиндар поморщился от боли в ребрах и остановился перевести дыхание. — Ты хоть представляешь, что наделал? Очернил меня перед Парвишем, а еще и…

— Никого я не очернял, — перебил его Джон. — Просто хотел, чтобы вы пришли в себя!

— Не знаю, чего ты хотел, но теперь Амброз Джонс может выставить меня идиотом в глазах всей Левантийской компании!

— Вы и так выставляете себя дураком! Всем известно, что вы обезумели от этой… меланхолии! И сами на себя не похожи!

Крики повара отражались от стен узкой калле.

— Замолчи, мерзавец! — Торговец схватил слугу за плечо и оттащил в темный угол. — Напоминаю, что в отличие от тебя у меня есть разрешение ходить по улицам так поздно. Если нас услышат караульные, я отшвырну тебя в сторону, словно крысу!

Они протиснулись между домами и подошли к мостику. Купец часто и тяжело дышал, грудь его нещадно болела. Прислонился к стене, запрокинул голову, попытался отдышаться и определить, где они. Умудрились свернуть не в ту сторону и заблудились.

Пиндар и Керью стояли на набережной очень узкого канала. Поток раздваивался: слева виднелся мост, от которого две улочки убегали в глубь Каннареджо, справа канал почти сразу переходил в следующий, чуть пошире. Луна висела низко и серебрила крыши двух купеческих домов. Свет отражался в полосах темной воды с обеих сторон построек. В арочном окне горела одинокая свеча.

Есть ли на свете столь же прекрасное и одновременно печальное место? Купец прожил здесь большую часть жизни, но только сейчас осознал, что ненавидит его. Какая неведомая сила заставляла его возвращаться в этот город? Неужели все из-за того, что когда-то именно здесь они с Селией познакомились, полюбили друг друга и обручились? Затем Пиндар уехал в Константинополь по делам Левантийской компании, а корабль, на котором плыла к нему Селия, потерпел крушение. По крайней мере, сначала все так решили. Керью показалось, что один раз он видел ее в гареме султана. Селию так и не удалось найти… Осталась лишь бесконечная неизвестность.