Под светом лампы Эдисон начал лекцию с видом профессора, обращающегося к будущим техникам.

— Сейчас я буду учить вас работать с этой машиной. Перед вами экран и клавиатура. А мистер Чемберлен будет работать процессором.

— Кем, простите?

Учитель молчал.

— Кем, простите? — спросил министр уже громче.

— Процессором! Это мой новый термин. Вы будете мозгом вычислительной машины. Процессор заставляет машину делать это, а не что-то другое. Теперь подойдите к этой рукоятке и поверните её к позиции с проводом.

Истинная правда. Вблизи огромного дубового ящика возвышалась доска с рукояткой, над ней дугой расположены знаки. Снизу же можно увидеть изящные розетки, в одну из них вставлен штырёк с тянущимся проводом. Чемберлен повернул рукоятку в сторону штырька, закончив щелчком.

— Начать лучше с того же, для чего Бэббидж предназначал свою аналитическую машину. Иначе говоря, с арифметических вычислений. На них только что настроился наш уважаемый процессор. Здесь исходные данные и результат видны на экране. Нажимаю цифру 3.

Эдисон нажал на клавишу пишущей машинки, и печатное устройство, лишь на секунду промелькнув перед глазами, оставило на целлулоиде цифру; в то же время тень промелькнула на экране, сменившись тенью от тройки. Одновременно раздался звук зубчатых колёс. Тугоухий Эдисон не слышал звука, зная, что число 3 внесено в память арифметического устройства Бэббиджа.

— На пишущей машинке нет клавиши с плюсом, потому я временно присвоил эту функцию клавише P.

— А если вы вынуждены будете при печати использовать букву P? — поинтересовался наш Джо. — Что вы будете делать?

— Не надо принимать меня за дурака! — крикнул Эдисон.

— Приношу извинения, но я всего лишь задал вам невинный вопрос, и теперь хотел бы получить на него ответ.

— Неужели вы считаете, что я не предусмотрел до такой степени очевидную возможность? В данный момент ундервуд рассчитан на арифметические операции. Когда понадобится печатать слова, я отдам команду нашему уважаемому процессору! И клавиша станет буквой!

— Пожалуйста, продолжайте, — деликатно попросил Тесла, возвращая своего соперника к главной теме.

Эдисон нажал клавишу 2, на экране отобразилась тень от целлулоидной двойки, колесо снова подало звук. Следующей клавишей была E, на время арифметических вычислений выполнявшая функцию знака равенства. В следующий миг колеса снова подали звук, после знака равенства возникла цифра 5.

— Как видите, машина выполнила операцию сложения.

Чемберлен снова задал вопрос.

— Всё это ясно, но что теперь делать с целлулоидом, если понадобится чистый материал?

— Вы опять думаете, что я ничего не предусмотрел? — снова вспылил изобретатель. — Смотрите сюда!

Эдисон несколько раз повертел рукоятку, целлулоиды описали дугу, оказавшись перед его лицом. Он взял в руки губку и прошёлся ею по ближайшему к нему целлулоиду. После обратного вращения рукоятки целлулоид вернулся на место, экран снова был девственно чист, готовый к отображению новых вычислений.

— Теперь обратите внимание на перфокарты. Если ввести её в устройство, оно прочитает заданную программу и выполнит её. Эй, процессор! Вставьте первую перфокарту и нажмите на вторую кнопку!

Мистер Чемберлен нажал на кнопку, и перфокарта поползла вовнутрь табулятора. Восьми дюймов было достаточно, чтобы убедить присутствующих в жизнеспособности устройства. На экране возникли цифра 5, плюс, снова 5, снова плюс, цифра 2, знак умножения, цифра 6, знак деления, цифра 3, плюс и число 11. Зубчатые колёса провели свою грубо, громко слышимую работу, пока знак равенства и число 35 не увенчали новый этап деятельности машины.

— Перфокарты показали, на что они способны по вашему приказу, — подтвердил Тесла. — Но, должен признаться, я вижу иной способ переноса информации с одной машины на другую.

— Я не вижу ничего совершеннее! — снова закипятился Эдисон. — Что вы можете видеть ещё, кроме перфокарт?

— Я предлагаю перенос информации на компактных дисках.

— На дисках?!

— Я имею в виду некое подобие граммофонных пластинок. Как на граммофонной пластинке звук записан картиной бороздок, здесь бороздки запишут иную информацию.

— Вы не находите, мистер Тесла, что можно было бы применить для этой цели валики фонографа?

— Должен вас уверить, что их недостаток в чрезвычайной трудности копирования. А граммофонные пластинки можно копировать методом штамповки. И ещё, мистер Эдисон, можно заключать информацию при помощи кодировки двоичной системой счисления. А каким образом вы помещаете её на магнитную проволоку? Прямо пропорционально, в обычных числах? Извините, но это напрасно.

Эдисон снова был вынужден убедиться в превосходстве взглядов Теслы над его взглядами, по мере развития техники проявляющими свою ограниченность. Он готов был снова дать волю своей несдержанности, но поступать так было преждевременно, ведь людей, лицезрящих его последнее свершение техники, ждала демонстрация работы с изображениями.

— Осталось увидеть ещё одну возможность машины, — продолжил воодушевлённый Эдисон. — Эти целлулоиды пригодны не только для печати выражений и предложений. Можно нанести на них отдельные части изображения, и проекция на экране совместит их все вместе. Можно с помощью винтиков и рукояток поворачивать отдельные слои изображения. Эй, процессор! Процессор! Прекратите дрыхнуть!

— Чего изволите?

— Сейчас вы будете работать с масками и фильтрами!

— С чем, простите?

— Хорошо обученный процессор умеет обрабатывать фотографии. Можно пропустить сквозь него часть фотографии, и тогда у человека будет синее лицо, как у инопланетянина. И нос, как у Пиноккио! И даже третий глаз! И даже всё это вместе!

— Зачем?

— Чтобы было смешно! Хотя о чём я говорю? Моя машина не может работать с цветными изображениями! Синее лицо никто не увидит.

— Мистер Эдисон ещё не завершил д-демонстрацию? — спросил за дверью голос, чей обладатель вывел из себя Эдисона ещё в Бартсе. — Я ждал этого момента, и теперь могу провести м-манипуляции, для которых пригоден аппарат Эдисона. Я ещё до начала создания машины слышал от него о в-возможности работы с изображениями, и теперь смогу воплотить ж-желаемое.

Как и следовало ожидать знающим этот голос, в Государственную гостиную с колоннами вошёл Альберт Эдуард. За его спиной виднелся Джорджи, но отец заслонял особу сына своим поведением. Не спрашивая соизволения у создателя универсальной машины, он сел в кресло и продемонстрировал целлулоидные фрагменты с изображениями сфотографированных частей лица. Если быть точным, то одно из них и изображало лицо, но лицо без бровей, глаз, носа и рта. Остальные полупрозрачные фотографии изображали недостающие части женского лица и пышную причёску с хорошо различимыми тёмными прядями.

— Что вы намереваетесь делать? — подозрительно спросил Эдисон.

Вместо словесного ответа принц Уэльский наглядно выразил свои намерения. После поворота рукоятки целлулоидные листы оказались непосредственно перед новым инженером машины, тот прилепил к ним полупрозрачные копии вырезок из фотографий и вернул части проекции на место. Части лица и его точёный овал в вдвое увеличенном виде были спроектированы на экран, и теперь Берти, заблаговременно положив на колени линейку, перемещал целлулоидные листы друг относительно друга.

— Я пытаюсь применить вашу вычислительную машину для создания идеальной женщины.

— Как это понимать? — удивился наш Джо.

— Очень п-просто. Обычный фотошоп. Я пытаюсь с-совместить части изображения так, чтобы добиться достижения к-классических черт лица, как у великолепной Лилли Лангтри.

— Так звали самую очаровательную из его пассий, — в свою очередь объяснил Эдисону Чемберлен, ибо для того и в объяснении намерений Берти оставалось белое пятно.

— Об этом обязательно нужно к-кричать? — строго спросил Берти. — Ах да, мистер Эдисон лучше с-слышит, если кричать около уха. Не м-мешайте мне. Джорджи, работай линейкой. Не кипятитесь, м-мистер Эдисон. Это всего л-лишь фотошоп.