Эйхман повысил голос:
— Хочу заявить, что времени остается мало. Мы должны любой ценой схватить евреев до того, как советская армия подойдет к Будапешту. Впервые в истории у нас есть шанс создать Европу, очищенную от евреев.
В конце своей речи он выкрикнул:
— Это великая миссия, и мы должны выполнить ее! Зиг хайль!
Офицеры СС повскакали с мест и выбросили вперед руки в гитлеровском приветствии.
Этой ночью американские бомбардировщики совершили налет на Будапешт. Эйхман проснулся оттого, что в окнах его номера звенели стекла.
«Неужели они уже здесь?» — встревожился он и вскочил с постели.
Эйхман опустил занавески и открыл окно. Высоко над городом слышался глухой рокот моторов. Лучи прожекторов немецкой противовоздушной защиты скользили по ночному небу в поисках бомбардировщиков.
Вскоре Эйхман услышал другой, более отчетливый звук. «Немецкий истребитель, — подумал он. — Теперь мы их возьмем!»
Он долго стоял и наблюдал за спектаклем, разыгравшимся высоко в небе. Вдруг небо осветила желтая вспышка. Один из американских бомбардировщиков загорелся в воздухе.
— Попал! — радостно закричал Эйхман.
Рауль тоже не спал и стоял у своего окна. Дом сотрясался от взрывов авиационных бомб.
«Потрясающе, — думал он. — Вот это американцы! Это должно как следует напугать венгерское правительство».
Он видел лучи прожекторов, слышал гул моторов.
«Они должны разбить немцев!» — думал Рауль.
Он заметил, что, как в детстве, сжал кулаки, зажав большие пальцы.
Но вскоре началась атака немецких истребителей, маленьких и проворных. У Рауля стало тяжело на сердце, когда где-то вдали, на стороне Пешт, загорелся подбитый американский самолет.
В эту ночь в Будапеште никто не спал.
ЗАТИШЬЕ ПЕРЕД БУРЕЙ
Рауль напоследок взглянул в зеркало в коридоре. Еще раз поправил темно-синюю шляпу, закрыл дверь и вышел на улицу. Воды Дуная блестели на солнце. Небо было голубым и безоблачным.
Несколько темных ласточек, столкнувшись, нырнули под фронтон. Они заставили Рауля вздрогнуть. Он невольно вспомнил о немецких истребителях.
В саду стоял его служебный темно-синий «студебекер» с заведенным мотором. Заметив Валленберга, новый шофер Вильмош Лангфельдер отдал честь и распахнул заднюю дверь.
— Я же сказал: ты не должен отдавать мне честь, — сказал Рауль.
— Но ведь сегодня великий день. Не каждый день ездишь в королевский дворец, — гордо ответил Лангфельдер и приосанился.
— Ну тогда ладно, — рассмеялся Рауль и расположился на широком заднем сиденье.
Лангфельдер переключил скорость, и машина тронулась, ворчание мотора «студебекера» было похоже на жужжание шмеля. Путь лежал вниз с горы Геллерт по маленьким улочкам с отшлифованным мостовыми, а затем вверх на Дворцовый холм.
Глава страны, адмирал Хорти, пожелал встретиться с Раулем в старом королевском дворце. Эта аудиенция предоставила Раулю шанс познакомиться с человеком, который управлял Венгрией с тех пор, как последний король из дома Габсбургов покинул страну в 1918 году.
Когда Рауль вышел из машины в дворцовом саду, герольд задул в трубу, а охрана по команде встала навытяжку. Двустворчатые двери открылись, и Рауля ввели в золотой зеркальный зал с окнами на Дунай. В центре зала на красном ковре стоял высокий пожилой мужчина. Ряды орденов блестели на его голубом военном мундире. Это был регент Венгрии, адмирал Миклош Хорти.
Рауль поклонился. Когда они сели, статный адмирал вздохнул и будто сжался на своем стуле. На самом деле это был уставший и разочарованный человек. Он буравил Валленберга зелеными водянистыми глазами.
Разговор шел по-немецки. После обмена любезностями Валленберг сказал:
— Шведское правительство очень обеспокоено тем, как в Венгрии обращаются с еврейским населением.
— Да, я читал телеграмму короля Густава, — ответил Хорти. — Я высоко ценю внимание Его Величества к Венгрии. Я остановил дальнейшую депортацию. Вы должны знать, что ни один венгр не участвовал в уничтожении евреев.
— Мы получили тревожные сведения о том, что немцы разорили множество венгерских деревень, — продолжил Рауль. — Им помогали венгерские нилашисты. Несколько сотен тысяч евреев были арестованы и пропали без вести.
— Евреи будут в дальнейшем свезены в специальные трудовые лагеря, — начал было Хорти, но Валленберг перебил его:
— Вы управляете Венгрией, Ваше превосходительство. И значит, отвечаете за уничтожение евреев в этой стране. Правда состоит в том, что немцы уже убили всех этих евреев с венгерской помощью. Союзники соберут военный трибунал, чтобы судить всех нацистских преступников, как немцев, так и венгров.
Он понизил голос:
— Все знают, что Германия уже проиграла войну. Ночные бомбежки — это только первые ласточки. Используйте свой шанс сейчас, Ваше превосходительство! Сложите оружие и заключите мир с союзниками!
Наконец-то он решился сказать это! Рауль расправил плечи, чтобы стало легче дышать. Он сам удивлялся собственной дерзости.
— Все не так просто, как вам кажется, — ответил Хорти медленно. Тяжело дыша, он провел рукой по лбу. — Силы немцев в Венгрии велики. Я сделаю все, что смогу, чтобы спасти честь страны. Я буду просить правительство постараться спасти столько евреев, сколько будет возможно.
Адмирал с трудом поднялся. Аудиенция закончилась.
— Желаю вам удачи, — сказал Хорти и протянул руку.
Валленберг поклонился и покинул зал. На свежем воздухе ему стало легче. Он осмелился сказать правду!
— Ну, как все прошло? — осторожно спросил Лангфельдер, когда они отъехали.
— Весьма элегантный пожилой господин, — ответил Рауль. — Его форма с орденами действительно производит впечатление. Но что касается морали, тут превосходство было на моей стороне. Похоже, Хорти не желает понимать, что делают немцы. Теперь главное, чтобы он отказался сотрудничать с ними. Без венгерской помощи Эйхману будет сложно арестовывать евреев в Будапеште.
Когда Рауль въехал в ворота шведского посольства, коллеги обступили его.
— Поздравляем с днем рождения! — закричали они и запели «Долгие лета».
Кто-то откупорил бутылку шампанского. Рауль был совершенно сбит с толку:
— Ах, да! Сегодня же мой день рождения. Тридцать два года. Совсем из головы вон!.. Спасибо вам большое!
Он открыл свой подарок и рассмеялся. Это был портфель атташе!
— Я знаю, что вам намозолили глаза мои рюкзаки, — сказал он и поднял портфель. — Теперь у меня наконец-то появился шанс стать настоящим дипломатом.
Все засмеялись и подняли бокалы.
Валленберг очень много работал, но он был доволен. В первый раз у него было дело, которое наполняло его энтузиазмом.
«Видел бы меня сейчас дедушка!» — думал он.
В первом письме к матери от 16 июля Рауль так писал о своей работе:
«У нас ужасно много дел, и мы работаем день и ночь. Похоже, наши первые попытки в рамках гуманитарной акции принесли удачу».
Но у него была и печальная новость:
«Пожалуйста, пригласи к нам доктора Лауера с женой. Я вынужден сообщить, что родители фру Лауер и, возможно, их сын погибли».
В следующем письме от 6 августа он признавался:
«Последние три-четыре недели здесь были, наверное, самыми интересными в моей жизни. Конечно, везде видишь трагедии неизмеримого масштаба, но ночи и дни заполнены работой, так что на переживания почти нет времени».
Он не мог не гордиться тем, что справляется со своей работой:
«Я организовал себе большую контору, где работает пятьдесят человек. Мы сняли два дома по обеим сторонам от посольства. Организация растет день ото дня.
Многие евреи исчезли, в деревнях никого не осталось. От прежнего веселого Будапешта нет и следа.
Я снимаю красивый дом XVIII века, он стоит на склоне холма — прелестная обстановка, замечательный сад. Великолепный вид из окон. Здесь я иногда провожу официальные обеды. Всем привет. Рауль».
