Нилашист отпрянул. В конце концов за спиной Рауля собрались около девяноста евреев.
В этот момент мимо проезжал грузовой автомобиль с развевающимся брезентом. Рауль махнул рукой, чтобы остановить его. Он подошел к шоферу и долго разговаривал с ним. Затем достал кошелек и вытащил несколько купюр. Шофер вылез и открыл прицеп.
— Пожалуйста, занимайте места! — закричал Рауль тем, кто стоял и ждал его.
Через какое-то время нилашисты снова запустили марш смерти из тех, кто остался. В воздухе засвистели плетки. Раздался выстрел, и один человек упал на землю.
— Я не осмелился взять больше, — сказал Рауль Перу, когда они вернулись в машину. — Это чудовищно, что мы не можем спасти всех!
— Это намного больше, чем я мог себе представить, — ответил Пер.
Оставшиеся в колонне люди были обречены на смерть. Когда они подошли к границе, там находилась еще одна колонна несчастных. Нилашисты должны были передать их солдатам СС. Унтер-офицер считал пленных. В эсэсовской форме и с плетью в руках стоял и следил за процессом сам Адольф Эйхман.
— Так, так, вы здесь, мой любимый секретарь посольства! — закричал он удивленно с притворной вежливостью. — Охоту на кабана изволите?
— Я исправил ошибку, совершенную венгерскими нилашистами, — сдержанно ответил Рауль. — Как вы знаете, мой дорогой оберштурмбанфюрер, они не умеют читать.
Эйхман усмехнулся.
— Вы не слишком высокого мнения о венгерском народе, как я погляжу, — сказал он кисло. — Не все так хорошо водят машину. С вами легко может случиться новое несчастье.
Он покачал головой и надменно улыбнулся.
Вдруг один из пленников пробился вперед, неся в руке желтую бумагу.
— Охранный паспорт! — закричал Рауль. — Этот человек под моей защитой!
Вслед за первым еще двое мужчин подошли с желто-голубыми паспортами.
— Вильмош! — сказал Рауль Лангфельдеру. — Поезжай и позаботься об этих шведских подопечных.
Эйхман был вне себя от злости. Как осмелился этот шведский дипломат пойти против него!
Рауль был совершенно измотан кошмарной поездкой в Хедьешхалом. Он сидел в углу на заднем сиденье и спал, когда Лангфельдер остановил тяжело нагруженный автомобиль перед конторой на улице Уллоигатан.
Пер Ангер вылез первым и открыл дверь перед тремя еврейскими беженцами, забившимися на заднее сиденье вместе с Раулем. Они безрадостно смотрели вокруг. В темноте над дверьми дома висел мокрый шведский флаг. Они улыбнулись, узнав его. Лангфельдер объяснил им по-венгерски, что теперь произойдет с ними.
Никто не хотел будить Рауля. Все знали, как он устал и как мало спал. Они стояли и ждали у открытой задней дверцы.
Вдруг Рауль открыл глаза. Он немедленно схватил рюкзак и быстро вылез из машины.
— Идемте со мной! — предложил он троим евреям и махнул им рукой.
Они прошли в контору.
— Вот трое спасенных из Хедьешхалома! — сказал Рауль Елизавете Нако, которая смотрела поверх своей печатной машинки.
— Браво! — вскрикнула она и широко улыбнулась Раулю.
В конторе было темно, лишь слабая желтая лампа висела на потолке. Комната была заполнена сидящими людьми с желтыми звездами на одеждах. Они ждали своей очереди. Все хотели лично поговорить с Раулем. Он был их последней надеждой в жизни.
— Позаботься о них, — сказал он. — В скором времени прибудет грузовик еще с девятью десятками человек, которых нам удалось спасти. Мне кажется, что у нас есть места на Паннониагатан, 15. Спроси Сикстена фон Байера. Размести их там в этом случае.
Рауль вернулся за рабочий стол. Он зажег свою настольную лампу и стал перебирать бумаги. Там лежали отчеты из всех домов, находящихся под защитой шведского государства. Лишь в нескольких домах были больные. К счастью, в Будапеште сегодня был спокойный день!
КОНЕЦ
В начале декабря Красная Армия с боями прорвалась к восточным и южным предместьям Будапешта. Вот-вот город будет окружен и начнется осада. Никто не сможет выйти из города. Многие погибнут в ожесточенных уличных боях между советскими и немецкими войсками.
Но для Валленберга и его еврейских подопечных приближался час свободы. Погибнуть в бою не так страшно, как от рук нацистов.
Восьмого декабря Рауль написал свое последнее письмо Май:
«Дорогая мама!
Жизнь бурлит и полна приключений. Перегрузка на работе практически нечеловеческая. Город полон мародеров, они грабят, мучают и убивают людей. Только среди моего персонала пятьдесят случаев грабежа и насилия. Но все же мы пребываем в хорошем настроении и рады, что борьба продолжается…
День и ночь слышна канонада советской армии, которая подступает все ближе и ближе…
В Будапеште большая нехватка продуктов. Но мы вовремя собрали хороший запас. Боюсь, сразу после взятия города будет сложно вернуться домой, и я вряд ли окажусь в Стокгольме раньше Пасхи…
Сейчас сложно строить какие-либо планы. Ведь я надеялся, что буду у вас к Рождеству. Но теперь остается лишь послать вам мои поздравления с Рождеством и Новым годом. Надеюсь, что столь ожидаемый мир уже близок…
Твой Рауль».
Валленберг перенес теперь всю свою деятельность из Буды в Пешт. Там располагались тридцать два шведских защитных дома, где он разместил евреев, у кого были охранные паспорта.
Большую часть времени Рауль занимался обеспечением людей, живущих в этих домах, едой и лекарствами, он делал все, чтобы защитить этих людей от нилашистского террора. Он вывесил флаги на домах, чтобы советские войска их не обстреливали.
Нилашистам надоело, что шведское посольство постоянно вставляет им палки в колеса. Терпение их лопалось.
— Мы не помогаем еврейским атташе! — кричали они при появлении Рауля и Пера.
— Вот что мы делаем с вашими еврейскими паспортами! — шипел нилашист и рвал на части шведский охранный паспорт.
Нилашисты плевали им вслед.
— В следующий раз мы вас застрелим! — грозили они.
Однажды посол Даниельссон попросил Валленберга приехать в посольство на сторону Буда. Он получил телеграмму из Министерства иностранных дел в Стокгольме. На улице было холодно, и Даниельссон развел огонь в камине. Он усадил своих коллег у огня, а сам встал к окну.
— Я вижу, войска маршала Малиновского подходят к стороне Пешт, — сказал он. — Танки въезжают на широкие улицы. Скоро советские войска перережут железнодорожное сообщение с Будапештом. Если вы хотите вернуться домой в Швецию, сделайте это сейчас. Поездов будет немного.
— Это невозможно, — ответил Рауль. — Я остаюсь. Если мы покинем город, кто защитит евреев в наших шведских домах.
— Я согласен с Раулем, — поддержал Пер Ангер. — Я тоже остаюсь.
Оказалось, что остаться хотят все.
— Меня это радует, — сказал Даниельссон. — Я считаю, что у нас есть важные дела. Но знайте: может случиться все что угодно. Не исключено, что никто из нас не останется в живых.
Нилашисты согнали всех оставшихся евреев Будапешта в специальное гетто в районе синагоги. Здесь некому было их защитить. Круглые сутки нилашисты вытаскивали мертвых и покалеченных людей и выбрасывали их в ледяные воды Дуная.
Эйхман совсем озверел.
— Если мы будем сначала пытать каждого еврея, то никогда с ними не покончим! — орал он на нилашистов. — У нас мало времени! Приказываю вам как можно скорее очистить гетто. Гоните евреев к границе — прямо сейчас!
Эйхман изо всех сил ударил тростью по столу, так что щепки полетели.
— Есть! — сказали нилашисты и покинули кабинет.
Вошел офицер СС и отсалютовал гитлеровским приветствием. Задыхаясь, он выпалил:
— Русские прорвались в Буду. Венгерское правительство выехало в западную Венгрию. Если хотите покинуть Будапешт, нельзя откладывать. У меня готов автомобиль к отъезду.
Эйхман взглянул в окно. Ясно слышались удары артиллерии. Он провел рукой по нагрудному карману и убедился, что испанский дипломатический паспорт на месте. Он бросил последний взгляд на рождественскую елку, стукнул тростью по голенищу сапога и обернулся:
