— Я так понимаю, мне предложат занять места в зрительном зале? — спросил Павел без предисловий.

Фойзе кивнул.

— Ты всё правильно понимаешь. Паша, я знаю, как тебе хочется самому участвовать в этом деле, но ты вряд ли забыл, что гражданские лица не принимают участия в подобных операциях.

Дмитрий видел, как неприятно самому Фойзе говорить всё это. Пашка — гражданское лицо. Звучит-то неправдоподобно.

— Я понимаю, — кивнул Павел.

Подошёл Орего вместе с Лиони, начальником космопорта, Фойзе переключил на них своё внимание, и они вместе куда-то направились, не оборачиваясь.

Вместе с Ревнёвым их проводили в небольшую комнату ожидания для VIP-персон, где им предстояло ждать, чем всё закончится. На стене работал голографон, на который транслировалось происходящее в центральном распределительном зале.

— Я так полагаю, зрительный зал не для нас? — осторожно спросил Дмитрий, не отрывающий взгляд от сосредоточенного лица друга.

— Они ничего не смогут с ним сделать, пока на борту Ника, — с усилием сказал Павел. — Он пару раз включит браслеты перед голографоном, и их выпустят.

— Должен быть способ, — подал голос Ревнёв, — Валентин пообещал мне, что будет ставить условия так, чтобы освободить Нику. У них должно получиться…

Дмитрий слышал, как за старательно удерживаемым спокойствием у обоих мужчин прорывается отчаяние — у одного от страха за дочь, у другого — от невозможности что-то сделать.

С одной стороны, Пашка был прав. Ника, как заложница, самый реальный шанс Кледнера на спасение. Только вот насчёт браслетов… Дмитрий вспомнил записи — как Кледнер шёл мимо камер наблюдения в доме Ревнёва. Спокойно, уверенно, зная, куда и зачем идёт. Да, он вернулся за чем-то, что ему было жизненно необходимо. Настолько, что он был готов рискнуть свободой и жизнью. А Ника была его пропуском на корабль.

«…На Втором ему больше нечего делать, там пусто»… «К себе даже не зашёл»…

Кледнеру нечего было делать на Каджеро. Ему ничего не было нужно в доме Ревнёва. Ничего из того, о чём они могли подумать. Но он забрал то, за чем вернулся. Вот оно — то странное, что не позволило Дмитрию почувствовать угрозу, пока не стало поздно.

Кледнер и не был угрозой. Он не угрожал Нике в привычном смысле этого слова. Он просто похитил её. И Дмитрий смог понять, что с Никой что-то случилось, только когда она сама испугалась по-настоящему. Это он и почувствовал ярче всего остального, всего, что в его и без того запутавшемся сознании воспринималось единым переплетённым клубком эмоций. Ярче странной жгучей смеси волнения, досады, отвращения, удивления… любви и желания. Не Никиных.

— Пашка, он её не освободит, — сказал он вслух.

Павел резко развернулся к нему, взглядом требуя продолжать.

— Вот то, что мы упустили, Андрей Викторович. Кледнер возвращался за ней.

— Зачем? — вырвалось у Ревнёва.

Почему-то оказалось трудно это произнести, когда на него смотрели одновременно эти двое.

— Он вернулся за ней, потому что она нужна ему… он любит её. И далеко не как друг семьи.

Понадобилась пара секунд, чтобы до них дошёл смысл.

— Что за бред?! — Ревнёв не сдержался от крика.

Павел ничего не сказал.

Лучше бы ты тоже кричал, Пашка, — подумал Дмитрий, понимая, каких усилий другу стоит это молчание.

— Андрей Викторович, Индиго никогда не говорит то, в чём не уверен, — наконец медленно сказал тот. — А я уверен в нём. Но убеждать Фойзе нам некогда. — По мере того, как вырисовывалась мысль, голос становился всё тверже, и Дмитрий чувствовал, как отступают естественные в этот момент гнев Павла, страх за Нику, растерянность от неожиданного удара. — Фойзе не имеет права основывать свои действия на видениях постороннего, будь он хоть сто раз индиго… Мы не успеем. А я должен попасть на борт корабля до того, как Кледнер стартует с орбиты. Понимаете?

— Вы всерьёз полагаете, что смогли бы вдвоём что-то сделать на борту этого корабля? — растерянно спросил Ревнёв. Убеждённость в голосе Павла подействовала, он тоже попытался собраться.

Дмитрий чувствовал, что Ревнёв не будет сопротивляться и поможет. Пашке осталось только чуть-чуть уверенности ему добавить.

— Мы смогли бы найти Кледнера и освободить Нику, — ответил тот. — А после того, как она покинет «Роксану», можно будет и стрелять, и взрывать, и на абордаж брать.

— А этот Чернов, он согласится помочь?

— Думаю, мы его убедим, — Павел сжал кулак.

Ревнёв задумался.

Он уже согласен, — понял Дмитрий.

Двери раскрылись, и в комнату быстро вошёл человек в форме службы безопасности космопорта.

— Господин Ревнёв, Орего велел мне сообщить вам, что Александр Чернов доставлен в полное ваше распоряжение.

— Фойзе знает об этом? — быстро спросил Павел.

Вошедший бросил на него быстрый взгляд, но ответил, уловив одобрительный кивок Ревнёва:

— Нет, я доложил об этом Орего, и он тут же отправил меня к вам. Мне показалось, он не хотел, чтобы подполковник слышал о Чернове.

— Думаю, у него те же опасения, что и у нас, — медленно сказал Ревнёв.

— А ещё он просил передать, что «сокол» стоит на пятой стартовой площадке. Но я хочу вам напомнить, что взлёты с планеты запрещены.

Павел с Дмитрием коротко переглянулись.

— Ведите нас к Чернову, — скомандовал Павел.

Охранник вопросительно перевёл взгляд на Ревнёва.

— Делайте всё, как вам скажет господин Лазарев, — сказал тот и обратился к Павлу. — Я предупрежу Фойзе. И… я на тебя надеюсь, Паша.

— Не волнуйтесь, — кивнул тот и вышел вслед за охранником.

По дороге Дмитрий тихо сказал:

— Паш, только давай я сам с ним поговорю.

Павел коротко взглянул на него.

— Давай, — кивнул он, не задумываясь.

— Сюда, прошу вас, — открыл дверь охранник.

Павел вошёл в комнату, Дмитрий вдохнул поглубже и шагнул следом.

Да, выглядел Хан более чем плачевно. Дмитрий заметил про себя, что он оставил его более целым. По крайней мере, сломанная рука, уже запакованная в пластиковую шину, — не его творение. Вот и Хана джунгли потрепали. Или урс. Или Дэн.

— Салют, Хан, — прервал его мысли жёсткий голос Феникса.

— Салют, командир, — хрипло ответил тот. — И тебе привет, Индиго.

Голос спокойный, ничем не выдающий той ненависти и презрения, которые звучали в нём несколько часов назад.

— Чему обязан счастьем новой встречи? — без интереса спросил Хан.

Феникс отступил в сторону, кивнув Дмитрию. Ну что, твоё соло, Индиго.

— Итак, обрисовываю ситуацию, — без прелюдий начал он. — Твой друг Кледнер в данный момент находится на своём корабле, зависшем на орбите Каджеро. Вместе с ним находится небезызвестная тебе Ника Ревнёва, которую отпускать в межзвёздный полёт с этой скотиной у нас нет ни малейшего желания. Пока что корабль Кледнера удерживает «Киплинг», — он с удовольствием отметил, как скривился Хан, услышав это название. — Однако есть у нас твёрдая уверенность, что долго это продолжаться не будет, и скоро «Роксана» уйдёт вместе с Никой.

— Весьма сожалею. А я что могу сделать? — отозвался Хан.

— А тут есть три варианта развития событий, — улыбнулся Дмитрий и поднял кулак с оттопыренным указательным пальцем. — Вариант номер раз. Ты забываешь о том, что я тут тебе сейчас рассказал, валишь отсюда в сопровождении конвоя, тебя судят и потом сажают… очень надолго. Вариант номер два, — он отогнул средний палец, наглядно демонстрируя Хану порядковый номер варианта. — Ты садишься с нами в местный «сокол», связываешься со своим Боссом и убеждаешь его впустить тебя на борт, умалчивая, что ты не один, а с компанией. А потом, возможно, тебе смягчат наказание, как оказавшему добровольную помощь.

Он не сказал о том, что само мероприятие будет неофициальным, и как бы их самих потом не пристрелили свои же, за самоуправство.

Хан с непроницаемым лицом неотрывно смотрел на руку Дмитрия, словно загипнотизированный. Тот отогнул безымянный палец.