Официальные представители, Бриджит и телевизионщики, раскрыв рот, глазеют, как шестьдесят, если не больше, стройных существ, закутанных в черные одеяния, поднялись на ноги на траве и двинулись на нас. Я в мгновение ока оцениваю ситуацию: а) стоит им открыть огонь, будут ранены или даже убиты сотни тысяч ни в чем не повинных людей; б) нас семеро против шестидесяти, и мы даже не знаем, чего можно ожидать от этих новых головорезов.

Все как в недобрые старые времена.

— Отставить «вперед и вверх», — кричу я. — Готовьтесь к бою.

Я в стае вместо мамы. Моя задача — обеспечить ребятам наибольшую безопасность. Но, надо признаться, сердце мое наполнилось гордостью от мгновенно загоревшегося в глазах у Газзи боевого огня. Как и от того, что маленькая Ангел моментально собралась и готова дать отпор самому грозному противнику. Нет для меня большей радости, чем видеть стаю в полной боевой готовности.

Боюсь, однако, мы потеряли кое-какие навыки. Вот уже несколько недель, как я никого не разносила на части. Но, с другой стороны, однажды освоив жестокую науку уличной драки, вряд ли забудешь сногсшибательные приемы школы Макс-бей. Прошу заметить буквальное значение слова «сногсшибательный».

— Стая, вперед!

Черные фигуры уже несутся к нам со всех сторон. Адреналин гонит кровь у меня по венам, разогревая мне мускулы и наддавая жару.

Один черный приблизился на расстояние рукопашного боя. Подпрыгиваю и резко посылаю обе ноги вперед ему в солнечное сплетение. Он складывается пополам, но тут же выпрямляется. Его капюшон падает от резкого толчка, и под ним открывается странное человекообразное лицо. Точнее, в нем нет ничего странного, кроме светящихся зеленым лазером глаз.

Опустившись на землю, крутанулась на одной пятке и со всего размаха вмазываю ему в плечо. Слышу хруст — значит, в нем что-то сломалось.

Неповрежденной рукой он бьет мне в голову и стремительнее, и сильнее, чем нормальный человек. Вовремя отпрыгиваю назад, так что он только слегка достал меня по скуле костяшками сжатого кулака.

Тут подскакивают еще двое. Один из них у меня за спиной. Хватает за куртку — мамин подарок, новенькую, с иголочки, а не из секонд-хенд лавчонки или даже с помойки. Он же ее разорвет. Гад!

В глазах у меня побелело от ярости. Оглянувшись, в долю секунды вижу, что ребята в порядке, каждый занят тем делом, в котором все мы профи, — бить и крушить врага. Помощь никому не нужна — можно спокойно сосредоточиться на противнике, и я сжимаю кулаки и по-бычьи опускаю голову.

Эти разборки всегда кажутся длиннее, чем они есть на самом деле. Бью руками, колочу ногами, утюжу, молочу, тараню, дубашу, бодаю, лягаю, даю и в морду, и пенделя. Ни конца этой драке нет, ни краю. Но прошло всего минут шесть, не больше. За это время мне удается вычислить парочку слабых мест у нового нападающего элемента. Во-первых, если, сложив обе руки топориком, стукнуть их по башке, их головы раскалываются на металлические секции, по принципу апельсиновых долек. С апельсином они, конечно, ничего общего не имеют, но, думаю, идея понятна. Во-вторых, у них хрупкие щиколотки. Одного хорошего пинка достаточно, чтобы они сломались, как спички.

За десять минут мы с помощью нанятых КППБ охранников превратили зеленое поле стадиона в нечто среднее между армейским полевым госпиталем и мастерской по разборке на запчасти старых автомобилей. Бриджит и чиновники, с белыми от страха лицами, как овцы, сгрудились возле подиума. Быстрый осмотр стаи выявил всегдашние синяки, кровоточащие носы, фонари под глазами. Но, в целом, ничего серьезного. Все наши более или менее в порядке.

Клык подходит ко мне. Лицо мрачное, костяшки пальцев содраны в кровь.

Я знаю, что он мне сейчас скажет. Но я и сама готова это сказать первой:

— Все. С авиашоу завязано.

Доктор Двайер и КППБ организовали для нас секретную квартиру. Точнее говоря, их было пять, четыре из них — подложные. Нас доставляли только в одну из них, и истинный адрес нашего пребывания до последнего момента оставался никому не известным.

— С непривычки на драку смотреть страшно, — успокаивает Клык Бриджит, глядя на ее бледное, как простыня, лицо. Она напряженно кивает и очень старается держать себя в руках. На ней ни царапины, но Бриджит была неподалеку, когда я с удовлетворением обнаружила апельсинообразные свойства голов наших противников. Так что ее официальный прикид теперь весь в крови и напрочь испорчен.

— Радости в них мало, даже для тех, кто привычен и к зрелищу, и к непосредственному участию, — сердито буркаю я.

Игги потирает синяки и ушибы:

— А вы поняли, что это за создания такие?

— Не знаю, не уверена. — Я и сама все пытаюсь в этом разобраться. Это не ирейзеры, полуволки-полулюди, охотившиеся за нами последние четыре года. Не флайбои, ирейзероподобные летающие роботы. Но и не роботы как таковые. Больше всего они похожи на роботов, на каркас которых нарастили биологические мускулы. К тому же очевидно, что они не летают.

— Здесь какая-то загадка. — Я решаю, что на эту тему надо будет отдельно подумать попозже. Сейчас я для этого слишком голодная, а от резкого падения адреналина в крови на меня напала ужасная слабость.

Отбрасываю с глаз волосы и вдруг замечаю, что доктор Прекрасно-Премудрая шикарно подстриглась. Я один-единственный раз в жизни стриглась у настоящего парикмахера, да и то с тех пор много воды утекло.

Рядом с ней я кажусь себе каким-то водилой грузовика: лохмы колтуном, глаз подбит, вокруг носа засохшая кровь, драная куртка тоже в крови. Ничего необычного для меня в этом нет, но вдруг я чувствую… Я чувствую… Короче, я не знаю, что я такое чувствую. Знаю только, что что-то очень неприятное.

— Приехали, — объявляет Бриджит, когда мы заезжаем на стоянку небольшого белого домика.

Дома здесь построены близко друг к другу. На улице полно собак, машин, а в палисадниках протянуты веревки с развешенным стираным бельем.

Непроизвольно отмечаю окна, деревья и все возможные укрытия. Равно как и потенциальные места, откуда можно ждать нападения. Клык первым выходит из машины, прочесывает взглядом округу и решает, что здесь безопасно.

Стая быстро выгружается следом и моментально исчезает на заднем дворе дома. Я устала, раздражена и, что хуже всего, постоянно вижу, как Бриджит не сводит с Клыка глаз. Больше всего на свете мне хочется проглотить три банана и завалиться спать.

Мягкий теплый желтый свет падает на траву из окна косым четырехугольником. Только мы подошли к задней двери, она широко распахивается. Я останавливаюсь так резко, что сзади в меня врезается Ангел. Обе мы снова готовы врезать любому, кто осмелится встать у нас на пути.

Сначала я вижу только темный силуэт. Но одновременно теплый ночной ветерок пахнул на меня сладким знакомым ароматом.

Домашние пирожки с яблоками, свеженькие, только что из духовки.

Темный силуэт — это моя мама, доктор Валенсия Мартинез. Теперь я уже вижу ее улыбающееся лицо.

И на душе сразу становится светлее.

— Классно! Жизнь прекрасна! — мурлычет Газзи час спустя. Он откинулся на стуле и потирает живот, полный энчиладос, такос, салсы,[7] чипсов и пирожков с яблоками. — Обожаю Мексику, обожаю мексиканскую еду!

— Я так рада снова вас всех видеть, — мягко говорит мама и целует меня в щеку.

Я сияю в ответ:

— А уж я-то как рада. И тебя, и Эллу.

— Мне столько всего хочется тебе рассказать! Столько всего! — тарахтит Элла. Она быстро отправляет в рот пару тортилл и с набитым ртом и круглыми глазами продолжает: — У нас в школе была дискотека. Помнишь, я тебе про нее говорила.

Мама гордо и устало улыбается, глядя на нее:

— Да-да, ты не поверишь, но только чтобы я пошла с ней в школу, даже Элла пожертвовала своим драгоценным временем. Мы с ней каждую свободную минуту делали для КППБ почтовые рассылки и звонили людям по телефону.