— Я просто хотел бы уточнить все детали.

— Если на то пошло, я уверена, что он ни до того, ни после не бывал в этой комнате, и в тот день он не оставался там один ни на секунду. Когда сэр Дан приходит к нам, слуги сразу же провожают его наверх. Барт ненавидит, когда посторонние заходят в его кабинет.

— А Даймитри, ресторатор, когда-нибудь заходил туда?

— Постойте… даже не знаю. Да, теперь припоминаю, он действительно беседовал там с Донной примерно за месяц до нашего бала. Я спустилась вниз первая и застала его одного в этой комнате.

— Когда это было? Вы можете вспомнить точную дату?

— Дайте подумать. Я постараюсь. Да, верно, это было десятого мая. Мы собирались ехать в Ньюмаркет, поэтому Даймитри пришел с утра пораньше.

— Вы могли бы поклясться, что он был один в комнате?

— Да, конечно. Но что все это значит?

— Послушайте, — сказал Аллейн. — Я хочу, чтобы вы забыли о нашем разговоре. Не рассказывайте о нем никому, даже Дональду. Понятно?

— Да, но…

— Я хочу, чтобы вы пообещали мне это.

— Ну ладно, обещаю.

— Слово чести?

— Слово чести.

В этот момент раздался звонок.

— А вот и ваша мама, — сказал Аллейн.

Когда Аллейн открыл дверь, чтобы впустить Ивлин Каррадос, он увидел лишь ее темный силуэт на фоне освещенной фонарями улицы. Ему трудно было разглядеть ее лицо, которое полностью находилось в тени. Поэтому, когда она вошла в гостиную, он был поражен ее необычайной бледностью, испуганным выражением глаз и нервно подрагивающими губами. Но тут он вспомнил, что она отправилась к себе и собиралась лечь спать, когда обнаружилось отсутствие Бриджит, и догадался, что она уже успела снять макияж и ей было не до того, чтобы накладывать его заново. Сердце его внезапно сжалось от сострадания. Возможно, Бриджит почувствовала то же самое, потому что вскрикнула и бросилась к матери. Леди Каррадос извечным материнским жестом взволнованно прижала Бриджит к себе: Ее тонкие руки были необыкновенно выразительны.

— Дорогая моя, — пробормотала она, с внезапной горячностью поцеловав Бриджит в волосы. — Как могла ты так напугать меня, Бриджит, как только ты могла?

— Я думала, ты не узнаешь. Донна, пожалуйста, не волнуйся. Все в порядке, честное слово. Просто мне нужно было поговорить по поводу Дональда. Я не хотела волновать тебя. Мне очень жаль, Донна, дорогая.

Леди Каррадос выпустила Бриджит из своих объятий и повернулась к Аллейну.

— Проходите и садитесь, Ивлин, — сказал он. — Вы напрасно так беспокоились. Я сразу отвез бы домой вашу дочь, но у нее были для меня кое-какие интересные новости, поэтому я подумал, что вы не станете возражать, если она проведет полчаса в моем обществе.

— Да, конечно, Родерик. Если бы я знала, где она, я бы не волновалась. А где Дональд? Я думала, он тоже здесь.

— Он в соседней комнате. Может быть, будет лучше, если Бриджит ненадолго присоединится к нему?

— Да, пожалуйста.

— Не мешайте ему, — сказал Аллейн, когда Бриджит направилась к двери.

— Хорошо.

— Вы пьете бренди? — спросил Аллейн, когда дверь за Бриджит закрылась.

— Никогда, а почему вы спрашиваете?

— Вам придется выпить его сейчас. На вас лица нет. Отогрейте руки у камина, пока я налью вам бокал.

И он заставил ее выпить немного бренди, при этом она так скривилась, что он не смог сдержать смеха.

— А теперь, — сказал он, — должен заверить, что не было никакой нужды поднимать такой шум из-за Бриджит. В целом она была очень благоразумна, и ее единственная вина состоит в том, что она придала обыкновенному визиту видимость тайного побега.

— Боюсь, что у меня совсем расшатались нервы. Начинаю воображать всякие ужасы. Я даже начала думать, что она подозревает Дональда в этом преступлении.

— Напротив, она абсолютно уверена в его невиновности.

— Тогда зачем она это сделала?

— Пожалуй, будет лучше, если я расскажу вам все по порядку. Дело в том, Ивлин, что бедняги не Могли дольше выносить разлуку. К тому же Бриджит хотела убедить меня в невиновности Дональда. Она также хотела, чтобы он рассказал мне кое-что о некоем третьем лице, но в данный момент это не имеет значения. Самое предосудительное в их поведении заключается в том, что они встретились в «Матадоре».

— В «Матадоре»! Родерик, но это ужасно! Дебютанткам нельзя там появляться! Это просто неприлично!

Аллейн с удивлением и некоторым облегчением обнаружил, что это нарушение предписываемого дебютанткам этикета на мгновение отодвинуло на задний план все прочие тревоги леди Каррадос.

— Насколько я понял, они только что приехали, когда я столкнулся с ними. Зал был наполовину пуст — было еще слишком рано для светской публики. Не думаю, что их кто-нибудь видел, Ивлин. И я сразу же привез их сюда.

— Я рада, что вы это сделали, — с некоторым сомнением произнесла она.

— Это все, что вас тревожило?

— Нет, Родерик. Меня беспокоит Герберт. С тех пор как произошла эта трагедия, он ведет себя на редкость странно. Он весь день просидел дома, ни на минуту не спуская с меня глаз. Я уже боялась, что он не поедет на этот полковой обед, но, слава Богу, этого не случилось. Согласно традиции, за обедом последуют танцы, а после этого он будет вручать призы или что-то в этом роде, так что он вернется довольно поздно. Я должна была ехать с ним, но этого мне уже было не вынести. Я была просто не в состоянии терпеть его присутствие. Он постоянно делает какие-то намеки, словно… словно он в чем-то меня подозревает.

— Что именно он говорит?

Она откинулась в кресле и слегка расслабилась. Он понял, что ему вот уже в который раз предстоит играть роль наперсника. «Странное амплуа для сотрудника уголовной полиции, — подумал Аллейн, — и при этом весьма полезное». Он устроился поудобнее и приготовился слушать.

— Все началось сразу после вашего ухода. За чаем. Мы пили чай у меня в будуаре, и я попросила мою секретаршу, мисс Харрис, составить нам компанию, надеясь, что ее присутствие несколько разрядит обстановку. К несчастью, хотя этого следовало ожидать, мисс Харрис заговорила с Бриджит о Банчи. Она сказала, что читает книгу о знаменитых судебных процессах, и, слово за слово, речь зашла о шантаже. Боюсь, я разволновалась и не смогла скрыть этого. Как вы сами понимаете, с меня было довольно одного упоминания об этом. Я подняла глаза и увидела, что Герберт смотрит на меня — как бы это сказать? — с понимающим ужасом. После чая он не ушел вместе со всеми, а остался в комнате, наблюдая за мной. Неожиданно он спросил: «Вы ведь были дружны с Робертом Госпеллом, не так ли?» Я ответила: «Конечно». И сразу же вслед за этим он предложил мне показать ему мою банковскую книжку, что было похоже уже на сумасшествие. Это было почти смешно — словно он подозревал, будто я содержала бедного Банчи. Но мне было не до смеха. Я была просто в ужасе. Как правило, он не интересуется моими деньгами. Обычно он всячески это подчеркивает, потому что кроме того содержания, которое он мне выплачивает, у меня есть свои собственные деньги и те, которые достались мне от Пэдди. Я знала, что, если покажу ему банковскую книжку, он увидит, что я сняла со счета крупную сумму — пятьсот фунтов, чтобы… чтобы заплатить…

— Те пятьсот фунтов, которые лежали в вашей сумочке прошлой ночью. Как вы сняли их, Ивлин?

— Я выписала чек и сама получила по нему деньги. Я не думаю, что Герберт знал об этом, а если и знал, он не мог заподозрить правду. Все это так ужасно и тревожно. Мне удалось кое-как отделаться от него, сказав, что я отправила книжку в банк. Казалось, он меня даже не слышал. Неожиданно он спросил, был ли случай, чтобы Банчи заехал к нам, когда меня не было дома. Вопрос показался мне совершенно бессмысленным. Я ответила, что не знаю. Он сидел, пристально глядя на меня, пока я не почувствовала, что вот-вот закричу, а потом наконец спросил: «Он разбирался в старинной мебели?»