Все женщины трудились наравне с мужчинами, без разницы, носили ли они камни, добывали уголь или охраняли посевы от бандитов по ночам. Все женщины хакка были сильными. Мы не бинтовали себе ноги[18], как ханьские девушки, те, которые прыгали на культях, черных и гнилых, как старые бананы. Чтобы выполнить свою работу, нам пришлось карабкаться в горы, без бинтов и без обуви. Босыми ступнями мы ступали прямо по колючему чертополоху, давшему горе ее легендарное название.
У приличной невесты хакка из наших гор были грубые мозоли на ногах и красивое лицо с высокими скулами. Были и другие семьи хакка, жившие недалеко от больших городов Юнъань в горах и Цзиньтянь у реки. А матери из более бедных семей любили женить своих сыновей на трудолюбивых хорошеньких девушках с Чертополоховой горы. Во время свадебных торжеств эти юноши поднимались в наши деревни, а наши девушки пели старинные песни, которые мы привезли с севера тысячу лет назад. Юноше приходилось подпевать девушке, на которой он хотел жениться, подбирая слова, соответствующие ее песне. Если его голос звучал слишком слабо, а слова – невпопад, то это плохо, никакого брака. Вот почему люди хакка не просто очень сильны, но и обладают великолепными голосами, а еще они очень умны, благодаря чему добиваются всего, что только пожелают.
У нас есть такая поговорка: возьмешь в жены девушку с Чертополоховой горы, и получишь сразу трех коров: одна рожает, вторая пашет, третья возит на себе твою старую матушку. Вот какими сильными были девушки-хакка. Они не стали бы хныкать, даже если с горы скатился камень и выбил им глаз, как это случилось со мной в семь лет. Я гордилась своим увечьем и только чуток всплакнула. Когда бабушка зашивала мне дырку на месте глаза, я сказала, что тот камень раскачала и скинула с горы призрачная лошадь, на которой ездила девушка-призрак Нунуму, что в переводе означает «девушка с пронзающим взором». Она тоже потеряла глаз в совсем юном возрасте. На ее глазах один человек из племени пунти украл чужую соль, и прежде, чем она успела убежать, он ткнул кинжалом ей в лицо. После этого девушка закрывала слепой глаз уголком косынки, зато здоровый глаз стал больше и темнее, а еще таким зорким, как у совы, которую по-китайски называют «орлом с кошачьей головой». Грабила она только пунти, и при виде ее острого глаза они трепетали от страха.
Все хакка с Чертополоховой горы обожали ее, и не только потому, что она грабила пунти. Она была первой разбойницей-хакка, которая присоединилась к повстанцам-тайпинам[19], когда небесный правитель вернулся помочь нам. Весной она повела за собой армию девушек-хакка в Гуйлинь, и там ее схватили маньчжуры. После того как знаменитой разбойнице отрубили голову, ее губы продолжали двигаться, она сыпала проклятиями и обещала вернуться и истреблять их семьи еще сотню поколений. Тем же летом я потеряла глаз. Когда я рассказала всем, что Нунуму скакала на своем призрачном коне, то все заявили, что это знак: Нунуму выбрала меня своей посланницей, совсем как христианский Бог выбрал хакка на роль правителя Небесного Царства. Меня прозвали Нунуму. Иногда по ночам мне и правда казалось, что я вижу Разбойницу, не слишком явственно, разумеется, потому что к тому моменту у меня остался только один иньский глаз.
Вскоре после этого я впервые познакомилась с иностранцем. Когда иностранцы приезжали в нашу провинцию, о них говорили все – от Наньнина и до Гуйлиня. С запада везли иностранную отраву, опиум, из-за которого у многих иностранцев возникали безумные мысли о Китае. Другие иностранцы везли сюда оружие – пушки, порох и фитильные замки, новые, но медленные, оставшиеся после проигранных битв. А еще в нашу провинцию приезжали миссионеры, которые прослышали, что хакка поклоняются Богу. Они хотели помочь нам попасть на их небеса, вот только не знали, что у нас Бог – это не совсем их Иисус. А потом мы поняли, что и небеса у нас не совсем такие, как у них.
Но иностранец, с которым я познакомилась, не был миссионером. Это был американский генерал. Хакка прозвали его Капюшоном, потому что он всегда носил большой капюшон, а не шляпу, а еще черные перчатки, черные ботинки и короткий серый пиджак с блестящими, как монетки, пуговицами от пояса до самого подбородка. В руке он сжимал трость из ротанга с серебряным наконечником и набалдашником из слоновой кости в виде обнаженной женской фигуры.
Когда он появился на Чертополоховой горе, жители окрестных деревень высыпали на склон и собрались в широкой зеленой долине. Он прискакал на лошади в сопровождении пятидесяти кантонских солдат, бывшие лодочники и нищие гордо ехали на приземистых скакунах, щеголяя в разноцветной форме, которая, по слухам, была не китайской и не маньчжурской, а просто обноски, оставшиеся после войн во французских колониях в Африке. Солдаты орали: «Эй, вы поклоняетесь Господу? И мы тоже!»
Некоторые из наших людей думали, что Капюшон был Иисусом или, как Небесный Царь, еще одним из его младших братьев. Он был очень высоким, с густыми усами, короткой бородой и волнистыми черными волосами, спускавшимися до плеч. Мужчины хакка также носили длинные волосы таким же образом, не заплетая косичек, потому что Небесный Царь сказал, что наш народ больше не должен подчиняться законам маньчжуров[20]. Я никогда раньше не видела иностранца и не могла определить его настоящий возраст. Мне он показался старым. У него была кожа цвета репы, а глаза мутные, как вода на мелководье. На лице виднелись странные рытвины и припухлости, как у тяжелобольного человека. Капюшон редко улыбался, зато смеялся часто. Его резкий голос напоминал ослиные крики, но рядом всегда был его помощник, посредник, приятным голосом переводивший слова Капюшона.
Когда я первый раз увидела этого посредника, то по ошибке приняла его за китайца, но уже через минуту он показался мне вроде бы иностранцем, но вроде и нет. Как ящерица, которая меняет цвет, подстраиваясь под окружающие ее листочки и прутики. Потом я узнала, что у этого человека мать китаянка, а отец – американский торговец. В нем были черты сразу обоих, поэтому генерал Капюшон называл его Ибань Жэнь, Половинчатым человеком.
Ибань сказал, что Капюшон только что из Кантона, где подружился с Небесным Царем, возглавлявшим восстание тайпинов. Мы были поражены. Небесный Царь – святой, урожденный хакка, выбранный Господом в качестве своего драгоценного младшего сына, брата Иисуса. Мы внимательно слушали.
Капюшон, по словам Ибаня, был американским военачальником, верховным генералом высшего ранга. Он приплыл через моря в Китай, чтобы помочь тем, кто почитал Господа, и обожал и нас, и наши законы, запрещавшие торговлю опиумом, воровство и плотские услады. Все кивали, а я своим единственным глазом уставилась на обнаженную женщину на набалдашнике трости Капюшона. Он сказал, что прибыл помочь нам выиграть битву с маньчжурами, поскольку таков Божественный замысел, записанный больше тысячи лет назад в Библии, которую он держал в руках.
Вообще-то Небесный Царь уже обещал нам, что народ хакка унаследует землю и будет править Царством Божьим. Капюшон сообщил, что тайпины уже захватили много городов, собрали много денег и земли. И теперь борьба перемещается на север, но остальные Почитатели Господа с Чертополоховой горы должны прийти к нему в качестве солдат. Он добавил, что их ждет награда: теплая одежда, много еды, оружие, а позже и собственная земля, новый статус и звания, школы и дома, отдельно для мужчин и для женщин. Небесный Царь будет отправлять провиант оставленным семьям. К этому моменту все кричали: «Великий мир![21] Великий мир!»
Затем генерал Капюшон с размаху всадил трость в землю. Все снова притихли. Он велел Ибаню показать нам дары, которые передал с ним Небесный Царь. Бочки с порохом! Куча винтовок! Корзины с французской униформой из Африки, местами порванной и даже заляпанной кровью. Но все согласились, что даже в таком состоянии она прекрасна. Народ перешептывался: «Эй, посмотри на эти пуговицы, пощупай ткань». В тот день очень много людей, мужчин и женщин, присоединились к армии Небесного Царя. А я нет. Мне было всего семь лет, слишком мала, поэтому я дико расстроилась. Затем кантонские солдаты раздали униформу, но только мужчинам. Увидев это, я перестала так уж сильно расстраиваться.
