Литмир - Электронная Библиотека

— Доброе утро, граф Уиндхэм, — солнечно улыбнулась Октавия. — Прелестная погода.

— Да, но на фоне ваших прелестей она меркнет, — напыщенно произнес один из сопровождавших.

— Ну вот, мистер Картрайт, вы опять мне льстите, — повернулась она к нему. — Граф, не хотите сойти с лошади и прогуляться с нами?

— Боюсь, мадам, если комплименты являются платой за ваше общество, мой кошелек окажется слишком скуден. — Филипп спешился.

Его глаза заговорщицки смеялись — он один лишь знал, насколько леди Уорвик презирает пустую лесть.

— Помилуйте, сэр. — Октавия оперлась на руку Филиппа. — В ваших комплиментах я вовсе не нуждаюсь. Мне довольно тех, что говорят другие. — Она улыбнулась своим спутникам. — Джентльмены, мне нужно кое-что сказать графу Уиндхэму. Прошу меня извинить.

— Коварная женщина! Я просто в отчаянии! — вскричал изнуренного вида худощавый господин в жилете в золотую полоску и в парике с косичкой. — Так жестоко прогнать!

Октавия улыбнулась и игриво помахала ему рукой.

— В качестве вознаграждения, лорд Персиваль, обещаю танцевать с вами кадриль на первом же подписном балу.

— А остальным? — возмутились двое других. — Какое вознаграждение полагается нам?

— Ну что ж. — Октавия перевела на них ласковый взгляд. — Когда вечером вы сядете играть в фараон, я встану между вами и буду приносить удачу.

Свита наконец отстала, оставив ее наедине с Филиппом.

— Свернем на боковую дорожку, — предложила сам. — Иначе то и дело придется заговаривать со знакомыми. Бассет, подожди здесь, подержи лошадь графа.

— Слушаюсь, миледи. — Лакей опасливо принял поводья.

— Вы не боитесь, что станут шептаться, если вы пойдете со мной без сопровождения? — поинтересовался граф.

— Ах, граф Уиндхэм, о нас уже и так шепчутся. Октавия произнесла это так равнодушно, что Филипп на секунду замолчал, не зная, что ответить, но потом улыбнулся:

— Я тоже так думаю.

Он притянул Октавию к себе. По обыкновению она стерпела поцелуй. Октавия действовала, как механизм: издавала звуки, которые должны были означать удовольствие, когда его губы прикасались к ее губам, водила руками по его груди — словом, изображала страсть. Теперь ей это было легче. Теперь, когда она знала, что предстоит только притворяться. И все же ее рука, как обычно, скользнула по жилету, нащупала потайной карман. Пальцы застыли на маленьком кружочке, спрятанном против сердца.

Филипп отстранился, стиснул меж ладонями ее лицо, в его глазах появился жадный блеск.

— Ты придешь ко мне домой!

— Нет, — быстро ответила Октавия. — Нет, дорогой, пусть у нас будет какое-нибудь свое место, где нам никто не помешает… и мы сможем насладиться друг другом… насладиться. — Ее язык прошелся по губам Филиппа. — Насладиться так, чтобы нас никто не прерывал.

От этого намека на прошлую неудачную попытку лицо графа потемнело, но Октавия продолжала щебетать:

— Одно такое место я знаю. Дом моей старой няни. Там мы будем одни. Она для нас все приготовит, а перед нашим приходом уйдет. — Октавия сжала его руку. — Разреши, я все устрою. Это доставит мне удовольствие!

— Ты и раньше устраивала такие вещи? — В его голосе послышалась нотка отчуждения.

— Нет, милорд. — Октавия покачала головой. — Но мне кажется, я знаю, как сделать, чтобы нам было приятно.

Филипп улыбнулся и погладил ее руку.

— Что ж, когда так сильно чего-нибудь желаешь, получаешь удовольствие от предвкушения.

Его глаза загорелись хвастливым огнем, а губы сложились в самодовольную улыбку. Как он смеет воображать, что ей хоть на секунду пришло в голову его пожелать! Вообразить, что он способен доставить ей наслаждение? Ей — женщине, привыкшей к любви Руперта Уорвика! Его радостному смеху и всепожирающей страсти!

Ярость промелькнула в глазах, но на губах застыла улыбка, и Филипп Уиндхэм увидел только то, что пожелал увидеть.

— Хорошо, — согласился он.

— В среду. — Язык Октавии вновь зазывно прошелся по его губам. — В среду после полудня. Да?

— Превосходно.

— Тогда в два часа я заеду за тобой в закрытой карете.

— В два часа.

Граф проводил ее к ожидавшему слуге.

— Неужто это прекрасная Октавия? — Трубный возглас возвестил о появлении принца Уэльского, восседавшего на рыжем коне, круп которого, казалось, прогнулся под тяжестью седока. — Милая леди, вы просто бальзам на сердце. — Неважный наездник, принц так сильно натянул поводья, что животное попятилось и закружилось на дорожке. — Приветствую тебя, Уиндхэм, — рассмеялся он, — и сразу же прошу удалиться. Ты достаточно долго узурпировал нашу даму.

— Как вам будет угодно, сэр. — Поднося руку Октавии к губам, граф не скрывал насмешки. — До свидания, мадам. Увидимся в следующий раз.

— В следующий раз, — ласково согласилась она. Граф Уиндхэм без дальнейших промедлений откланялся, а на Октавию обрушился поток напыщенных комплиментов и плоских шуток. Принц и его свита наперебой соревновались друг с другом.

Домой Октавия вернулась к полудню. От принужденных улыбок во время бесконечной прогулки с державным кавалером ее губы одеревенели.

— Гриффин, мистер Морган дома?

— Да, миледи.

Дворецкий всем своим видом показывал, как трудно ему сдержаться. Октавия сняла перчатки и вздохом дала понять, что он может излить душу.

— А Фрэнк?

Гриффин вобрал в себя воздух.

— Не могу сказать точно, мадам. После завтрака он не явился на урок к мистеру Моргану, и я поймал его за руку, когда он брал серебро. Только не успел с ним разобраться, мадам, потому что он вырвался и убежал. И с тех пор я его не видел.

— Ты хочешь сказать, что он воровал серебро? — не веря собственным ушам, перепросила Октавия. Впрочем… почему это должно ее удивлять?

— Он клал в карман две чайные ложки; я поймал его с поличным. К тому же в последнее время стали пропадать вещи у слуг.

— Боже! — недовольно нахмурилась девушка. — Я переговорю с лордом Уорвиком. Если Фрэнк объявится, то приведи его сразу же ко мне.

Все еще хмурясь, она поднялась к отцу. Фрэнк неизбежно должен был красть. Маленький невоспитанный звереныш — им руководит лишь инстинкт выживания. Разница между ним, Октавией и Рупертом лишь в том, что Фрэнк не знает другого мира, а они выбрали преступление сознательно, и лишь для того, чтобы покинуть преступный путь.

— Доброе утро, папа. Гриффин мне сказал, что Фрэнк не пришел на урок.

— Не пришел. Вообще ему не очень нравится дисциплина, — безмятежно ответил Оливер, целуя дочь. — Слишком много думает о том, где бы достать поесть, и это отвлекает от учебы.

— Но его здесь кормят. — Октавия села на низкий табурет рядом с отцом. — Он это прекрасно знает.

— Знать и доверять не одно и то же. Я сомневаюсь, чтобы из этого парня тебе удалось сделать образцового гражданина.

— Ты говоришь точно как Гриффин.

Отец улыбнулся и ласково погладил Октавию по голове.

— А где в последние дни пропадает твой муж? Мне недостает его общества.

— Какие-то дела в Сити, — уклончиво ответила девушка. — Я и сама его почти не вижу.

Оливер с готовностью переменил тему разговора и стал весело болтать о пустяках, но стоило дочери закрыть за собой дверь, как вся его живость прошла, и он в раздумьях опустился в кресло. Что-то происходило между Октавией и Рупертом Уорвиком. Ни один из них не говорил, даже не намекал на неприятности, но холодности друг к другу они скрыть не могли. Старик чувствовал, что дочь несчастна. Но каждый раз, когда его подмывало задать ей вопрос, пересиливала боязнь услышать неприятный ответ. Пусть все идет как идет, а там будет видно.

Оливер беспокойно подошел к окну. Со стороны конюшни к дому приближался Руперт — на плечах дорожный плащ с капюшоном, в руках хлыст. Оливер Морган не мог разглядеть выражения его лица, но что-то в нем встревожило старика. Руперт поднялся по ступеням, перед ним распахнули дверь, и он исчез из виду.

Внизу Руперт отдал Гриффину плащ, и в этот момент на лестнице появилась Октавия.

58
{"b":"193811","o":1}