– Возможно, – снова вслед за поднявшимися плечами волоха дернулись рукава его белой накидки. – Я повторяю – такое лишь возможно. Я точно знаю только одно: открыть заново пробитую однажды границу нетрудно. Для этого не нужно ждать года и века, как ждали порабощенные румеями даки. К тому же шекелисы хорошо знают эрдейские горы. Быть может, им удалось найти тайную тропу в обход замка-Сторожи или добраться до Мертвого озера пещерами – сквозь неприступные хребты. Так или иначе, но татары покинули захваченный Эрдей, не пробыв там и года. А ушли они оттого, что проклятые земли вновь извергают темных тварей Шоломанчи…

Звонкий переливчатый посвист прервал затянувшуюся беседу, вернув Всеволода к действительности. А действительностью была сейчас узкая лесная тропка, на которой растянулась длинная вереница конных дружинников. Посвист напомнил: до Залесья еще далеко, а дружина еще не выбрались из русских земель. Где, кстати, тоже следует держать ухо востро, если не хочешь сгинуть в пути.

А вот – снова свист. Передовой дозор подавал сигнал: опасность!

– К оружию! – крикнул Всеволод.

Нужды в его приказе, впрочем, не было никакой. Дружинники и без того уже вцепились мертвой хваткой в рукояти обнаженных мечей и ратовища копий. Воины Сторожи приготовились к бою.

Всеволод пришпорил коня и понесся, проламываясь сквозь густые колючие заросли, – вперед к дозорным. А разъезд уже возвращался – скакал навстречу.

– Засека впереди, воевода! – сходу доложил десятник Федор. – Навалено так, что ни обойти, ни объехать. И дружина при засеке немалая. Десятка четыре. А то и полусотня целая.

– Показывай, Федор, – приказал Всеволод.

Обернулся, махнул рукой остальным:

– За мной!

Далеко ехать не пришлось. Поднялись на заросший пригорок. А за ним…

Привстав на стременах, Всеволод разглядел завал из сучковатых бревен и стволов с разлапистыми корнями. Лесины лежали друг на дружке поперек тропы, между непролазных буераков. Не миновать никак…

Перед засекой – почему-то перед, а не за ней – суетились ратники в кольчугах и шлемах. Видать, тоже заприметили чужаков – вон, уже сдвинули пару бревен, открыв узкий проход, и теперь спешно перебирались по ту сторону завала. Уводили коней, уносили оружие. Лишь с десяток воинов, вскочив в седла, направились к отряду Всеволода. Десяток – слишком мало для боя. Значит, едут для разговора. Или время просто потянуть хотят, пока вся засечная дружина не укроется за бревнами.

Всеволод оглянулся. Его сотня еще не подтянулась, так что атаковать сходу, всей дружиной не получится. Да и нужно ли оно? Хотят лесные стражи поговорить – так поговорим. А там уж видно будет.

– Э-гей! Кто такие? Пошто тайной тропой, аки тати лесные, пробираетесь? Куда направляетесь? Чего молчите? Кто за старшо’го у вас? – сразу насел с вопросами предводитель подскакавших всадников – пожилой воин с иссеченным шрамами лицом и длинными, свисающими ниже подбородка, седыми усами. Говорил грозно, по-хозяйски. Будто и не жалкий десяток за ним стоит сейчас, а добрая тысяча.

Всеволод тронул коня. Неторопливо подъехал к хорохорившемуся незнакомцу:

– Ну, я над этим отрядом главным буду. Зовут меня Всеволод. Только и ты уж представься, добр человек, прежде чем допрос-то учинять.

– Прохор я, – недовольно буркнул седоусый. – Полусотник засечный.

– И что ж это за полусотня такая дорогу путникам ни с того ни с сего перегородила?

– Да мы-то известно кто, – процедил седоусый. – Брянского князя Романа Михайловича воины. Слыхал, небось, о таком? Должен бы слыхать, раз из его земель выезжаешь.

– Выходит, здесь брянские земли заканчиваются? – Всеволод снова глянул на засеку. Там, в узком проходе, все еще бестолково толкались бойцы Прохора.

Княжеский полусотник в это время не отводил глаз с поднимающихся по пригорку всадников в посеребренных доспехах. Считал. Тревожился. Понятное дело. Сотня – она все ж побольше полусотни будет. Ровно в два раза. Впрочем, держался Прохор вполне достойно.

– Кому брянские земли заканчиваются. А кому и начинаются. Но ты говори-говори, да зубы мне не заговаривай. Отвечай, чьих ратников с собой ведешь, куда и зачем. Или грамотку покажи проездную, да чтоб с княжьей печатью.

– Нет у меня грамотки, – вздохнул Всеволод, – А путь мы держим на закат, в угорскую сторону. Зачем, почему и откуда едем – то наше дело. Не серчай, но больше мне тебе, Прохор, сказать нечего. Зла мы брянским землям не причиняли, и причинять не намерены, так что пропустил бы ты нас подобру-поздорову.

– На закат? В угорщину едите? Эва как! – это известие, похоже, сильно озадачило брянского дружинника. Настолько сильно, что все остальное сказанное Всеволодом, он пропустил мимо ушей.

Всю воинственность с полусотника как рукой сняло. Прохор потянулся было почесать затылок, да пальцы наткнулись на сталь шлема.

– Мало кто нынче в ту сторону направляется, – задумчиво пробормотал седоусый ратник. – А вот бегут…

– И что, – вмиг насторожился Всеволод, – много сбегов?

Неужели и сюда уже волна докатилась?

– А кто ж их разберет – сбеги ли, не сбеги. Идут от соседей, чушь всякую несут. Народ почем зря баламутят россказнями да нелепицами.

– Какими? – Всеволод аж подался в седле вперед. – Какими россказнями?

– Да так, – Прохор махнул рукой, – разное говорят… Пугают нечистью, что, якобы, объявились в угорском королевстве и скоро, будто бы, до нас доберется…

Скоро? Как скоро? Всеволод с трудом сглотнул сухой ком. Набег! Точно ведь Набег, о котором рассказывал Конрад! А они ведь только-только свою Сторожу покинули. Ох, не опоздать бы!

– Врут, конечно, песьи дети, – скривившись, продолжал брянский воин. – Или просто бродяжничают, бездельники, да ищут, где жизнь посытнее, или… Знамо ведь – любой сбег, он и соглядатаем вражьим на поверку оказаться может. А что страху нагоняют небылицами своими, так это ж обычное дело – разжалобить хотят. А, может, и того хуже: запугать задумали, внести в доверчивые души сумятицу перед войной.

– Какой войной?

– Известно какой, – князья-соседушки вокруг – что волки ненасытные, а Брянское княжество – не из бедных все ж таки. Лакомый кусок-то. Да князь наш Роман Михайлович, будь он здрав и счастлив, тоже не лыком шит. Приказал вот все пути перекрыть, никого в свои земли не пущать, а всех подозрительных – задерживать для дознания.

Так… Не врал, значит, Бранко о заставах и засеках на дорогах и тропах. Да только не ведал волох, что засеки те, покуда он к Сокрытой Стороже пробирался, уже и в брянских лесах появились.

– Ежели сбегов специально сюда шлют, ежели хитрость это чья-то, – продолжал тем временем Прохор, – то не будет от нее проку. Ни киевлянам, ни волынцам, ни галичанам, ни тем же уграм. Вот Роман Михайлович разберется, кто недоброе против него замыслил, полки свои соберет, да сам как вдарит. Не по одним, так по другим. Не по другим – так по третьим.

– А если нет тут хитрости никакой и худого умысла? – осторожно спросил Всеволод. – Если сбеги, в самом деле, от беды спасаются?

– Ну-у-у, – недоверчиво протянул Прохор. – Тодыть мы подождем, да посмотрим. Коли, взаправду, лихо неведомое на Русь надвигается, так нас от того лиха леса родимые укроют, как не раз ужо бывало. Но и так, и этак рассудить – ни к чему народ прежде срока полошить. Незачем сбегов на брянщину пускать. В общем, с правильным разумением Сторожи князем на дорогах выставлены.

С правильным разумением? Всеволод только вздохнул. Эх-хе-хе… Сторожа Стороже рознь и далеко не от каждой польза прибудет. И прав, трижды прав мудрый старец Олекса, говоря о княжьих раздорах. Как таких правителей в единый кулак собрать? Как вбить в их бестолковые головы, что не друг друга сейчас сторожиться нужно? Ну да ладно… покуда князья козни один супротив другого строят, кому-то обиталище людское все равно спасать надо.

– Так ты нас пропустишь или как, а Прохор? – напрямую спросил Всеволод.