Похоже, в то время он все еще остерегался женщин. Но Гитлера всегда очень привлекали девушки — юные, наивные и легковнушаемые. Однажды, выгуливая в Берхтесгадене собаку, он повстречал юную Митци Рейтер. Она была на двадцать с лишним лет моложе его. Гитлер повел Митци на концерт, а следующее свидание произошло на фашистском митинге. Поначалу все происходило вполне невинно. Гитлер прогуливался с Митци по парку и засыпал ее комплиментами. По его словам, он боготворил свою спутницу и вдруг схватил за плечи и поцеловал. «Я хочу тебя сокрушить», — заявил он.

Одно время они собирались снять квартиру в Мюнхене и жить вместе. А на следующий год Митци решила свести счеты с жизнью. Она попыталась удавиться пояском от платья, но ее вовремя обнаружил брат и не дал отправиться на тот свет. Совершенно очевидно, что Гитлер внушал ей страх: однажды он так сильно отхлестал кнутом свою собаку, что Митци была потрясена его жестокостью.

Другая любовница фюрера, Сюзи Липтауэр, повесилась, проведя с ним ночь. Затем у Гитлера завязался роман с собственной племянницей, Гели Раубаль. Его овдовевшая единоутробная сестра Анжела в 1927 году приехала в Мюнхен, чтобы вести хозяйство в доме, и привезла с собой дочь, двадцатилетнюю Гели. Девица была недурно сложена, и мужчинам нравились ее пышные кудри.

Когда она впервые появилась в Браунхаузе, штаб-квартире Гитлера на Бриннерштрассе, ей с трудом удалось скрыть свое восхищение «большим знаменитым дядюшкой». Он поспешно объявил себя ее охранником и защитником, отвел в комнату, расположенную рядом с его кабинетом. Но возникли осложнения. Политика вызывала у Гели скуку, она мечтала ходить на танцы. Гитлер запрещал ей водить дружбу со сверстниками и однажды, повстречав на улице с приятелем-студентом, пообещал выпороть плеткой, с которой не расставался. Он постоянно читал ей длинные высокопарные нотации, в самых зловещих красках расписывая вред сексуальных связей.

Отто Штрассер, младший брат Грегора Штрассера — одного из основных участников мюнхенского «пивного путча» 1923 года — договорился с Гели о встрече на бале-маскараде. Когда Отто одевался, в комнату вбежал брат с неприятной новостью — Гитлер запретил юноше идти с Гели. И тут позвонил сам Гитлер. «Как я понял, сегодня вечером ты собрался идти с Гели, — бушевал он. — Я ее никуда не пущу с женатым мужчиной. Здесь, в Мюнхене, я не допущу ваших грязных берлинских фокусов».

Позже Отто увиделся с Гели. По его словам, она смахивала на затравленного зверька. «Он меня запер, — плача, сообщила она. — Он запирает меня каждый раз, когда я говорю «нет».

В другой раз приревновавший Гитлер назвал ее шлюхой и заставил свою единоутробную сестру показать дочь гинекологу. Пока Гели осматривали, он расхаживал взад-вперед у крыльца клиники. Узнав, что она все еще девственница, Гитлер купил ей дорогое кольцо, но не перестал запирать ее на ночь в спальне.

А между тем неусыпная забота Гитлера о Гели уже вызывала тревогу у ее матери. Анжела попросила его поклясться, что он не соблазнит ее дочь. Гитлер ответил, что проблема вовсе не в нем. Гели хитрая и распутная, и, несмотря на проверку у гинеколога, она не совсем девственница.

Отто Штрассер, сбежавшей в Канаду после «ночи длинных ножей» и гибели своего брата, понял всю извращенность отношений Гели и Гитлера: юная красавица сохранила девственность, но не невинность. «Гитлер раздевал ее, — сообщил он посланцу доктора Лангера, — потом ложился на пол. Заставлял ее опускаться на корточки над его лицом и рассматривал ее вблизи, и это его очень возбуждало». Гитлеру было очень важно, чтобы Гели сидела над ним на корточках и он мог видеть все. «А когда возбуждение достигало предела, он требовал, чтобы она на него мочилась, и от этого получал сексуальное удовольствие. Гели говорила, что вся эта процедура ничего, кроме омерзения, у нее не вызывала».

Штрассер и раньше об этом слышал от Генриетты Гофман, дочери официального фотографа Гитлера, но отмахнулся, как от истерического бреда. Горничные, убиравшие спальню Гели, жаловались на «очень странные и неописуемые» находки. Гели говорила подружке: «Гитлер — чудовище… ты никогда не поверишь, что он заставляет меня делать». Но другие поверили. Доказательства они видели собственными глазами. В 1929 году в руках доктора Рандольфа, сына домовладелицы, оказался портфель с порнографическими рисунками Гитлера — на них была изображена Гели в самых непристойных позах, ее половые органы прорисованы анатомически детально.

Ярый антисемит отец Штемпфль взялся выкупить эти рисунки для Гитлера. Он действовал через Рехса, коллекционера раритетов, связанных с политикой. Однако Рехс обманул Штемпфля: когда за портфелем явился партийный казначей Франц Хавьер Шварц, Рехс вздул цену. Штемпфль тоже не пережил «ночи длинных ножей». Шварц получил приказ не уничтожать рисунки, а доставить их Гитлеру в штаб-квартиру нацистов.

Пока Гели сидела по ночам взаперти, Гитлер со спокойной совестью посещал других любовниц. Он проводил время в студии официального фотографа Генриха Гофмана, которая являлась явочной квартирой гомосексуалистов обоих полов. Гофман снимал эротические фильмы. Гитлер с удовольствием их просматривал, а заодно проявлял нездоровый интерес к Генриетте, шестнадцатилетней дочери Гофмана. Позднее с его легкой руки на ней женился Бальдур фон Ширах, знаменитый гомосексуалист и вождь гитлеровской молодежи, а также венский гауляйтер.

По-прежнему Гитлер проводил время с Вагнерами. Винифред прониклась к нему такой фанатичной привязанностью, что пригрозила собственной дочери убийством, когда та, возмущенная зверским обращением с евреями, сбежала в Швейцарию.

Отлучками Гитлера воспользовался Эмиль Мориц, он стал посещать Гели. Когда Гитлер застал их вдвоем, он тут же уволил Эмиля и обозвал «грязным евреем».

В 1931 году Гели решила уйти от Гитлера и перебраться в Вену, где она могла бы заниматься музыкой. Анжеле тоже хотелось вырвать дочь из когтей дядюшки Адольфа. Ситуацию осложняла беременность Гели.

Предполагалось, что она зачала от Эмиля Морица, хотя она спала и с молодым фашистом, своим телохранителем. Слухи о причастности к ее беременности Гитлера совершенно беспочвенны. К одному из его последних писем, адресованных ей, прилагались фотоснимки, свидетельствующие о его импотенции. Больше того, племянник Гитлера, сын его единоутробного брата Алоиса, Патрик Гитлер, высказал предположение, что Гели забеременела от молодого еврея из Линца, преподавателя живописи. В ту осень между Гитлером и Гели однажды вечером вспыхнула ужасная ссора.

Гели требовала отпустить ее в Вену. Гитлер отказывался наотрез. Ему надо было срочно ехать в Гамбург, у подъезда ждала машина. Когда он вышел на улицу, Гели окликнула его из окна, еще раз попросила дать ей свободу. Он отказал и запретил с кем-нибудь видеться до его возвращения. На следующее утро ее нашли мертвой.

Из отчета судебного следователя видно, что смерть наступила от пули, которая прошла под грудью и вертикально прошила сердце. Гели Раубаль было всего лишь двадцать три года. В то время ходило немало противоречивых версий ее гибели. По одной из них, фюрер приказал Гиммлеру ликвидировать Гели, по другой версии, он сам нажал на курок, когда они с Гели яростно дрались за пистолет. Говорилось о «крупной ссоре во время завтрака»: якобы Гели сказала Гитлеру, что решила любой ценой избавиться от его диктата и с этой целью обещала одному австрийцу выйти за него замуж.

О том, что Гитлер застрелил Гели в ссоре, утверждал Отто Штрассер. После ее смерти брат Отто — Грегор — провел с Гитлером три дня и три ночи, боялся его покушения на самоубийство. Фашистская партия, не дожидаясь расследования, выпустила коммюнике, заявив, что Гитлер глубоко скорбит по поводу «самоубийства» своей племянницы. По словам Отто Штрассера, прокурор собирался обвинить Гитлера в убийстве, но баварский министр юстиции Вильгельм Гюртнер закрыл дело, и версия самоубийства вошла в вердикт. Гюртнер стал рейхсминистром юстиции, а злосчастный прокурор бежал из Германии, когда фашисты пришли к власти.