Аннемари посмотрела на Дэвида. Вид у него был явно озадаченный.

— Такое часто случается с людьми, вместе прошедшими через опасность. Их связывает — эмоционально… Эй, послушай, ты почему так смотришь на меня? — воскликнула она, не в силах выдержать пристальный взгляд Дэвида.

— Потому что никак не могу взять в толк, что ты несешь!

— Я пытаюсь объяснить тебе суть стокгольмского синдрома. Вернее, стокгольмского синдрома наоборот.

— Хорошо. Пусть будет стокгольмский синдром. Пусть даже стокгольмский синдром наоборот! Но какое отношение все это имеет к нам с тобой?

— Как какое? Именно из-за него я не сплю по ночам, из-за него я постоянно думаю о тебе. — Аннемари умолкла. Видит Бог, она не хотела этого говорить, но слова вырвались у нее сами собой.

— Ты… постоянно думаешь обо мне? — медленно произнес Дэвид.

— Да, — еле слышно повторила Аннемари и робко посмотрела ему в глаза.

— И после всего этого ты считаешь, что нас связывает только душевная травма? И ничего другого между нами нет?

— Да, — негромко повторила Аннемари и облегченно вздохнула. Кажется, до него наконец стало доходить.

— И я не должен придавать значения своим чувствам, потому что это рано или поздно пройдет?

— Да, — выдавила она еле слышно.

Дэвид сложил руки на груди и на мгновение задумался.

— Так ты все-таки хочешь знать, почему я здесь?

— Нет, — ответила Аннемари.

— А почему, собственно, нет? — переспросил он, беря ее за руку и привлекая к себе.

— Я не знаю…

— Потому что ты меня боишься?

— Нет, — поспешила возразить Аннемари. Дэвид взял ее вторую руку.

— Что ж, спасибо и на этом. Я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделала.

— Что? — Аннемари не поверила собственным ушам. Теперь он держал ее за обе руки, однако не пытался притянуть ближе.

— Я хочу, чтобы ты меня обняла, — негромко произнес Дэвид, и Аннемари подняла голову. В глазах Дэвида она не заметила никакого лукавства, наоборот — отчаяние — такое же, какое она видела в зеркале на своем лице после очередной бессонной ночи.

— Дэвид, — прошептала она и, освободив руки, потянулась к нему.

Дэвид негромко застонал и прижался лицом к ее шее. Они замерли, обнявшись посреди старого кладбища, и даже не обратили внимания на набитый туристами автомобиль, который медленно проехал мимо них по узкой дороге.

— Я устал, Анни.

— Знаю, — прошептала она и подняла к нему лицо. Мгновение он колебался, но затем его губы жадно потянулись к ней. Она моментально утратила благоразумие, и губы ее раскрылись навстречу. Поцелуй был именно таким, каким она его себе представляла, — долгим и ужасно приятным. Это был тот самый поцелуй, которым они так и не обменялись в пустыне у Красного моря.

Руки Дэвида скользнули по ее телу, прижимая к себе, лаская ее грудь. Аннемари чувствовала его твердую мужскую плоть, упиравшуюся ей в живот, и в ней самой поднялась волна желания. Весь мир куда-то пропал, исчез, остался лишь Дэвид и ее неутолимый голод по любви. Она приникала к нему все теснее, словно боялась, что он исчезнет, страстно желая, чтобы он прикасался к ней, любил ее, наполнил своим мужским естеством…

Дэвид первым прервал затянувшийся поцелуй. Дыхание его было горячим и прерывистым.

— Анни, — прошептал он и попытался снова поцеловать ее, но она оттолкнула его руки. Господи, что это, она совсем потеряла голову!

Аннемари отстранилась от Дэвида. Ну почему, почему их с Дэвидом связывает еще и взаимное физическое желание? Почему их обоих готов поглотить огонь страсти?

— Не называй меня Анни. Меня так никто не называет.

— А я буду, — спокойно ответил он. И вновь протянул к ней руки, но Аннемари резко шагнула в сторону.

— Нам надо поговорить…

Она все еще не могла прийти в себя. Ведь ему ничего не стоило овладеть ею прямо здесь, на старом кладбище, тем более что она не оказала бы ни малейшего сопротивления!

— Нет, — упрямо выговорила она.

— А я говорю — да, — не сдавался Дэвид. — Я отлично понял все, что касается общего синдрома, но если ты считаешь, будто я без ума от тебя только поэтому, то нам есть о чем поговорить. Ты рассказала своему психотерапевту, что мы делали с тобой до того, как нас взяли в заложники?

— Не понимаю, о чем ты!

— Не увиливай, прекрасно все понимаешь. Между нами уже начиналось нечто такое, еще до того, как нас схватили. И не говори мне, что первый раз слышишь об этом. Или, по-твоему, если я проявил к тебе интерес, то значит, увиваюсь за каждой юбкой, которая появляется в посольстве?

— Откуда мне знать?

— Что ж, согласен. Но ты сразу мне понравилась. С первой минуты, как только я тебя увидел. Ты была такая милая, такая хорошенькая и наивная с этой своей жестянкой!

Он улыбнулся, и Аннемари, не сдержавшись, улыбнулась ему в ответ. Неожиданно на нее накатила усталость. Дэвид снова заключил ее в объятия, и на этот раз она не стала сопротивляться, а, наоборот, положила ему на плечо голову.

— Наверно, в тот день мне не надо было идти с тобой, — тихо произнес он. — Если бы я тогда… — И он снова крепко сжал ее. — Прости меня, Анни. Мне так хотелось быть рядом, рассказать все, что мне известно о Харане, произвести на тебя впечатление. Мне хотелось, чтобы ты запомнила меня. Я обязан был тебя оберегать, но не смог. Ведь я должен был предвидеть, что происходит нечто неладное!

— Дэвид, не надо, прошу тебя.

Аннемари ни в чем его не винила. Ну зачем ему корить себя, разве он виноват?

— Я здесь только по одной причине, Аннемари, — из-за тебя. Мне… я хочу заново начать все с того самого момента, когда мы с тобой… как будто тогда в Харане с нами ничего не произошло.

— Боюсь, ничего не получится…

— Почему?

— Потому что мы очень разные.

Он отстранил ее от себя, чтобы пристально заглянуть ей в глаза.

— Ты хочешь сказать, что я бывший уличный хулиган, который пошел служить в армию, а ты считаешь себя чем-то вроде второй леди Элизабет?

Его слова были недалеки от истины, и Аннемари рассердилась:

— Дэвид, я уже один раз в жизни совершила подобную ошибку!

— Неужели? Тогда ты и сама должна понимать — я не Грейсон!

Что ж, пожалуй, в этом он прав. Прошло всего немного времени, а она уже безоглядно влюбилась в него, влюбилась так, как никогда не была влюблена в Грейсона Баркли. Но разве дело в этом?

— Я ничего не хочу менять в своей жизни. Мне нравится здесь жить, — произнесла она и вздохнула.

Дэвид отошел на несколько шагов, задумчиво глядя на кладбище. Аннемари проводила его глазами и была вынуждена признаться, что ей нравится в Дэвиде буквально все — внешность, походка, манера держаться, такая искренняя и непринужденная. Она видела его всяким — сильным и слабым, храбрым и почти сломленным. Неожиданно Аннемари поняла, что в данную минуту стоит перед выбором: либо ей быть с Дэвидом, либо и дальше жить без него. И ни один из вариантов не обещает быть легким.

— Эй! — услышала она голос Дэвида. — Давай заключим нечто вроде перемирия. Предположим, что мы просто друзья, и не будем говорить о неприятных вещах. Побудем какое-то время вместе — ты покажешь мне свои любимые горы, а я… я обещаю, что постараюсь тебя не соблазнять. Что ты на это скажешь?

Аннемари искренне улыбнулась его словам. В этом весь Дэвид. Даже в самом безвыходном положении у него непременно найдется план!

И они мирно отправились осматривать достопримечательности. Правда, когда Дэвид помогал ей сесть на “харлея”, он почему-то неожиданно отпустил ее, а сам отошел в сторону.

— В чем дело? — поинтересовалась Аннемари.

— Оставайся на месте! — крикнул он, когда она уже было собралась слезть с мотоцикла.

— В чем дело? — повторила Аннемари, не понимая, что происходит.

Дэвид криво улыбнулся:

— Ты хоть и была замужем, но почти ничего не знаешь о мужчинах.

Услышав такое, Аннемари нахмурилась:

— А какое это имеет к нам отношение? Ты, случайно, не болен? Или…