Телефон Джулии не отвечал. Он послушал унылые гудки еще некоторое время, потом положил трубку и тяжело вздохнул. Неужели она в воскресенье спит до полудня? Не похоже на нее...
И тут перед ним возникли события вчерашнего вечера – картина была столь яркая, словно все это засняли на видео и теперь прокручивали перед ним. Дункан попытался выключить это жуткое «видео», попытался подумать о чем-нибудь другом, но у него ничего не вышло.
Да, ужасная получилась вечеринка – вернее, не сама вечеринка, а ее окончание.
А ведь «Лирик» все-таки считался театром Уэст-Энда, то есть очень приличным театром – пусть даже спектакли проходили не в главном здании, – и можно было бы вознаградить усердно трудившихся актеров. Во всяком случае, Дункан Суэйн заслуживал того, чтобы его побаловали – ведь он играл главную мужскую роль...
Не зная о том, что «Лирик» никакого отношения к вечеринке не имеет, Дункан заказал самые дорогие блюда из меню, и лишь потом выяснилось, что все устроил Бинки Фоллет, их директор, и каждому придется платить за себя.
Однако на этом неприятности не закончились.
В какой-то момент все заговорили о своих новых ролях на сцене и на телевидении, и Дункан понял, что они с Соней – единственные члены труппы, оставшиеся без работы. Однако Соня вела себя как-то странно: она в основном молчала и почти не принимала участия в разговоре. Лишь в конце вечера Дункан наконец-то понял: Соня просто выжидала момент, когда ее сообщение произведет наибольший эффект. Извинившись за то, что так долго молчала, она сказала, что Бинки дает ей главную роль в своей следующей постановке, – в «Мисс Джулз». А потом сообщила, что скоро в ее жизни произойдут существенные перемены – она намерена перебраться в южную часть Лондона. Хотя Дункан к этому моменту выпил уже довольно много, он все же сообразил: Соня больше не собирается жить в Хаммерсмите. Но почему же она не сказала ему, что нашла для них другую квартиру?
Внимательно прислушавшись к разговору, Дункан наконец-то понял, что Соня переезжает вовсе не с ним, а с этим гнусным Бинки Фоллетом.
Обычно Дункан не устраивал сцен в общественных местах – это было не в его правилах, – но на сей раз он сделал исключение из правил и запустил кое в кого бокалом. После этого его попросили покинуть ресторан, и ему пришлось подчиниться. Однако Соня бросилась за ним следом и потребовала, чтобы он заплатил по счету – и за себя, и за нее. Таким образом, он подвергся еще одному унижению – оно состояло в том, что ему пришлось разбираться со счетом через окно на языке жестов, на глазах у прохожих. Хозяин отказался впустить его, поэтому Дункану пришлось выписать чек на улице и сунуть его в почтовый ящик.
Звуки, доносившиеся из спальни, вернули его к действительности. Дункан не знал, где Соня провела ночь, но она вернулась утром за вещами.
«Она не тратила время попусту», – со вздохом подумал Дункан. Раньше, когда у него были неплохие перспективы стать кинозвездой, Соня считала их отношения в какой-то мере постоянными. Правда, он не хотел чего-то слишком постоянного, но было бы очень даже неплохо делить с кем-то арендную плату в течение нескольких следующих недель – не говоря уже о тех счетах, которые, без сомнения, придут, как только Соня уйдет.
Теперь послышался шум. Из прихожей.
– Я забираю вешалку для шляп, – заявила Соня, заглядывая в гостиную. – Я ведь за нее заплатила.
– Хорошо, – пробормотал Дункан. – Как хочешь. – Ему-то казалось, что вешалка – подарок на его день рождения. – Оставь клетку для птиц, – добавил он. Они поровну заплатили за эту изящную бамбуковую вещицу в форме пагоды, купленную в одном из переулков неподалеку от Портобелло-роуд.
– Но, Дунки... – Соня снова появилась в дверях. – Разве я не объяснила тебе? Я обещала ее Бинки для пьесы. Знаешь, для той сцены, где Жан душит любимую птичку мисс Жюли. Я не могу без этой клетки.
Дункан впервые об этом слышал. «Как хорошо, – подумал он, – что мы так и не собрались купить обитательницу клетки. Соня, вероятно, предложила бы своему Бинки свернуть ей шею прямо на сцене – для большей убедительности происходящего».
Дункан терпеть не мог, когда его бросали. К сожалению, такое случалось с ним довольно часто, причем всякий раз это чертовски задевало его. И совершенно не утешал тот факт, что женщины, бросавшие его, как правило, не подходили ему с самого начала. Казалось, Дункан Суэйн был просто создан для того, чтобы притягивать к себе именно таких.
Каждый раз он утешал себя мыслями о том, что главное для него – карьера, говорил себе, что если добьется успеха, то будет более удачлив во всем. Но сейчас перспективы казались далеко не блестящими, то есть в будущем не предвиделось ничего определенного.
Иногда, в минуты одиночества и печали, впадая в депрессию, Дункан задавался вопросом: а не слишком ли высокую планку установил для себя? Хотя он пытался жить по принципу «верь в себя и никогда не отступай», реальность частенько оказывалась слишком уж суровой. Казалось, что в Лондоне, в мире жестокой конкуренции, одного таланта не достаточно – чтобы добраться до вершины, требовалась удача. Без хороших связей, конечно, тоже не обойтись, но лучшая гарантия успеха – уже достигнутый успех.
Сколько талантливых претендентов, канувших в Лету, приходится на каждое громкое имя? Что теперь с этими талантами? Признали свое поражение и расстались с театральным миром? Или задержались и играют роли без слов, постепенно понижая себе планку? После фиаско на пробе в «Саутсайдерах», куда пришли все безработные лондонские актеры, агент Дункана сказал, что, возможно, удастся получить роль в рекламе шоколада «Флакс». Но неужели о такой карьере он мечтал? Неужели предназначение Дункана Суэйна – зарабатывать себе на жизнь, наряжаясь гигантской изюминкой и прыгая в чан с шоколадом?
– Тебе нужны эти старые видеокассеты? – Соня собрала все книги и теперь нацелилась на его записи.
– Эй, а ну положи на место! – заорал Дункан. Он вскочил на ноги и выбил из рук Сони стопку кассет – они рассыпались по всему полу.
Дункан не был меркантильным человеком и гордился тем, что мог спокойно относиться к дележу имущества, но всему есть предел. Он собрал с пола кассеты, затем аккуратно сложил их в стопку и принялся проверять на них наклейки – он не позволит этой сучке заграбастать коллекцию, которую собирал много лет.
– Незачем горячиться! – фыркнула Соня, вылетая из комнаты.
На одной из кассет наклейки не было. Дункан сунул ее в видеомагнитофон, но, не найдя пульт дистанционного управления, вместо этого включил телевизор и увидел Кармен Берд – шел повтор «Переделки», – как обычно, в воскресенье утром. Дункан вздохнул, вспомнив, как взволновала его встреча с ней. Волнение переполняло его, когда Кармен появилась в театре в тот вечер, и он спрашивал себя: чувствует ли она возникшее между ними взаимное влечение?.. Однако она ушла – не осталась смотреть второе действие пьесы, и это ужасно огорчило его.
Тут зазвучала заключительная мелодия, и на экране появились титры – шоу закончилось. Дункан снова вздохнул. Куда провалилась Джулия? Она была не очень-то разговорчива, когда он позвонил ей в прошлое воскресенье, а он думал лишь о своих делах и не нашел времени, чтобы связаться с ней в середине недели. Дункан снял трубку и снова набрал ее номер, уже в пятый раз. И снова длинные гудки...
Взглянув на Соню, тащившую в прихожую свои чемоданы, Дункан вдруг ощутил приступ острой жалости к себе. Где, черт побери, Джулия? Почему его друзья куда-то исчезают, когда ему нужна их помощь?
Джулия же в этот момент сидела за столом на кухне Кармен Берд.
– Почему ты не уйдешь от него? – спросила она, в изумлении глядя на собеседницу.
– Это не так просто. – Кармен покачала головой. – Гидеон знал, что делает, когда женился на мне. Иногда мне кажется, что он все это заранее спланировал.
Выслушав рассказ Кармен, Джулия изменила свое отношение к этой женщине. Она думала, что у нее есть все – известность, деньги, прекрасный дом и любящий муж. Но оказалось, что жизнь Кармен – сущий ад, а ее, Джулии собственные неприятности – просто чепуха, не заслуживающая внимания.
