Джулия отрицательно покачала головой.
– В Вустере мы...
– Не важно, – отмахнулась Ровена. – Нам придется вас переучивать. – Она куда-то исчезла, но скоро вернулась с толстой папкой на пружинке. – Это вам должны были дать прочесть сегодня утром. Там есть и анкета, которую надо заполнить. Займитесь, когда закончите.
Ровена отвернулась, словно давая понять, что Джулия ее больше не интересует. Потом вдруг снова повернулась к новой сотруднице и, нахмурившись, проговорила:
– В соответствии с нашими правилами я должна упомянуть об этом, и, надеюсь, вы не станете возражать. Так вот, вы одеты, откровенно говоря, не соответствующим образом. В Вустере свои порядки, но у нас строгий принцип: никаких брюк на женщинах. – Склонившись над столом, Ровена прошептала: – Подыщите себе и блузку пошикарней. Как у приличной девушки. Иначе, увидев вас, директор подумает, что забрел на провинциальную вечеринку с танцами.
Дернув губами, что могло означать улыбку, Ровена удалилась. Джулия с ненавистью посмотрела ей вслед. Она купила себе очень приличные темно-синие слаксы, купила специально для работы. И что плохого в ее тщательно постиранной и поглаженной полосатой льняной рубашке?
Джулия открыла папку и принялась листать страницы, сплошь покрытые убористым текстом. И чем дольше она читала, тем тревожнее становилось у нее на душе. Было совершенно очевидно: всю папку и за несколько недель не прочитать. К тому же ей казалось, что она совершенно не понимает прочитанного.
Вернувшись к первой странице, Джулия заставила себя сосредоточиться и через несколько секунд почувствовала, что ей ужасно хочется в Вустер, в свой маленький и такой уютный офис. Но она не могла вернуться туда – вернувшись, она признала бы свое поражение. Да и Ника там больше не было... Все вышло совсем не так, как она рассчитывала. Джулия почувствовала себя глубоко несчастной и едва не расплакалась.
* * *
Кармен стояла перед разгромленным туалетным столиком. Угол зеркала отбит, а вся столешница усыпана осколками безделушек и пузырьков. Коробочка с пудрой сломана, и ее содержимое покрывало все вокруг мерцающей пылью. Кучка фарфоровых осколков на полу – прощай любимая ваза.
Это произошло в четверг утром, накануне не просто последней записи шоу на этой неделе, но и последней в серии. И Гидеон, конечно же, не упустил случая, отметил столь заметное событие соответствующим образом.
Неделя началась тихо, и эта обманчивая тишина убаюкала Кармен. Вернувшись домой в воскресенье, Гидеон пребывал в прекрасном расположении духа. Однако вскоре помрачнел и погрузился в молчание. Впрочем, в его поведении было меньше враждебности, чем обычно. И в среду вечером Кармен настолько осмелела, что упомянула о своем выходе в театр. Она снимала макияж, готовясь ко сну, и как бы между прочим сообщила, что в субботу посмотрела спектакль.
Гидеон, явно заинтересовавшись, спросил, что именно она смотрела. Кармен же, забыв об осторожности, рассказала больше, чем собиралась. Она допустила серьезную ошибку, сообщив, что билет ей дал один из актеров и что они с ним разговаривали в пабе. Когда Кармен закончила, воцарилась зловещая тишина. И вдруг она увидела Гидеона в зеркале. Он стоял у нее за спиной, и выражение его лица не предвещало ничего хорошего.
«По крайней мере не оставил синяков на видных местах», – подумала Кармен. Она поморщилась, случайно прикоснувшись к оставшемуся на плече ожогу от сигареты. Гидеон, наверное, не забыл о приближении вечеринки по случаю запуска новых серий «Переделки». Если не считать это событие, во время которого им с мужем придется показать фасад семейного счастья, то она не встретится с колле гами до начала записей в новом сезоне. Похоже, из-за своей известности и весьма непростых отношений с Гидеоном она оказалась в изоляции от остального мира. У нее нет настоящих друзей, нет никого, кому она могла бы открыться и довериться. Как она проживет эти три недели?
Выдвинув один из ящиков туалетного столика, Кармен увидела свадебную фотографию в рамке. Она держала ее «лицом» вниз, под колготками и штанишками – было бы лицемерием выставить ее напоказ.
Взяв фотографию, Кармен принялась разглядывать ее. Почему она тогда ничего не заметила? Как могла принять за неуемную страсть – склонность к насилию, столь характерную для Гидеона?
Кармен вглядывалась в свое лицо. Восемь лет назад она казалась счастливой и беспечной девочкой. Ее детство прошло по-настоящему счастливым, и, пока она не вышла замуж, жизненный путь был гладким и предсказуемым. Когда же Гидеон начал проявлять жестокость по отношению к ней, ей показалось, что почва уходит из-под ног, что весь ее мир рушится. Но, ошеломленная произошедшими переменами, Кармен ничего не предпринимала, она безропотно терпела издевательства мужа, надеясь, что все как-нибудь уладится. Но, к сожалению, надежды ее не сбылись.
Кармен боялась открыться своим родителям, возненавидевшим Гидеона с первого взгляда. Она не обращала внимания на их предупреждения, когда выходила замуж. Теперь они сказали бы, что она сама виновата. Ее мать, женщина весьма старомодная, едва ли посочувствовала бы ей – она считала, что жена должна находиться в полной власти мужа. Мать полагала, что если муж дурно обращается с женой, то это неспроста – она, должно быть, чем-то заслужила подобное отношение и, следовательно, должна всерьез задуматься, сама что-то изменить в семейной жизни.
Отец тоже не понял бы Кармен. Он шел по жизни собственным путем и искренне удивлялся: «С какой стати люди устраивают суету вокруг всех этих отношений?» Отец даже не подозревал, что его «безаварийный» брак целиком и полностью держится на безропотном послушании жены.
Кармен успешно поддерживала веру родителей в ее счастливый брак – так что теперь она просто не могла сказать правду. Несмотря на расхождения во взглядах, Кармен любила их и хотела, чтобы они гордились ею. Ей казалось, что если она скажет правду, то очень подведет родителей. Тетя Бриджит могла бы отнестись к ней с большим сочувствием, но ее не было в Лондоне – она жила на островах Силли и еще ни разу не видела Гидеона. Бриджит совершенно не походила на родителей Кармен, и она относилась к племяннице как к подруге. Они переписывались, но Кармен не могла написать о своих неприятностях – пришлось бы слишком уж серьезно проанализировать свои чувства и ощущения, и это было бы очень болезненно.
Кармен уже давно хотела навестить тетю, но постоянно откладывала поездку, так как Гидеон наотрез отказывался ехать, – а теперь ей казалось, что уже слишком поздно...
Когда они только поженились, Гидеон был звездой, а она – его протеже. После успеха сериала «Мангус» самоуверенность Гидеона не знала границ. Оставив Би-би-си, он основал компанию по производству фильмов и даже служил примером для других – газеты и журналы представляли его талантливым индивидуалистом, который живет по своим собственным правилам. Но вскоре положение Гидеона стало меняться не в лучшую сторону: все его контракты срывались, и все проекты один за другим отменялись. Он начал исчезать из дома. Ходили разные слухи. Во всяком случае, знакомые его избегали.
Компания Гидеона была ликвидирована, а по закладной за дом теперь платила Кармен. Цепляясь за свою карьеру, поскольку только это в ее жизни имело смысл, она заморозила все свои чувства и сосредоточилась на образе, который она являла миру с экрана телевизора. Но напряжение давало о себе знать.
Кармен задвинула подальше рамку со свадебной фотографией – убрала с глаз. Потом, выдвинув другой ящик она вдруг наткнулась на клочок бумаги с двумя телефонами и именем.
Джулия Дженнингз... Кармен невольно улыбнулась, вспомнив эту странноватую женщину, довольно милую и немного эксцентричную. Она с удовольствием провела вечер в обществе Джулии. Конечно, понадобилось время, чтобы преодолеть некоторую неловкость, – вернее, они нашли общий язык после того, как отправились в паб и выпили там как следует. Причем Джулия общалась с ней как с равной – Кармен давно уже от этого отвыкла; обычно люди смущались и даже немного боялись ее, они не могли относиться к ней как к нормальному человеку, а Джулии удалось рассмешить ее, она заставила ее смеяться искренне, по-настоящему. Похоже, Джулия относилась к ней по-дружески. По крайней мере так Кармен показалось.
