И вот он пошел на все, даже на то, чтобы обвенчаться с этой женщиной по ее христианскому обычаю. И он пойдет до конца, и ничто не остановит и не смутит его — даже гнев и насмешки отца.

Отец, брат, Бретта, все-все-все будут считать его сумасшедшим — пусть!

Фиона вошла в душу Торна, в его сердце и стала для викинга вечным мучением и непрекращающейся болью.

Да поможет ему Один исцелиться от этой болезни!

Они стали мужем и женой.

Церемония венчания уже закончилась, а Фиона все никак не могла сдвинуться с места, подавленная, ошеломленная бурными событиями сегодняшней, кажущейся бесконечной, ночи.

Она промолчала и не сказала «да», когда священник спросил, желает ли она взять в мужья Торна, и тот сам ответил за нее. Впрочем, это не смутило отца Демьена, поскольку через несколько минут он объявил Торна и Фиону мужем и женой.

— То, что господь соединяет на небесах, то человек да не разрушит на земле, — сказал в заключение священник.

Сразу после венчания отца Демьена вернули на драккар, а Бремну Торн велел возвращаться домой.

— И никому ни слова о том, что было сегодня ночью, ты понял меня, колдун? — предупредил его на прощание Торн.

— Куда мы теперь идем? — устало спросила Фиона, когда поняла, что Бренна отправляют домой одного.

— Туда, где нам никто не помешает, — ответил Торн. — Я слишком долго ждал этого, Фиона. Знала бы ты, сколько раз я обладал твоим телом — в своих мечтах, разумеется. Целый год меня мучают сны, в которых я пронзаю тебя своим кожаным мечом. Но теперь, по милости твоего бога, я могу познать это наслаждение не во сне, а наяву!

И Торн мечтательно улыбнулся.

— Я всегда хотела выйти замуж по любви, — негромко сказала Фиона. — Думала, что мы с мужем будем заботиться друг о друге, беречь…

Ее перебил короткий смешок Торна.

— Это неважно, — заметил викинг.

Пустынная дорога вывела их на берег фьорда. Наползавший из ночных сумерек туман укутывал, прятал, накрывал своим плащом деревья и дома, и каменистый берег, и волны так? что Фиона не могла рассмотреть сейчас даже верхушки высоких скал, взметнувшихся над заливом. Все сливалось в одну плотную серебристо-серую шевелящуюся на ветру массу — словно облако сошло с небес и легло на землю. В тишине слегка шуршали волны, одна за одной набегавшие на покрытый мелкой галькой прибрежный пляж.

Фиона застыла. Туманное марево превратило камни, скалы, море в зыбкие, переливающиеся картины чьих-то сновидений.

— Что это за место? — спросила она. — И почему ты привел меня сюда?

Торн ответил — негромко, спокойно:

— Здесь тихо. И есть маленький домик, в котором никто не живет. Я подумал, что тебе хотелось бы провести первую брачную ночь подальше от чужих глаз и ушей. Ведь прислуга так любопытна — все эти служанки… — Он бросил на Фиону пылающий взгляд и резко переменил тему: — В тот день, когда я привез тебя в свой дом, ты была девственницей. А сегодня?

Фиона вскинула брови, посмотрела в глаза Торна.

«Разве можно ждать каких-то нежных чувств от этого дикаря, грубияна, варвара? — подумала она — Разве способен он подумать обо мне, а не о том, что у меня между ног? Собственная похоть застит ему мир. О господи! За что мне это?!»

— Я задал тебе вопрос, Фиона. Она тяжело вздохнула:

— Да. Я все еще девственница.

— Я так и думал, — удовлетворенно кивнул Торн и неожиданно добавил: — Не бойся. Я возьму тебя осторожно.

Торн взял Фиону за руки и свернул на неприметную, но, как видно, хорошо знакомую ему тропинку. Из тумана вскоре показался маленький домик. Он стоял не то чтобы на самом берегу, но достаточно близко к воде, чтобы его было хорошо видно с моря в ясный солнечный день.

Они подошли к домику. Торн распахнул незапертую дверь и провел Фиону внутрь. Комната, в которой они очутились, была темной, без окон. Ее освещал сейчас лишь слабый свет, проникающий с улицы в открытую дверь. Вместе со светом в дом потянулись тонкие струйки тумана.

В комнате был железный очаг, но угли в нем давным-давно остыли и покрылись сизым налетом холодной золы.

— Сейчас я разожгу огонь, — сказал Торн, увидев, Как зябко повела плечами Фиона.

Он исчез и вскоре вернулся с охапкой сухой травы и щепок для растопки. Торн уложил все это в очаг, опустился на колени, высек огонь из кресала, и вскоре по комнате поплыл первый белый дымок от затлевшей травы. Торн следил за огнем, покуда тот не разгорелся, затем подложил несколько крупных поленьев и повернулся к Фионе:

— Скоро будет тепло. Отдохни пока, а я поищу что-нибудь мягкое, на чем можно будет улечься.

Фиона растерянно смотрела ему вслед. Она и представить себе не могла, что он может оказаться таким заботливым. Или у нее неправильное представление о викингах вообще? Вряд ли. Ей были известны десятки, сотни случаев насилия и жестокости, творимых викингами во время их набегов на мирные деревни. Нет, викинги — это викинги. Язычники, жестокие варвары.

А почему тогда так ведет себя Торн?

«Да просто считает меня ведьмой и боится, как бы я его на самом деле в жабу не превратила», — подумала Фиона.

Торн вскоре вернулся, принес охапки сосновых веток и сухого мха. Уложил на полу сосновые лапы, покрыл их слоем мха. Затем сбросил свой плащ и накинул его поверх импровизированной постели.

Все совершалось так быстро, что голова Фионы просто закружилась от стремительного потока событий.

Викинг хочет ее. Впрочем, это стало ясно Фионе сразу. Удивительным оказалось то, что он не взял ее силой, вступил с нею в брак. Это могло быть только во сне!

Тут Торн заговорил, и Фиона поняла, что после венчания викинг нисколько не переменился. Перед нею был все тот же спесивый и примитивный варвар, каким она привыкла его видеть.

— Раздевайся, жена, — сказал Торн. — Постель готова. Ложись, раздвинь пошире ноги и с радостной улыбкой пригласи мужа войти в твое лоно.

Может быть. Торн хотел этими словами разжечь в ней пламя страсти?

Увы, реальный результат оказался плачевным. Его слова действительно разожгли в Фионе пламя. Но — гнева.

— Нет! — закричала она.

Торн потянулся к Фионе. Она отпрянула в сторону.

— Иди ко мне, моя сладкая женушка, и дай мне то, что обещала, — протяжно сказал Торн.

— Я ничего не обещала. Она увернулась и бросилась к двери.

— А вот это ты напрасно задумала, — воскликнул Торн, без труда перехватывая беглянку. Фиона еще раз рванулась, но викинг крепко держал ее. — Ты что, решила отказать своему законному мужу? Но ты же перед своим богом клялась быть верной мне, любить и слушаться меня!

— Не прикасайся ко мне!

— Ты ведешь себя так, словно я собираюсь съесть тебя живьем. Ты что, боишься меня, Фиона?

— Ты же викинг! Я все знаю о вас. О ваших жестоких набегах. О том, как вы хватаете и насилуете невинных женщин.

— Если ты боишься меня, то прибегни к своему колдовству, — усмехнулся Торн. — Ну, давай, превращай меня в жабу!

Фиона закрыла ладонями свое покрасневшее от стыда лицо.

Торн отвел руки Фионы от ее лица.

— Нет, смотри на меня. Я не собираюсь делать тебе больно. Я возьму тебя осторожно — так осторожно, как только сумею. И неважно теперь — обвенчались мы с тобой по желанию, по любви или просто под влиянием минутной страсти. Как бы то ни было, теперь ты — моя жена. Викинги очень гордятся своими женами. Я тоже хочу гордиться тобой, Фиона. А еще — хочу ласкать твое тело. У меня все болит внутри от желания. Ведьма ты или нет, околдован я или нет, но я должен взять тебя. И я возьму тебя, Фиона!

Голос Торна был слегка охрипшим от сжигающей его страсти. Руки же его, принявшиеся расстегивать заколку на шее Фионы, оказались на удивление нежными.

Он осторожно снял плащ с плеч Фионы. Все это время глаза его неотрывно смотрели в ее глаза.

Лед и пламя были в его взгляде. Лед и пламя.

Фиона стояла неподвижно. Все тело ее обдало жаром — это Торн вслед за плащом расстегнул ее платье, и оно соскользнуло на пол к ногам Фионы.