Толпа увеличилась в размерах на своем пути вдоль нового проспекта “Avenida Rio Brancho”, в сторону огромного каменного монолита, названного в более благополучные времена “Сахарная Голова”. В воздухе ощущался запах крови, когда толпа продвигалась вперед, таща с собой бедного рыбака и распевая “Да здравствует Федерация!” и не слыша ничего, кроме своей песни.
Он попытался запеть вместе с ними, чтобы показать, что они принимают его не за того человека, но когда он открыл рот, огромный верзила с телосложением неандертальца выбил ему все зубы.
Внезапно, в центре широкой улицы, как из-под земли появился высокий помост. Шумная процессия сразу же остановилась и затаила дыхание, в ожидании суда и экзекуции предателя, гражданина Фонтеса Силвы.
Суд, если его можно так называть, был милостиво коротким. За пятнадцать минут из его друзей соседей и случайных зевак были выбраны судьи, которые заслушал обвинение и вынесли приговор: закидать его камнями. Немедленно! Защитников не было. Его попыталась защитить жена, но ее с криками прогнали прочь.
Ничего не понимающий, сконфуженный рыбак, чье единственное преступление состояло в том, что он позволил себе сомневаться в достоинствах Джонала Герреры, ощутил удар первого камня в спину, чуть ниже лопаток, который порвал ему рубашку и ссадил кожу. Он подался вперед, и встретил второй камень, который попал ему прямо в левый глаз. Ощущая сильную боль, ослепленный Силва упал на колени. Третий камень, явно после хорошего и жестокого прицела, попал ему в пах. Он закричал, и попытался встать, но четвертый и пятый камень, попавшие ему в нос и в грудь повалили его обратно. После этого он не считал камни – он закричал и умер.
Петринья, это маленький городок на Балканах, причем, не единственный, носивший это имя. Но этот был, пожалуй, самым маленьким, чуть больше, чем поселок, и фактически являлся частью большого Комплекса Скопье, хоть и считался независимым от него. В Петриньи был мэр, известный знанием вопросов межзвездной политики и своей лояльностью сиятельному Председателю Джоналу Геррере. У мэра была дочь с обыкновенным именем Катрина, которая вышла замуж за молодого человека по имени Петр. Петр, однако, был приверженцем мятежного генерала Кантраласа, что привносило серьезные разногласия в семейные отношения.
Однажды, когда известия о разгроме флота Федерации вырвались из-под закрытых дверей Женевского Дворца, в городской ратуше Петриньи состоялось собрание, посвященное этому вопросу, которое посетил и Петр с длинным острым охотничьим ножом за пазухой.
Когда старый мэр принялся ругать Кантраласа и Альянс Независимых Миров, молодой Петр бросился на сцену и вонзил нож в сердце своему тестю.
Клод Смит-Хендерсон, нетитулованный лидер Братства Освобождения, услышав о том, что Битва Армагеддона уже произошла, стал ожидать неминуемого прихода Святого Спасителя. С развевающейся по ветру бородой Смит-Хендерсон бросился бежать к своей пастве, чтобы рассказать ей эту новость.
Выслушав проповедь и помолившись, члены паствы вместе со своими женами бросили свои дома в городе Биг Белл Комплекса Перта в Австралии и отправились в горы на запад от Микатарры.
Смит-Хендерсон вел их сначала на север, а потом на запад, туда, где Спаситель легче сможет найти их и отличить от бесчисленного множества неверных, населявших Землю. Пожарища домов сектантов виднелись днем, как столбы дыма, а ночью, как столбы огня. Когда они достигли своего святого места, вершины высокого холма на котором не росло ничего, кроме жухлой травы, Смит-Хендерсон соорудил алтарь и преклонился в молитве. После этого паства принялась ожидать конца света.
Дым также поднимался над Тайнтсинским Комплексом в Восточной Азии, когда толпа атаковала имение Федерального Управляющего, крича оскорбления в адрес Председателя и его сторонников, насилуя дочерей управляющего и поджигая все вокруг. Толпа требовала, чтобы Федерация сдалась до того, как военные звездолеты повстанцев начнут бомбить Землю. Сам Управляющий сбежал на служебном аэромобиле, оставив двух своих дочерей на милость толпы. Одна из них, которой было пятнадцать лет, осталась в живых, чтобы поведать эту историю.
Гражданка Вивиан Франц, двадцатитрехлетняя фотомодель, которая иногда снималась в телешоу, остановилась посреди старинного района “Таймс Сквер” на Манхеттане в Северо-Атлантическом Комплексе. У нее кружилась голова от недавно услышанной новости: флот Федерации уничтожен и мятежный генерал, этот Генри Кантралас, поклялся разбомбить Землю точно так же, как Федерация разбомбила Антигону.
Она могла представить себе это: космические корабли опускаются над Манхеттаном, ужасные взрывы, уничтожающие старинный город, плавящуюся землю и кипящие воды Гудзона, уничтожение всего, что было для нее святым. Так, что же она может сделать? Она подошла к изъеденному эрозией памятнику, какому-то древнему Председателю Федерации, фамилии которого она не знала, и положила свою сумочку на покрытый травой газон возле него.
Нет, она ничего не может сделать Через несколько дней, или даже через несколько часов повстанцы будут здесь и Вивиан Франц умрет… умрет!
Она покачала головой, чтобы отогнать эту мысль, но она не покидала ее. Эта картина так и оставалась перед ней, несмотря на все усилия: повстанческие корабли в небе гибнущего Манхеттана и умирающая Вивиан. Она ничего не могла сделать. Неожиданно она поняла, что будет делать. Если ей все равно предстоит умереть, то она прежде сделает что-нибудь дикое и сумасшедшее, что-нибудь, что придаст хоть какой-то смысл последним часам ее жизни.
Пешеходы остановились, чтобы посмотреть, но никто не пытался остановить ее, даже представители закона, которым все вокруг вдруг стало совершенно безразличным. Сначала она сняла туфли и аккуратно поставила их у низкой изгороди, окружавшей газон перед памятником. Потом она сняла свою блузу, аккуратно сложила ее и положила рядом с туфлями на тротуар. Затем, она сняла свою юбку и трусы, так же сложила их и положила на блузу.
Стоя нагишом под большой древней статуей Вивиан Франц распустила волосы так, чтобы темные локоны упали на ее грудь и плечи. После этого она перелезла через низкую изгородь, уселась на единственном месте газона, где можно было лечь во весь рост, и посмотрела на собравшихся вокруг зевак.
– Вы все знаете, что мы вскоре умрем, – сказала она таким спокойным голосом, что удивилась сама. – У нас мало времени.
Она замолчала и посмотрела на ближайшего, стоявшего в толпе мужчину.
– Если кто-то из вас хочет меня, – сказала она, – раздевайтесь и идите сюда.
Охотников нашлось достаточно много, прежде чем силы покинули ее.
Волтер Дункан тщательно запер дверь и стал придвигать к ней мебель, какую только мог сдвинуть с места. Когда он закончил, то отошел полюбоваться на свою работу со словами: “Вот, так будет лучше”.
– Волт? – спросила его жена Ледит с лестничной площадки, – Ради бога, что ты делаешь?
Дункан убрал из глаз седую прядь и посмотрел на маленькую пожилую женщину, в которую превратилась его жена за многие десятилетия.
– Это просто меры предосторожности, вот и все.
– Не дури, Волт, – сказала Ледит. – Немедленно поднимайся и ложись в постель.
– Иду, иду, дорогая, – сказал Дункан, поворачиваясь к старинной винтовке, которая висела над фальшивым камином. Он снял со стены древнее оружие и проверил его, надеясь, что старые патроны еще боеспособны. “Не пользовался этой штуковиной больше пятидесяти лет”, – подумал он. Взяв ружье подмышку Дункан направился вверх по лестнице.
– Волт, что ты собираешься делать с этой штуковиной? – спросила удивленная Ледит.
– Не обращай внимания, – ответил Дункан, заходя в спальню.
Подойдя к окну, он отдернул занавеску и посмотрел на Альфорд, который находился приблизительно в двух километрах от них. Еще оставалось достаточно света, чтобы различить силуэты домов, в которых горели огоньки. До самого Абердина было слишком далеко отсюда, но он знал, что Абердин будет одной из целей этих выродков-повстанцев. “Так, вот, – сказал себе Дункан, – если они решат атаковать Абердин, а затем направятся вверх по течению Дона к Альфорду, то найдут по крайней мере одного человека, готового их встретить, как подобает!”
