Исидор внимательно выслушал:
– Это типа «крестный путь» выходит?.. Понятно… В любом случае штрафы для партии лучше… Как же без податей?
Копаясь с бумагами, я незаметно включил в кармане диктофон, чтобы потом проанализировать их дебаты, которые становились все жарче: Фрол горячился в том плане, что уничтожать надо всех неучей, рубить невежество в зародыше, как учил гроссадмирал Ломоносов, а Исидор надменно водил головой:
– Не язынь… Рано еще… Не время… Не окрепли мы… Пока маскироваться… До столетия… До 17-го года само созреет… А пока брать на заметку, составлять списки… Зарядить заряды гнева… Потом враз накроем… Пойдём в полный отвяз…
Нет, настаивал Фрол, надо делать акции, громкие и крепкие – вот после московского погрома около двух сотен новых членов вписалось, – но Исидор был твёрд – сотни и тысячи будут потом, пока рано для большого, пока надо подготовиться, задача стоит шире – надо всю голову отрубить сразу, а не гадить по мелочам, как нацболы, которые не дают людям спокойно жить, а после их идиотских акций менты активничают, хватают всех подряд… нет, надо всё разом, одним ударом поднять на воздух, а пока хачиков чихвостить да азеров трясти – так, для тренировки, это рутина, каждодневка, быт…
Я шепотом спросил у Виталика:
– Они что взрывать? Кремль? Мавзолей? – но тот отмахнулся:
– Да нет… Так, разговоры, базары… чурок прессовать хотят…
Тут Исидор, закончив беседу («ладно, это всё потом, в рабочем порядке»), обратился ко мне:
– Скажите, господин магистр, как будет правильно – «die Grammatik macht frei» или просто «Grammatik macht frei», без die… не знаю даже, как по-русски слово «артикль»…
Я воодушевился – это-то я знаю! И объяснил, что слово «артикль» произошло от латинского «artus», что значит «сустав», где кости вместе сходятся, есть даже болезнь – «артрит».
– А, знаю, конечно, у моей бабушки… артрит или артроз… Значит, можно употреблять без сустава?.. А то мы спорили вчера, один читака утверждал, что надо обязательно с «die».
– Читака? Это много читает? Какое хорошее! – понравилось мне. – Видите, продуктивный суффикс «ака»! Можно еще читальщик, читулька…
Это всех развеселило, стали предлагать версии: «Читайка! Читаец! Читайчонок!» – так что с других столов уже стали посматривать на наш чирикающий стол.
Стало еще веселее, когда Исидор сказал, что этот его знакомый читака ругался на артикли и говорил, что лично он плевать хотел на все эти «der-die-das», что это просто глупые довески, которые засоряют речь, можно прекрасно обходиться без них, поэтому он положил на артикли с большим прибором.
– Как глупые подвески? Большой пробор? Артикли – это как по-русски концы слов, они слова свяживают так-так, zusammen[4], – показал я руками, забыв от возмущения русское слово. – У вас сколько их?.. Всегда окончания! Никто помнить не может… В школу, в школе, обо школе, в школой…
– Ну и ты положи с прибором на эти окончания, не переживай, – успокоил меня Фрол, но я не успокаивался:
– Без артикля сказать-говорить – это лингвистичное неряхство, да… Если эта читайка так положила свои подвески, то я тоже… ложить-положить-покласть…
Тут в зале появились ребята с нашивками «GN», подошли к нам, обступили, стали что-то шептать на ухо Исидору, передали мятые деньги, тут же исчезнувшие под плащом. У одного парня рука была обмотана платком в крови, на куртке другого я заметил пару свежих блестящих неприятных пятен. От ребят пахло то ли пылью, то ли асфальтом.
Подходило время отъезда, надо еще взять билет.
– Ну, нам пора! До встречи! Удачи! – Мы подняли руки, они ответили короткими косыми взмахами – «хайль!» – что меня испугало, я оглянулся – но никто не обратил внимания.
– Ребята умные, образованные, перспективные, – не очень уверенно говорил Виталик, провожая меня до вокзала (ему явно было неловко из-за этих долларов). – Скоро в Думе место выкупят, тебя не забудут. У себя в Германии отделение партии откроешь…
– Какое? У нас такая символика – нет, нельзя!
– А что такого? Нашивка и нашивка! Видишь, с каким они уважением к тебе… Всю вашу наци-структуру переняли, названия…
– Чью – вашу? Чью – вашу? – вспылил я (хотя пора бы привыкнуть, что всюду как только увидят немца – так сразу фашизм вспоминают). – Это не мое! Я борюсь с этим!
Виталик примирительно и как-то даже смирительно обнял меня:
– Ну, не кипятись! Удачи! Вот тут короткая дорога на вокзал, отсюда иди! До встречи!
Я пошел между пустыми ларьками и в темноте наткнулся на кого-то у стены. Небритый человек недобро посмотрел из-под шапки:
– Чего на людей наступаешь?.. Чего зенки выкатил? Сволочуга волосатая! Пошёл на хуй!
– Укусывай за хую! – вспомнил я правильный ответ из тех, которые мы отрабатывали на Ваших практических занятиях по отводу сомнительных преамбул и посылов, и, пока искал кассы, в голове выскакивали эти вопросы-ответы из нашей «Памятки» («кто? – конь в пальто!», «где? – в Караганде!», «куда? – на кудыкину гору!», «откуда? – от верблюда!», «почему? – по кочану!», «дай? – уехал в Китай!»).
Около кассы я вспомнил наставления Виталика, но опять промахнулся: не успел подойти к окошечку и сказать «Один билет…» – как кассирша приветливо улыбнулась мне:
– А, иностранец! – а на мой вопрос, как она узнала, ответила: – Так сразу же видно – подходишь и улыбаешься. И по дороге в урну так аккуратно плюнул. Наши по-другому подходят… И зубы больно ровные, блестящие! – А на мое немое удивление засмеялась: – Шучу! Ну, акцент, конечно, чувствуется, а я в этом деле битая, зять у меня из Баку, всего наслушалась… А ты? Из Риги?.. Но здесь касса для льготников, ты льготник? Нет? Плохо… Ну хорошо, хочешь, выпишу билет, чтоб тебе в кассах не толкаться? Видишь, сколько там народу? По-быстрому, без чека?..
– Да, хочу, – не понял я. – Сколько заплачивать?
– Ты какой хочешь? Люкс?
– Нет, простой…
– Ну, вот есть за 2790, повышенной комфортности, тебе дам за 1500… Идёт?
– Ну, можно.
– Для хороших людей не жалко.
Получив билет (который она оторвала от связки, вынутой из кармана кофты и спрятанной туда же, а деньги сунула в другой карман), я был доволен тем, что начал как будто понимать, что к чему. Правил много, но их можно нарушить, если дать-давать деньги. Это, очевидно, главное правило, которое тащит за собой все остальные, это надо понимать-понять!
Около вагона в голову опять начали лезть лексемы из Вашей памятки, типа «не подмажешь – не поедешь», «жалко? – у пчёлки в попке!», «чижик-пыжик, где ты был?», «стой, попалась, птичка, пой!»… И даже такие недозволенные корневые сочленения, как «а ху-ху не хо-хо?» – вставали поперек головы и чуть не выскочили в ответ на вопрос проводницы, не хочу ли я чаю.
Я боялся, что в купе мне попадется кто-нибудь, кто будет пить водку и петь цыганские песни, как это было с одной моей знакомой ирландкой, которую еле откачали наутро. Но всё было отлично: чай – крепким, а попутчик Олег Васильевич – любезным и молчаливым: строгий молодой человек в хорошем костюме, окончил пединститут, бывал в Европе, занимается бизнесом. У него была бутылка коньяка с разными блямбами, поэтому выпил я совсем мало. Мы поговорили по-немецки обо всем и ни о чем, тары-бары-разбазары и всякие шутки-прибаютки, он интересовался, как после кризиса дела на бирже, я отвечал, что ничего, идут, наверно.
Он, оказалось, работает в какой-то инспекции, и на мой понимающий вопрос, что такое «распил бабла», о котором все говорят, объяснил на салфетке, что это делается легко и просто – предположим, в реале три таджика врыли за час в землю десять труб, а мастер с ревизором пишут: «затрачена тысяча человеко-часов, уложено сто труб, ушло десять тонн стройматериалов», после чего бабло за виртуальные трубы, человеко-часы и стройматериалы для воздушных замков делятся вполне реально, всем по куску:
– Даже новое слово для этого выдумали: «освоить средства»…
