Но никогда еще старец не гнал вторую четверку сразу же, вслед за первой. Прежде давал передохнуть. Сейчас – не дал.

Всеволод попятился к спасительному дубу – выиграть еще хоть немного времени, отдышаться после первой схватки.

Поздно! От дерева его уже отрезали.

Взяли в кольцо. В квадрат. Встали по четырем концам света. А в центре словно стрелка из хитрого заморского прибора, что всегда ищет север, крутится Всеволод. И вертит мечом в каждой руке.

Снова заплясали и зазвенели клинки.

Первого – Луку – Всеволод повалить все же смог. Внезапным и коварным ударом. Низким – по ногам. Тупая сталь прогудела по дуге над помятой травой. Ударила под щит, в левый понож. Сильно ударила. Как косой скосила не успевшего вовремя подпрыгнуть Луку.

Но тут…

– Иван! – рокотнул голос старца-воеводы.

Прихрамывающий Лука отступил. Его место занял новый боец. Десятник Иван.

Вот как?! Всеволод бился уже на пределе сил. Вот, значит, как?!

Кто-то дотянулся-таки до правого предплечья, но тупое острие, чиркнув по доспеху, скользнуло в сторону. Удару не хватило мощи.

Но уже следующий миг, сразу два меча сильно и ладно обрушились на клинок в левой руке Всеволода. Рука клинок удержать не смогла.

Обоерукий воин остался с одним мечом.

Всеволод перехватил рукоять оставшегося у него оружия двумя ладонями. Его удары стали реже, но сильнее. Только вот беда – теперь приходилось больше защищаться, чем нападать.

Изловчившись, Всеволод тоже выбил у кого-то меч. Кого-то задел по шлему. Но с ног не сшиб.

Противники, повинуясь очередному приказу воеводы Олексы, перестроились. Бойцы, которые только что наседали на Всеволода отступили, хрипло и тяжело дыша. В бой пошла новая четверка. Третья. Свежая.

Ага… Одни, значит, бьются, другие отдыхают. Потом меняются. И снова. На измор берут. И ведь возьмут же!

Всеволод с ног валился от усталости.

В этом ему помогли. Повалили. Сбили.

Зашли-таки сзади. И мечом по хребтине. Со всего маху…

Туп и неопасен, ну, почти не опасен учебный клинок, если бьешься в латах. Но по весу-то – как боевой. А если к весу тому приложить силушку богатырскую. А немощных в Сторожной дружине не держат. И потому каждый пропущенный удар выходит… В общем, будто булавой промеж лопаток засадили.

Всеволод поднялся не сразу. А и не торопили. Дали отлежаться. Отдышаться. Прийти в себя. Сил набраться.

Даже поднесли водицы. Шлем сняли. Напоить – не напоили, но прополоскать горло дали.

А вот доспехи скинуть не позволили.

Значит, еще не все. Значит, все только начинается.

Всеволод не видел, как пытливо смотрят на него гости старца Олексы.

– Так это он и есть, мастер Алекс? – к старцу-воеводе обратился высокий иноземец с худым носатым лицом. Иноземец говорил с сильным акцентом, по которому без труда можно было распознать германца.

– Он и есть, – кивнул Олекса, не поворачивая головы, – Всеволод Обоерукий. Лучший из всех, кого я смог подготовить. Силен, ловок и отважен. Умен и смекалист. Любую науку схватывает на лету. Язык ваш знает. А равного Всеволоду в бою не сыщется по всей Стороже. Волчью стаю в лесу в одиночку изрубит. И с супротивником поопаснее совладает.

– Хорош, – согласился немец. – Долго продержался.

Олекса вздохнул. И – посетовал на хваленного:

– Долго-то долго. Но проку с того немного. Славный воин Всеволод – тут нечего сказать, да только вот ярости должной ему пока не хватает. Время теряет, вместо того, чтобы сразу врага валить.

– Вы несправедливы к своему ученику, мастер, – покачал головой иноземец. – Ярость – дело наживное. А перед сейчас Всеволодом не враг. Не оборотень-вервольф, не кровопийца-нахтцерер, не Рыцарь Ночи. И он это прекрасно знает.

– А я бы предпочел, чтобы взяв в руки оружие, он забывал обо всем. В битве, хоть бы даже и в учебной, излишние знания и ненужные размышления вредны и обременительны.

– И снова позволю себе не согласится с вами. При всем уважении и почтении, мастер Алекс… Умение сохранять в горячке боя трезвость рассудка и хладность крови зачастую бывает полезнее слепой ярости.

– Вы, немцы, всегда ставите рассудок превыше всего, – поморщился старец. – А по мне, тот, кто должен убивать – не важно, нечисть или людей – пусть делает это быстро, без раздумий и колебаний. И пусть приучается к тому сразу. Но оставим этот никчемный спор. Я скажу так. Не готов еще Всеволод, к чему будет призван… Недостаточно готов. Однако времени для дальнейшего обучения нет. И все равно некому больше вести дружину к Серебряным воротам.

– Я думаю, он справится, мастер Алекс.

– Будем надеяться, – тихо сказал Олекса. – Ничего иного не остается.

На собеседника он так и не взглянул.

– А сейчас – пора.

– Последнее испытание? – понимающе спросил немец.

– Последнее, – кивнул старец. – Испытание.

Всеволод к тому времени снова стоял на ногах. Мечи еще лежали на земле, шлем он держал в руках. Но Всеволод был готов. Биться с очередной четверкой. И со следующей, и с новой…

Но не к тому, что произошло.

Вместо четырех обвешанных доспехами противников против него выступил один. Без лат.

Седой старик выступил. С тяжелым тупым мечом.

И это было хуже всего.

Старец-воевода Олекса – боец из бойцов. Это Всеволод знал хорошо. Это хорошо знала вся дружина. Олекса неоднократно показывал им, на что способен. И что должны уметь хотя бы в полсилы, хотя бы в четверть силы другие воины Сторожи. Наука эта давалось тяжело и дорого. Горе было тем, кто по нерасторопности или неразумению попадал на тренировках под меч воеводы. Пусть даже тупой.

Меч Олексы пощады не знал. Меч Олексы калечил и надолго отправлял неловких, непроворных и непонятливых дружинников в избу костоправа-травника. Бывали и убитые. Тогда приходилось искать достойную замену и пополнять Сторожное братство новыми воинами со стороны.

Зато остальная дружина училась.

А Всеволод был самым способным учеником. Избу лекаря дядьки Михея он по сию пору изнутри не видел ни разу. Не довелось. Бог миловал.

Олекса подошел ближе.

– Воевода… – Всеволод растеряно захлопал глазами.

Нет, он не испугался. Точнее… честнее – и испугался тоже – дрожь вон какая прошла волной по спине и рукам, но боялся сейчас Всеволод не только за себя.

– Воевода?!

Ну, как же так? Без доспеха, в одной лишь сорочке – и в бой на железе!

И хотя никто никогда в учебных боях не мог даже задеть старого опытного воина, все же…

– Слушай меня внимательно, Всеволод, – голос старца был по обыкновению сух и неприветлив. – Слушай и запоминай. Если что непонятно – спрашивай. Ибо сначала мы будем говорить…

А потом – драться? Всеволод закрыл рот. Подобрался. Он слушал…

– Ты одолел пятерых. Лишил меча шестого. Едва не свалил седьмого. Это очень хорошо…

Пауза. Слова старец ронял отрывисто и скупо. Как всегда на важным уроке.

– Для обычного воина – хорошо.

Пауза.

– И это неплохо для обычного ратника Сторожи…

Еще пауза.

– Но этого мало, недостаточно этого для лучшего бойца моей дружины.

Долгая пауза. Всеволод внимал. Такое слушать было приятно. И – тревожно.

– Первое, – Олекса перешел к делу и заговорил быстрее. – Долго возишься. Слишком долго. Непозволительно долго.

Да… На ошибки своим ученикам Сторожный воевода указывал всегда. Даже когда те после жестоких тренировочных боев скрипели зубами от боли, обмотанные с ног до головы целебными припарками дядьки Михея.

– Не выжидай, пока ворог истомится, Всеволод. Старайся одолевать в самом начале боя. Супостат, против которого тебе рано или поздно предстоит биться, выносливее человека. Его не вымотаешь. Скорее уж – он тебя. Время всегда будет на его стороне. Если ты не победишь его сразу – сам падешь побежденным после.

– Но как обучиться бою, если валить супротивника сразу, не дав ему поднять меча, – рискнул вставить слово Всеволод. Разрешено ведь…