– Что с Илли Ахуном?.. Он жив? – Кейли заерзал в кресле.
– Жив-то он жив, – с досадой усмехнулся Джапар Хороз. – Лучше б в бою погиб… После разгрома бежал в Акяйла, да поймали на кладбище, в бабьем платье. От страха вырядился. Срам-то какой! Высшее духовное лицо! Видать, перетрухнул, забыл, что туркменке живой дорога на кладбище заказана. Ну и схватили ахуна в бабьем…
– Да-а-а… Ахун вовсе не оригинален. В истории такой случай уже был, – Кейли насмешливо взглянул на Мустафу Чокаева, намекая на известный побег в женском платье его дружка Керенского.
Чокаев сидел с невозмутимым видом, внешне не реагируя на плоскую шутку англичанина.
– Что слышно об Ибрагим-беке? – Кейли делал какие-то пометки в блокноте. – Жаль, очень жаль этого самого Илли Ахуна.
– Про Ербент вам известно, шеф. Вот так-то… В Таджикистане не был, да и такого задания, шеф, вы не давали. Но про Ибрагим-бека кое-что узнал, – Джапар Хороз, порывшись во внутренних карманах халата, достал газеты и три узкие полоски тонкой бумаги, мелко испещренные записями. – Вот здесь… Обидно, что такие джигиты, воины ислама, как Ибрагим-бек, раскалываются на первом же допросе.
– Если раскалывается, значит, не джигит и не воин! – со злостью развернул Кейли газету и, попеременно вчитываясь в пожелтевшие бумажные полоски, неожиданно рассмеялся. – Вы только послушайте, какую ахинею нес на суде Ибрагим-бек… Вот. – И Кейли вслух зачитал: – «Эмир бухарский – глупец и баранья голова. Какой же умный человек может оставить свой дом, родную землю и очертя голову удрать за границу?.. Лучше на родине смерть принять, чем жить на чужбине…» – «Почему и с какой целью вы брали у англичан оружие?» – «Чтобы воевать против советской власти, вернуть Бухару бывшему эмиру, а Туркестан – ханам и баям».
Кейли недолго упражнялся в громкой читке, вначале пропуская целые строчки, потом что-то бубнил себе под нос и, наконец, вовсе умолк, возмущаясь болтливостью Ибрагим-бека, своего бывшего агента. Кто мог подумать, что этот дерзкий, бравый офицер из дворцовой охраны эмира бухарского, спровоцированный и завербованный им, Кейли, еще в пятнадцатом году, когда тот приезжал в Афганистан, так легко развяжет язык, выболтает имена его, Кейли, Лоуренса, многих доверенных лиц английской секретной службы, наставлявших Ибрагим-бека, как бороться с Советской властью.
Возмущению Кейли не было предела… Шкурники! Кого угодно могут предать – всех и вся! Стоит им угодить в руки красных, и, ослепленные страхом, они продадут и отца родного… Чего ради Ибрагим-бек молол языком о пулеметах, винчестерах, боеприпасах, присланных его отряду… Зачем он, негодяй, назвал имена английских эмиссаров?! Не мог свалить на немцев, на французов, как учили… Хоть на японцев! На кого угодно, но только не на англичан! Зачем было трепаться о его, Кейли, увлечениях? Кого, кроме Кейли, волнуют старинные национальные украшения азиаток, терракотовые фигурки или древние рукописи? Да и что смыслят в них эти дикари? Им они до чертиков, а для Кейли – это смысл всей жизни.
Любителю древностей было от чего печалиться. Крах басмачества хоронил и его заветную мечту заглянуть самому, как это сделал в восемнадцатом году генерал Маллесон, под древние курганы Парфии, Багаба-да… А сколько там еще ненайденных кладов парфян, массагетов, дахов… Парфянские ритоны, золотые цепи, буддийские божки, хранившиеся в коллекциях Кейли, – это лишь жалкая толика бесценных сокровищ, скрытых под древними холмами Каракумов…
На лице Кейли мелькнула тень беспокойства: это же явный провал! Скандала не миновать… Сейчас в Лондоне начнут дознаваться: «Кто вербовал этого недорезка Ибрагим-бека? Кто дал ему пищу для излишних разговоров?» Вовек не оправдаешься…
Эмиссар с досадой подумал о Лоуренсе… Этот первый поднимет вопль, Кейли наперед знает, что тот скажет: «Стоило мне уехать, оставить вас одних, как тут же опростоволосились. Вам наплевать на идею “цветного доминиона”. Не вами выстрадана… И все от того, что в ваших жилах, Кейли, не бьется кровь истинного британца, вас не волнует престиж Великобритании…»
Разве Кейли заслуживал такого упрека? Кто лез из кожи ради победы басмаческого движения? Он – Кейли! Он может это доказать где угодно. В сейфах хранились горы шифровок, зафиксировавших все его действия. Разве не он исправно и щедро отправлял в Каракумы, в Бухару, на Памир оружие, боеприпасы, инструктировал главарей крупных басмаческих отрядов, не забывал пристегнуть к ним своих надежных соглядатаев? И к этим приставлял по паре глаз… Так-то оно вернее. В Иране и Афганистане Кейли создал пункты по формированию отрядов из одних курбашей, которые, перейдя советскую границу, становились во главе крупных или мелких отрядов. Когда же стало трудно с пополнением басмаческих отрядов – местные дайхане, скотоводы отказывались идти в ряды басмачества, то Кейли и тут нашел выход – стал посылать подкрепление из афганских и иранских туркмен, сынков тамошних феодалов и купцов.
А сколько его лучших агентов рыщут по Каракумам, скольких он завербовал в Иране, Афганистане… Разве не он через верных людей вырвал Платона Новокшонова из рук чекистов? Того самого Новокшонова, то бишь Хачли, теперь уже с новой кличкой Сутулый, который сейчас среди иранцев вербует агентуру. А Джапар Хороз, Нуры Курреев, Грязнов… Да каждый из них стоит целого басмаческого отряда, если не больше.
Если бы Илли Ахун не был таким самонадеянным, послушался Джапара Хороза и, прежде чем очертя голову ввязываться в бой с красными, навел бы порядок в своем отряде, пристрелил хотя бы с десяток для острастки, не сидеть бы ему сейчас за решеткой. О, нет худа без добра. Теперь все, все надо валить на Илли Ахуна, опровергнуть он не сумеет. Не мешало бы приписать, как духовный старец кичился дружбой и благосклонностью самого Лоуренса. Потому и повел себя спесиво с Джапаром Хорозом. Кто знает, какие тайны доверял ему Лоуренс, и неведомо пока, как ведет себя Илли Ахун на допросах у чекистов. Может, он окажется говорливее Ибрагим-бека…
Так складывались в голове Кейли строки докладной. Умело составленная, она должна обелить его в Лондоне, не поколебать, наоборот, укрепить у начальства веру в него, как в делового, умного эмиссара, не щадящего себя ради интересов британской короны. И не его вина, что обстоятельства порою оказываются сильнее человеческих желаний и возможностей. Тут ты будь хоть самим Соломоном, но Восток есть Восток…
Кейли все же надеялся на свое умение блеснуть донесением. Любую оплошность, даже провал, он мог так красочно, искусно разрисовать, будто это была тонкая, заведомо продуманная операция. Так ему удавалось срывать у начальства похвалу, а то и щедрое вознаграждение. И так на протяжении всей службы в Интеллидженс сервис…
Вечером, когда Кейли остался наедине с Джапаром Хорозом, он узнал, что его любимец привез не только худые вести, но и такое, что обрадует и вызовет похвалу лондонских шефов, при условии, если, конечно, умно преподнести это. У Кейли даже дух перехватило: в Мерве создана крупная разветвленная антибольшевистская организация со своей типографией, газетой, и будто там все готово для вооруженного восстания. Но рассказ агента был беден деталями, фактами, так как сам он в Мерве не бывал, слышал краем уха от Нуры Курреева, который прихвастнул, что встречался с руководителями подполья и будто ждет их письмо-обращение к английскому консулу в Мешхеде. Дудки! Если такое послание появится, то оно прежде побывает в руках Кейли…
Но английский эмиссар не дурак, чтобы вот так, с ходу, поверить первому слову агента. И Джапара Хороза тоже на мякине не проведешь – ведь он проверял мимоходом Курреева, выходил на трех агентов. Двое из них, надежные люди, подтвердили существование в Мерве националистического подполья.
В другое время Кейли едва ли так легко поверил бы этой необычной новости, но, ошеломленный крахом басмачества в Средней Азии, еще не отдавал себе ясного отчета, как доложит лондонскому начальству, он сейчас невольно искал что-нибудь утешительное, возможно, сенсационное. То, что способно завуалировать, скрасить поражение и замазать глаза руководителям секретной службы, которые уже ищут козла отпущения, и такой жертвой наверняка может стать не кто иной, как сам Кейли. А тут сама удача, которую он назвал «громоотводом», плыла ему прямо в руки… Бери, не зевай! Конечно, одного только этого факта хватило бы с лихвой для составления красочного донесения, способного на время – только на время, а там видно будет – утешить начальство и подсластить горечь разгрома басмачества, провал планов вдохновителей «желтого доминиона» или «цветного доминиона».
