Лопес отбыл на фронт, чтобы самолично повести войска к победе, оставив в Асунсьоне Элизу в качестве регента. Первым же указом она потребовала, чтобы женщины Парагвая в трудный для страны час отдали последние драгоценности. Ей также исключительно везло в раскрытии «заговоров» — обвиняемым в антигосударственной деятельности, чтобы снять с себя подозрения, приходилось выгребать у себя из кубышки золото.

Вскоре положение на фронтах сложилось безнадежное, и Лопес остался почти без солдат. Тогда мобилизовали всех лиц мужского пола в возрасте от одиннадцати до шестидесяти лет, в том числе и аристократов. Женщины остались трудиться на полях, а из мужчин в Асунсьоне можно было увидеть только полицейских. В Парагвай вторглись армии тройственного союза. 24 мая 1866 года они добили парагвайскую армию в сражении при Эстеро-Белласо. Парагвайцы были так истощены, что их трупы даже не сгорали. А Лопесу как будто мало было всех напастей — он казнил каждого десятого офицера и солдата из уцелевших за «трусость под огнем».

Лопесу предложили перемирие, но с условием, что он отправится в Европу — в ссылку. Его это не устроило. Напротив, он принялся бросать в тюрьмы, пороть, пытать и казнить своих — всех, до кого удавалось добраться. Хуже того, перед лицом трех сильных неприятельских армий, объединившихся против него, Лопес взялся третировать иностранных подданных, и Соединенные Штаты Америки, Франция и Италия отправили к ним на выручку канонерки.

Госпожа Линч надеялась удержать людоедский режим на плаву и с этой целью прибегла к своему несравненному шарму. Она уговаривала послов, а Лопеса убеждала, что в бедах, градом сыплющихся на Парагвай, виноват не он, что все это — козни недорезанных заговорщиков.

Очередное фиаско на фронте вынудило Лопеса эвакуировать Асунсьон. Он уже подверг пыткам и казнил двух своих братьев, а сестер держал под замком в крытых воловьих возках. Иногда их выпускали поползать на виду у брата, в очередной раз покаяться и подвергнуться бичеванию. Он даже собственную мать приговорил к порке, хотя ей перевалило за семьдесят.

Госпожа Линч постаралась вывезти как можно больше награбленного, но пианино пришлось бросить. Парагвайская деревушка, где остался любимый инструмент, и поныне носит имя Пьяно.

Лопес отступил в джунгли и заключил договоры с индейцами, но и там на него безжалостно наседала бразильская армия. За несколько часов до последнего боя Лопес обрек на смерть мать и сестру, однако приговор так и не был приведен в исполнение. Прикрываясь живым щитом из своих солдат, Лопес попытался удрать верхом, но конь увяз на топком берегу реки. Диктатора настигли бразильцы. У них был приказ взять его живым, но он схватился за пистолет и не оставил им выбора. «Погибаю за отечество!» — воскликнул он, отправляясь на тот свет.

Госпожа Линч бежала с детьми в карете, но их догнал отряд бразильской конницы. Хуану Франсиско вздумалось сразиться, и он напоролся на пику. Элизе отдали труп Лопеса. Вместе с оставшимися сыновьями она голыми руками вырыла для него и Хуана Франсиско могилу.

Когда до Асунсьона долетели новости о гибели Лопеса, его жителей охватила безумная радость. Они даже устроили праздничный бал, и он не уступал элизиным действам.

Госпожу Линч вместе с матерью и сестрами Лопеса доставила в Асунсьон бразильская канонерка. По прибытии доне Хуане и двум ее дочерям разрешили уйти домой, а госпожу Линч оставили на борту под охраной — ради ее же безопасности. Временное правительство обвинило ее в присвоении денег и драгоценностей под предлогом сборов на нужды армии, а также в соучастии в убийстве десятков тысяч парагвайцев на бессмысленной войне.

Бразильцы не приняли петицию, и синьора Линч с четырьмя уцелевшими сыновьями отправились в Буэнос-Айрес, а там их пересадили на борт идущего в Европу корабля. Пока синьора Линч дожидалась в Парагвае решения своей участи, она ухитрилась положить в английский банк четыре тысячи унций золота — их перевезли очарованные красотой Элизы итальянский консул и американский посол.

Столь же любезно обошлись с прелестницей и бразильцы, позволив ей отбыть в изгнание с кучей награбленного добра. Она отослала детей в Англию учиться и затеяла судебную тяжбу, стремясь вернуть остальные сокровища. Когда правительство Парагвая конфисковало ее имущество, она возвратилась в Асунсьон, чтобы действовать через тамошние судебные инстанции. Ее присутствие так возмутило общественность, что правительство велело ей покинуть страну. Она снова поселилась в Париже и в 1886 году умерла. Ее похоронили на кладбище Пер-Лашез, но через семьдесят лет останки эксгумировали и перевезли в Парагвай. Там и покоится ныне прах незабвенной национальной героини.

Самый знаменитый аргентинский диктатор XX века — Хуан Доминго Перон. Он родился 8 октября 1895 года в городишке Лобосе, затерявшемся в пампасах милях в шестидесяти к востоку от Буэнос-Айреса. Его родители, креолы, не состояли в браке. В пятнадцать лет он поступил в военное училище. Юноша, всю жизнь не знавший семейного тепла, первые радости секса познал с проститутками. Позднее он вспоминал: «В ту эпоху, когда мы были мальчишками, у нас не водилось обычая ходить на светские рауты и не возникало мысли войти в дом и заняться любовью с девушкой из приличной семьи».

В 1928 году, в возрасте тридцати трех лет он женился на школьной учительнице Аурелии Тисон. Ему досталась скромница. Она перевела для него несколько английских учебников военного дела, чем и исчерпывается ее вклад в карьеру Перона. И хотя это, по всей видимости, был брак по любви, в более поздние годы Хуан Доминго вспоминал Аурелию редко. Она умерла в 1938 году, не оставив Перону детей.

В 1939 году, за считанные месяцы до начала второй мировой войны Перона назначили военным атташе в Риме, и там он из первых рук получил представление о методах, которыми действовал Муссолини. Перон путешествовал по Венгрии, Австрии, Германии, Испании, Португалии и повидал фашизм в деле. В Испании он полюбил итальянку. Уже когда они расстались, Перон узнал, что она забеременела, но так и не нашел потом ни ее, ни ребенка.

Хуан Перон учился фашизму у европейских наставников, но ему бы вовек не проверить теорию практикой у себя на родине, если б не его вторая жена — доблестная Эвита. Эта актриса средней руки придерживалась крайне правых взглядов, и ее можно смело назвать Рональдом Рейганом Южной Америки.

Эвита, урожденная Марма Эва Дуарте, появилась на свет 7 мая 1919 года в Лос-Тольдосе. Она была четвертым ребенком Хуаниты Ибарурен, любовницы местного землевладельца Хуана Дуарте. В то время любому состоятельному или знатному аргентинцу полагалось иметь содержанку. Жены с этим мирились, лишь бы муж не вводил свою пассию в «высшее общество».

Мужчины арендовали для своих любовниц garsonniére, то есть холостяцкие квартирки, и в каждом городишке обязательно были amoblados — гостиницы, где можно снять номер на час.

Такая красивая представительница крестьянского сословия, как мать Эвиты, вполне могла рассчитывать на удел содержанки богатого человека. Она прожила с Дуарте пятнадцать лет — до скоропостижной кончины синьора Хуана. Чтобы дети, в том числе семилетняя Эвита, не умерли с голоду, матери пришлось содержать так называемый пансион; по всей видимости, это был бордель.

Лос-Тольдос — городок бедный, он лежит среди пампасов в ста пятидесяти милях от Буэнос-Айреса. Эвита не могла там иметь особых перспектив. В четырнадцать лет она согласилась спать с певцом и танцором танго Хосе Армани, с условием, что он ее отвезет в Буэнос-Айрес. Позже она заявила, что ее первым любовником был гораздо более известный певец Агустин Магальди. По некоторым источникам, в Буэнос-Айресе она поначалу зарабатывала проституцией, но вряд ли ей приходилось стоять на панели. Достоверно известно, что она была фотомоделью, позировала для порнографических снимков и выбирала богатых и влиятельных мужчин, чтобы с их помощью выбиться в люди.