И Нонг отправился куда глаза глядят. Пошел на запад, в дебри Бантама, где, как он слышал, еще сохранились вольные люди, куда убегают те, кому невмоготу жить дома.

Перед уходом он ликвидировал свою землю и хозяйство, рассчитался с долгами, после чего у него еще осталось десятка два гульденов. Приятно было и Бильбо получить кусок земли, который так мешал ему до сих пор. Удовлетворен был и лури, получивший от Бильбо за свои хлопоты порядочное вознаграждение. А в дэзе стало на одно хозяйство меньше.

Дорога то поднималась на возвышенности, то спускалась в ложбины, где тоже копошился народ, а под деревьями прятались кампонги. Вся страна казалась одной сплошной деревней. Недаром густота населения Явы составляет семьсот человек на один квадратный километр, в то время как даже в наиболее заселенных местностях западной Европы она не превышает четырехсот человек.

Каждый клочок земли здесь старательно обработан, главным образом под рис. Как известно, рис высаживают рассадой в воду, или, иначе говоря, заливают поля водой. И вот яванцы умудрились даже на склонах гор делать такие посадки. Они размещаются террасами, одна над другой, огороженными узенькими земляными барьерчиками, так что вода постепенно заливает их от верхних к нижним. Дождевая вода для полива собирается в специальных местах и оттуда распределяется по определенному плану.

Было время жатвы. Народ в праздничных одеждах собирал урожай. Одни срезали рисовые колоски и связывали их в пучки, другие на коромыслах относили снопы домой. Каждое зернышко строго учитывалось. Хлопотали и пестрые птички-рисовки, но против них у яванцев давно уже выработаны средства борьбы: на полях расставлены колышки, увешанные лохмотьями; от них к маленьким шалашам протянуты нитки; в шалашах сидят дети и все время дергают за нитки, так, что пугало двигается и отгоняет птиц.

Кое-где встречались и предприятия капиталистов: чайные, кофейные, хинные плантации. Это последнее растение завезено сюда из Южной Америки и так хорошо прижилось, что теперь Ява выделывает хины больше, чем весь остальной мир.

По дороге на каждом шагу попадался «ресторан». Предприимчивый китаец ставил где-нибудь под деревом два маленьких столика, на одном кое-как прилаживал жаровню, которую раздувал банановыми листьями, на другом – приготовленный рис с различными приправами к нему. Приправ этих много, и от некоторых из них у нас глаза полезли бы на лоб. Но туземцы очень любят такие приправы. Вместо тарелок – тоже листья. Нонг чувствовал себя настоящим господином, имея возможность обедать в таких ресторанах.

Около полудня началась гроза, повторяющаяся на Яве в каждые сто дней шестьдесят один раз. Но нашего путешественника это не волновало: ведь он спокойно мог и переждать дождь, и переночевать под любым навесом.

Так Нонг шел два дня. Вначале он чувствовал себя весело, свободно, но чем дальше, тем чаще сжималось его сердце. Куда он идет? Зачем? Что его там ожидает? Не лучше ли было остаться на месте? Он слышал, что в дебри Бантама убегают люди, но достоверно ничего не знал. Надеялся только, что там найдется уголок, где нет белых, найдутся товарищи, вместе с которыми можно будет вести борьбу против угнетателей.

К вечеру Нонг вошел в деревню, решив переночевать в ней, и тут неожиданно увидел европейца, как бы прогуливавшегося по кампонгу. Как видно, белый никуда не спешил, а просто присматривался к новому для него месту. А жители деревни, в свою очередь, с нескрываемым любопытством глядели на этого гостя.

Навстречу выехал воз на двух колесах с запряженным в него сапи. На возу «капок» – хлопок из особого малайского растения.

Увидав европейца, сапи забеспокоился, грозно засопел и… бросился на белого вместе с возом! Европеец вначале подумал, что вол чего-то испугался, но тут же ему пришлось отскочить в сторону. Сапи – за ним, он в другую – и вол опять за ним!

– Пегант! Пегант! (Стой! Держи!) – закричал сзади испуганный хозяин, а рассвирепевший вол продолжал наседать на белого – вот-вот пришьет его рогами к забору! И тут Нонг, схватив горсть песка, швырнул его волу в глаза. Сапи остановился, все еще косясь на чужака. Подбежал хозяин, схватил вола, начал просить у европейца прощения и поспешил уехать.

– Что это такое? – возмутился Пип (это был он) на ломаном малайском языке.

– Видите ли, наши волы всегда так нападают на чужих. Не любят их, – по-голландски ответил Нонг.

Правда, он не сказал, что такими чужими здешние волы считают только европейцев. Эта особенность яванских сапи давно уже известна и натворила немало бед.

– Неужели так всегда бывает? – спросил Пип.

– Почти всегда.

– Ну и патриоты! – пробормотал голландец. – Ты молодец, что спас меня. Да еще и по-голландски разговариваешь. На, возьми, – и протянул Нонгу монету.

Лишь когда он отошел, юноша спохватился: зачем было спасать этого белого господина!

«Чего я полез? Пускай бы выпустил ему кишки! Даже животное и то знает наших врагов».

А Пип вдруг вернулся, с любопытством спросил:

– Ты здешний?

– Нет, – ответил Нонг.

– Есть у тебя работа?

– Я иду искать ее.

– Куда?

– В Бантам.

– О, так и я же туда еду! – воскликнул Пип. – Не согласишься ли ты пойти ко мне на службу? Мне нужен смелый человек, потому что я еду охотиться в дикие места. Ты, кажется, хороший парень, да еще и голландский язык знаешь.

Нонг сразу понял, что для него лучшего случая быть не может. Но, боясь выдать свою радость, почти равнодушно спросил:

– А сколько господин будет мне платить?

– Об этом не беспокойся, я тебя не обману. Я хочу от тебя верности, смелости и честности, и если будешь таким, не пожалеешь. Пока могу обещать двадцать гульденов в месяц, на моем содержании, а будешь стараться, получишь в два раза больше.

Чтобы понять, как отнесся Нонг к этому предложению, надо вспомнить, что за каторжную работу на плантации он получал только двенадцать гульденов на своих харчах[17].

– Я согласен, – ответил юноша, – и постараюсь во всем угождать господину.

– Как тебя зовут?

– Нонг.

– В таком случае идем со мной, – сказал Пип, и Нонг зашагал за ним, чуть-чуть приотстав, как полагается хорошему слуге.

Мингер Пип направлялся в Тэнанг, небольшой городок в резиденции (округе) Бантам. Как ему говорили, там начинаются лесные дебри, где еще можно встретить первобытные уголки природы. Пип нанял для этой цели «кахар-балон» (крытую повозку на двух колесах), запряженную тройкой маленьких яванских лошадей, и с нетерпением ждал, когда, наконец, увидит «настоящую» Яву. Но пока ничего «настоящего» не было: всё поля да деревни, везде много бедного люда. Совершенно не такой представлял он себе эту дикую Яву.

Пип не очень интересовался жизнью незнакомого ему народа и остановился в этой деревне лишь для того, чтобы переночевать. Остановился у богатого хозяина, который был одновременно и торговцем, и владельцем постоялого двора. Последняя профессия приносила ему мало пользы: проезжих тут немного, а водку и вино местное население, магометане, не пьют.

Дом торговца был выстроен на европейский манер: стены из бревен, окна, веранда. Пипу отвели довольно хорошую комнату, обставленную мебелью. Пока готовили кофе, он захотел пройтись по деревне и там, как мы видели, напоролся на буйвола. Этот случай напомнил ему, что пора завести слугу. Он и решил нанять Нонга, ловкого парня, вдобавок владеющего голландским языком.

Нонг примостился под навесом, вместе с кучером и лошадьми.

– Каким образом ты попал к нему на службу? – удивился кучер.

– Видно, потому, что спас его от сапи и немного знаю голландский язык, – ответил юноша.