— Что?

— Ты сейчас так красива. — Его голос звучал тихо и вкрадчиво, как музыка. — В этом белом платье ты — как принцесса из сказки.

Они плыли по Большому каналу по направлению к Риальто. Игорь откупорил шампанское и наполнил бокалы. Они выпили, по-прежнему не в силах оторвать глаз друг от друга. Игорь тихо рассмеялся, поставил бокал на столик, притянул Лену к себе и обнял. Она подчинилась — у нее не осталось никакой воли. То ли это было действие шампанского, то ли магия Венеции окутала ее — но Лене хотелось, чтобы эта поездка никогда не кончалась. Они продолжали плыть, и она подумала — вот сейчас они вдвоем, только вдвоем в целом мире.

Гондола свернула в маленький тихий канал, где высокие здания затемняли свет луны. Смутно различались силуэты мостов. Игорь крепче обнял Лену, другой рукой он приподнял ей голову и поцеловал. Лена перестала дышать. У нее сладко закружилась голова — такого с ней никогда еще не было. Поцелуй продолжался бесконечно. Его губы на ее губах — такие ласковые и требовательные… Она словно раскрылась для него и растворилась в нем, покорная и счастливая этой покорностью. Необычайные ощущения пронизывали ее тело, но они находились в плывущей лодке, в незнакомом городе, под открытым небом, и широкая спина гондольера была так близко от них…

— Не надо, — выдохнула она, пытаясь освободиться из ласкового плена его сильных рук. — Так нельзя… Здесь кругом люди…

— Ну и что? В гондолах происходят и не такие вещи, — прошептал Игорь.

Эти слова подействовали на Лену как ушат холодной воды. Так вот, значит, как! Он решил, что можно воспользоваться случаем и соблазнить глупую девчонку, прокатив ее по романтической ночной Венеции!

Она с усилием оторвала его руки от своих плеч и отстранилась. Игорь с удивлением посмотрел на нее:

— Я что-то не то сказал?

— Я хочу домой. — Голос у Лены чуть не сорвался.

— Что с тобой?

— Ты думаешь, что все так просто — понравилась девочка и сразу получил ее? Ты всегда так поступаешь?

— А что в этом плохого? Сдерживать чувства глупо. — Игорь снова взял свой насмешливый тон, который так бесил ее. — Можно подумать, что это твой первый поцелуй.

— А вот это не твое дело! Первый или сто первый — тебя это совершенно не касается!

— Однако всего минуту назад ты ничего не имела против моих прикосновений.

— Тебе показалось!

— Да?

— Да. Отвези меня домой.

— Как хочешь. — Игорь тронул гондольера за плечо и что-то сказал по-итальянски. Гондола развернулась и поплыла опять к Большому каналу. Весь остаток пути Лена просидела, забившись в угол скамьи, чтобы даже случайно не прикасаться к Игорю. Оба молчали.

Когда они пристали к причалу перед отелем, Игорь вышел первым и протянул руку, чтобы помочь Лене выйти из гондолы. Она оттолкнула его, выпрыгнула из лодки сама и взбежала вверх по ступенькам.

— До свидания, — прозвучало ей вслед.

Она обернулась и бросила через плечо:

— Надеюсь, что свиданий больше не будет.

И сейчас, когда она лежала в своей постели, память вновь и вновь возвращала ей вкус его поцелуя. Лена не была опытной в том, что касается отношений мужчины и женщины. До сих пор она целовалась только со Славиком, но это напоминало игру — для Славика ее поцелуи были как подарок, как милость. Чувства же, которые разбудили в Лене губы Игоря, были ей совершенно неведомы. А он отнесся к ней как к очередной игрушке! И вообще, кто он такой? Фотограф — вот и все, что она о нем знает. Можно сказать, повисла на шее у первого встречного!

Тихо отворилась дверь номера. Лена включила бра. Ольга Васильевна с удивлением спросила:

— Ты еще не спишь? Поздно вернулась?

— Да нет, просто не спится. Как прошел вечер?

— Все в порядке, только очень устала.

Она сняла платье и потянулась за халатом. Лена в который раз невольно восхитилась матерью — фигура у Ольги Васильевны была как у молодой девушки, ничуть не хуже Лениной.

После ванной Ольга Васильевна улеглась в постель. Некоторое время они лежали молча — Лена не спала и чувствовала, что мать тоже не спит.

— Мама…

— Что, котенок?

— Да нет, ничего. Я просто хотела спросить… Про этого Игоря…

— Он тебе понравился?

— Мы катались на гондоле. Это нехорошо? Ты говорила, что гондола — очень дорогое удовольствие.

— Ну, Игорь может это себе позволить. — Ольга Васильевна улыбнулась в темноте. — Может быть, с кем-нибудь другим и не стоило кататься, но с Игорем — ничего страшного.

Ну да, «ничего страшного»! Знала бы мама, как он с ней поступил!

— А кто он вообще, этот Игорь? Подпольный миллионер?

— Он замечательный фотограф. Даже не фотограф — художник. По-моему, лучше его никто не может сейчас снять модель — по крайней мере в нашей стране. Ему удается передать настроение, ауру… Не знаю, как это объяснить. Поэтому он в свои двадцать пять уже публиковался почти во всех западных престижных журналах.

«Ага, значит, ему двадцать пять», — отметила про себя Лена, а вслух спросила:

— И в «Плейбое»?

— Нет, насколько я знаю. А вот в «Воге» он работал. И недавно у него блестяще прошла выставка в Париже. И я очень рада, что мне удалось уговорить его приехать сюда. Он поснимает наших манекенщиц. Кроме того, его работы украсили наш вернисаж. Впрочем, ты их увидишь — через два дня мы откроем выставку. Я рассказала все, что тебя интересовало?

Лена рассмеялась:

— Исчерпывающая информация! Он женат?

— Котенок, позволила бы я сопровождать тебя женатому мужчине? Нет, конечно. И не был. А теперь давай спать.

Серый вязкий туман окутывал ее как вата. Она пыталась идти, побежать, раздвинуть его руками — ни руки, ни ноги ей не повиновались. Туман словно сжимался — спазмы перехватывали горло, дышать становилось все труднее и труднее. Внезапно туман исчез — она оказалась в стеклянной будке наподобие телефонной, а вокруг шел дождь. Плотная стена дождя отделяла ее от мира, грязно-серые струи сбегали по стеклу. Она хотела найти выход, но двери в стеклянной будке не было. И опять — спазмы и духота. Ей хотелось крикнуть: «Выпустите меня отсюда!» — но язык не слушался. Вдруг за стеной дождя смутно возникли очертания чьей-то фигуры. Кто-то двигался по направлению к ней — ближе, ближе… Ее охватил панический ужас. Она сжалась в комочек и присела на корточки, чтобы стать как можно незаметнее. Кто-то уже подошел вплотную и приблизил свое лицо к стеклу будки.

И сразу — чувство невыразимого облегчения: «Боже мой, это он! Он сейчас выпустит меня!» Она протянула к нему руки — но его лицо исказила жуткая гримаса. Он смеялся — смеялся беззвучно, и от этого его смех был страшен. Потом его лицо стало таять и расплываться, и на его месте возникло другое — знакомое, родное лицо. «Мама, мамочка!» Но мать смотрела на нее отстраненно, как на незнакомку. «Выпусти меня!» Лицо матери тоже растаяло. Вдруг стеклянная будка исчезла — она шла по какой-то улице, под дождем. Чьи-то руки подхватили ее — все вокруг закружилось, быстрее, быстрее — и темнота…

Ольга Васильевна проснулась и поняла, что она не в состоянии не то что встать — просто пошевелиться. Голова раскалывалась от боли. На кровати рядом безмятежно спала Лена. Ольга Васильевна подняла руку и пошарила наугад на прикроватном столике — да, вот упаковка. Она достала две маленькие таблетки, проглотила их, не запивая, и через пятнадцать минут забылась в тяжелом сне без сновидений.

Яркое утреннее солнце заливало комнату. Лена открыла глаза, и почти сразу раздался осторожный стук в дверь: горничная принесла завтрак. На часах было одиннадцать — значит, мама вчера велела разбудить их в это время. Однако Ольга Васильевна спала — лицо у нее было белым, как у мраморной статуи, а рядом с постелью валялась упаковка ее обычных таблеток. «Так, ночью опять был приступ, — подумала Лена. — Бедная мамочка, она старается, чтобы я не замечала, когда ей плохо».

Осторожно, чтобы не потревожить спящую, Лена прошла в ванную, приняла душ. Потом позавтракала и задумалась, что же ей делать дальше. У мамы явно есть на сегодня какие-то планы — у нее выходной после вчерашнего приема, и этот день она хотела провести вместе с Леной. Но будить Ольгу Васильевну нельзя — после приступа мать должна спать чем дольше, тем лучше. Лена решила пока пойти пройтись на полчасика-часик.