— Каково! — сказал Фокс, встретив Аллейна у выхода из здания суда. — По скорости он даст фору любому, верно, сэр?

— К счастью. А теперь, Фокс, мы отправляемся в Барбикон-Брамли. Я позаимствовал машину моей матери, и по дороге мне нужно много рассказать вам. И вообще, похоже, «распутывается клубок забот»[37].

— Сэр?

— Вы совершенно правы, Фокс. Никогда ничего не цитируйте, во всяком случае, из «Макбета».

Фокс и Аллейн сели в машину, которая была припаркована в соседнем переулке, и направились в сторону Аксбридж-роуд. По дороге Аллейн пересказал Фоксу все услышанное от Бриджит, Дональда и леди Каррадос. Когда он закончил, Фокс что-то буркнул, и они замолчали минут на десять.

— Что ж, — сказал наконец Фокс, — все это указывает в одном направлении. Как вы считаете, сэр?

— Вы правы, Фокс, хотя неопровержимых фактов у нас нет.

— Тем не менее мне не совсем ясно, как это может снять подозрение с остальных.

— Мне тоже, если только сейчас мы не раскопаем что-нибудь определенное. Если понадобится, мы отправимся в Фальконбридж и посетим сельскую больницу, но лично я больше рассчитываю на то, что дядюшка мисс Харрис стряхнет с себя бремя лет и мысленно возвратится к тем веселым юным дням семнадцать лет тому назад, когда он был приходским пастором.

— Дай-то Бог!

— Увы, Фокс, шансов у нас действительно немного.

— Если они не могли найти письмо этого О'Брайена семнадцать лет назад, как мы можем рассчитывать напасть на след спустя столько времени?

— Ваши доводы весьма убедительны, Братец Лис, но мне кажется, теперь мы знаем кое-что, чего не знали они.

— Ну ладно, — уступил Фокс. — Может быть. Но я не поставлю и двух пенсов на успех.

— Я настроен более оптимистично. Однако, если нам не повезет здесь, попытаем счастья в другом месте.

— У нас еще есть в запасе исчезнувшие плащ и шляпа.

— Вот именно. Сегодня утром не поступало никаких сообщений от почтовых служащих?

— Нет. Следуя вашим указаниям, я попросил их проверить все вчерашние посылки, идущие за границу. Кроме того, наши люди отрабатывали версию с мусорными баками, но безрезультатно. Мусор из Челси и Белгрейва вывозили сегодня утром, но ни в одном из баков не обнаружили ни плаща, ни шляпы. Конечно, не исключено, что они всплывут в каком-нибудь другом районе.

— Мне эта версия с мусорными баками кажется маловероятной. Слишком рискованно. По какой-то причине убийца хотел, чтобы эти вещи были утеряны безвозвратно. Может быть, из-за того, что на них остались следы помады для волос. Скорее всего так оно и есть. Знаете, боюсь, нам все-таки придется попросить у всех этих людей разрешения произвести обыск в их домах.

— Каррадос наверняка станет возражать, сэр, а вы же не захотите пока подписывать у прокурора ордер на обыск?

— Я думаю, мы можем заставить его согласиться, если скажем, что с такой же просьбой мы намерены обратиться к Даймитри, Уизерсу, Дэвидсону, Холкат-Хэккету и леди Поттер. Если он единственный откажется, то попадет в глупое положение.

— Вы считаете, что плащ и шляпа могут до сих пор находиться в доме у… э-э… у злоумышленника?

— Нет, черт побери. Я думаю, что он избавился от них еще вчера, прежде чем мы успели завершить первую стадию расследования.

— С помощью почты?

— А вы можете придумать лучший способ? В Лондоне? Мы решили, что река не подходит из-за отлива. Мы оповестили всех и вся и выяснили, что эти вещи не были никому подброшены. Наши люди обыскивали и продолжают обыскивать набережную, но я не думаю, что они что-нибудь найдут. У убийцы не было времени, чтобы надежно спрятать их, к тому же, если мы правы в своих подозрениях, у него нет для этого нужного опыта.

— И куда он их послал?

— Поставьте себя на его место. Какой адрес вы надписали бы на посылке, содержащей столь серьезную улику?

— Рядовому Ху Фланг Данг, сорок седьмой батальон, Чоп Суэй, Мах Йонг, Манчжурия, хранить до востребования, — с досадой пробормотал Фокс.

— Именно, Братец Лис, — сказал Аллейн. — Что-нибудь в этом роде.

Всю оставшуюся часть пути до Барбикон-Брамли они ехали в полном молчании.

Деревня, в которой родилась мисс Харрис, оказалась совсем маленькой и весьма живописной. В центре ее располагались несколько стареньких магазинчиков, а ближе к окраине можно было встретить множество домов с деревянной обшивкой стен в стиле псевдотюдор[38]. Они остановились у почтового отделения, и Аллейн спросил, как найти дом преподобного мистера Уолтера Харриса.

— Насколько я знаю, он брат нынешнего приходского пастора.

— Да, конечно, — подтвердила почтмейстерша, одарив его лучезарной улыбкой. — Весьма уважаемый в здешних местах старый джентльмен. Свернете налево, на Оакэпл-лейн, и до конца. Его коттедж называется «Тростник». Вы не ошибетесь. Это самый последний дом с левой стороны.

— Большое спасибо, — сказал Аллейн.

Когда они отъехали, он заметил, что почта примыкала к агентству по продаже земли и недвижимости, и решил, что почтмейстерша совмещает две должности.

Как она и предсказывала, они без всяких сложностей нашли коттедж «Тростник». К нему примыкала восьмая часть акра[39], очаровательного, ухоженного сада. Аллейн и Фокс не дошли и до середины выложенной каменными плитами дорожки, когда увидели позади высокой живой ограды из лаванды и розмарина две согнутые фигуры. Обращенная к ним часть первой фигуры была одета в серые брюки с заплатами, второй фигуры — в юбку из темно-синего сержа[40]. Остальные части тела двух садоводов были скрыты от глаз пышными зарослями благоухающих растений.

— Добрый день, сэр, — сказал Аллейн, снимая шляпу.

Его преподобие и миссис Уолтер Харрис неторопливо приняли вертикальное положение и оглянулись.

— О! — безо всякого удивления отозвались они. — Добрый день.

Они оказались людьми весьма преклонного возраста, и их отличало то странное супружеское сходство, столь характерное для людей, которые проработали бок о бок всю свою жизнь. У них были разные черты лица, но выражение было совершенно одинаковым. У обоих были добрые серые глаза, окруженные густой сетью морщин, мягкая, рассеянная улыбка и обветренные, загорелые лица. На тулье широкополой соломенной шляпы, которая держалась скорее на волосах, нежели на голове миссис Харрис, была большая дыра, сквозь которую торчали несколько седых прядей. Голову ее супруга украшала древняя панама с выцветшей зеленой лентой, съехавшая ему на нос. Его длинную, тощую шею охватывал пасторский воротник, но вместо традиционной серой куртки на его костлявых плечах висел немыслимо ветхий блейзер с гербом Олл-Соулз Колледжа[41]. Он откинул назад голову, чтобы поля панамы не мешали получше рассмотреть Аллейна, и уставился на него сквозь очки, которые были надежно закреплены почти на самом кончике носа.

— Мне очень жаль, что пришлось побеспокоить вас, сэр, — сказал Аллейн.

— Ничего, ничего, это неважно, — ответил мистер Харрис. У него был характерный «пасторский» голос.

— Это всегда крайне досадно, если вас прерывают, когда вы рассчитывали приятно провести день, занимаясь садоводством, — добавил Аллейн.

— Пырей! — с неожиданной горячностью воскликнул мистер Харрис.

— Простите?

— Пырей! Вот что отравляет мою жизнь! Он лезет отовсюду, как зубы дракона, только его гораздо труднее выдернуть. Три полные садовые тележки с прошлого четверга.

— Уолтер, — перебила его жена. — Эти джентльмены хотели бы поговорить с тобой.

— Мы отнимем у вас всего несколько минут, — сказал Аллейн.

— Да, дорогая. Куда мне их проводить?

— В свое логово, — ответила миссис Харрис, словно ее муж был кровожадным людоедом.

— Да, да, конечно. Пойдемте, пойдемте, — мягко проговорил мистер Харрис с традиционным пасторским гостеприимством. — Пойдемте.