— Поешьте, — предложил он.

Она села, а он принес уголек из камина, чтобы зажечь свечи. Вопрос, который она больше не могла удерживать, слетел наконец с языка:

— Что случилось с вашими ребрами?

Это остановило Уилла. Его рука над свечой в простом медном подсвечнике, стоявшем на столе, на мгновение замерла, точно испорченная часовая стрелка перед тем, как отбить следующую секунду.

— Кое-кто пнул по ним. — Уилл сел напротив нее.

Елена смотрела на него, не понимая.

— Как это?

— Как вы пинаете собаку. — Он налил вина. Рука его была совершенно тверда.

Елена подавила дрожь, пробежавшую по телу. Она, которая улавливала оттенки в каждом голосе, услышала в голосе Уилла неприязнь.

— Я никогда не пинаю собак.

Он поднял свой стакан:

— За Лондон, Елена, где собак пинают каждый день.

— В Трое с царскими собаками всегда хорошо обращались. — Она выпила. Темное вино сохранило вкус винограда и обладало тонким букетом, ничего подобного ей раньше пить не разрешалось. Она сразу же почувствовала, как расслабляется от пробежавшей по телу теплой волны. Елена поставила стакан на стол. Ближе к делу!

— Вы думаете, что полиция следит за домом на Халф-Мун-стрит.

— Похоже. Касл в полиции человек влиятельный. Он не ищет похитителей собак. — Уилл поднял крышку с блюда, на котором лежали два цыпленка, зажаренные до коричневой корочки. Он разрезал одного и положил ей на тарелку.

— Как вы думаете, когда они начнут действовать?

Он ответил не сразу.

— Вы туда не вернетесь.

— Это мне решать. Что бы там ни происходило, мое дело от этого не меняется.

— Правила мои, не забывайте. — Эти слова он проговорил очень спокойно. — Таков был наш договор.

Она не ответила, она разрезала цыпленка и решительно принялась за еду. Глупо отказываться от ужина. Ей понадобятся силы и нервы, чтобы пойти ему наперекор. Теперь она умела подражать Уайлду. Быть может, его произношение даст ей возможность проникнуть туда? Сможет ли она пробраться мимо лакеев Лири? Сможет ли она попасть в таинственную комнату, помеченную на чертежах Хардинга? Будут ли письма под замком? Как она выберется оттуда? Эти вопросы поглощали все ее внимание.

Они молчали, кажется, целую вечность. Стук ножей по фарфору, шипение и потрескивание огня, шелест одежды звучали в ушах неестественно громко.

Первым положил вилку Уилл.

— Вы, Елена, слишком шумно думаете. У вас нет стоящего плана, и поверьте мне, вы не захотите оказаться в доме Марча, когда там появится полиция.

— Я что-нибудь придумаю.

— У меня неплохая идея. Почему бы вам не сказать мне, что вы так жаждете найти у Марча? По моим предположениям, это письмо или письма — что-то такое, чем Марч завладел через банк Эвершота.

Уилл внимательно следил за ней. Елена, ничем не выдав, что он разгадал ее тайну, взяла с блюда апельсин. Если Уилл прав, а он мог бы поспорить на пони, что это так, нельзя не признать, что Елена никак себя не выдала. Вместо этого она прорвала ногтем пупырчатую кожуру фрукта и выпустила наружу его горько-сладкий запах.

— Мы можем начать действовать завтра, пораньше, пока в доме еще все спят. Лири ведь должен когда-то спать?

— Насколько я понимаю, вы не хотите, чтобы полиция оказалась там раньше вас.

— А Марча арестуют?

Она попала в точку. Уилл взял с тарелки апельсин. Министр внутренних дел был закадычным другом Марча. Оба они, без сомнения, торговали информацией, и министр примет все меры, чтобы Марча не подвергли допросу. Если Уилл хочет, чтобы Марч оказался на скамье подсудимых, придется заняться этим вплотную.

Елена наблюдала за ним.

— Мы можем подкупить рассыльного, — сказала она, — и я доставлю товар за него. Хардинг, должно быть, заметил, какие торговцы занимаются поставками.

— А потом?

— Я оставлю окно открытым. Хардинг как-нибудь отвлечет на себя внимание. Вы войдете.

— И куда мы пойдем?

— Прямо в контору Лири. Он не станет доверять другим важные бумаги.

Уиллу нравился ум Елены.

— И сколько у нас будет времени, прежде чем они спохватятся?

— То, что я ищу, узнать легко. Я узнаю эту вещь сразу, как только увижу ее.

— А если мы столкнемся с Лири до того, как вы найдете эту заметную бумагу?

На ее лице мелькнуло легкое раздражение.

— Мы возьмем с собой оружие.

— В Лондоне никогда и никуда нельзя ходить без оружия. — Из его рукава выскользнул нож, который Уилл положил на стол. — Вы готовы убить человека, чтобы найти свои письма?

Услышав этот вопрос, она на миг вытаращила глаза. Спустя мгновение она встретилась с Уиллом взглядом и сказала:

− Нет.

— Приятно слышать. Я буду спать крепче, зная, что вы не собираетесь перерезать кому-нибудь горло, чтобы вернуть… письма.

— Вы слишком уверены в себе.

— Марч уже давно торгует тайнами разных людей. Очень может быть, что он завладел какой-то тайной, которая важна для вас.

— Итак, мой план годится?

— Нет. — Но она дала ему идею. Он тоже размышлял, пока они ели. Позволить ей вернуться в бордель казалось очень плохой идеей, но сбивал с толку вопрос — почему ему так не хочется этого? Он видел, как засовывают человека в мешок, как режут, как насилуют. Сколько жизней ему не удалось спасти? Не доставленное вовремя донесение, неверная информация, потерянные документы. Всего не перечтешь. Его тревога о судьбе какой-то отдельной девственницы казалась просто смехотворной.

Разумеется, о ней никто не тревожится. Он велел Хардингу посмотреть, нет ли в газетах объявлений. Ничего. Уилл решил, что в доме у Елены нет мужчины, некому вести эту битву вместо нее, поэтому она и убежала, чтобы сражаться самой. Дом, в котором живут только женщины? Тоже маловероятно, учитывая ее частые замечания по поводу мужского самоуправства.

Уилл увидел, как она берет в рот тонкий ломтик апельсина, и почувствовал, что в нем снова оживает то, что он подавлял в себе целый день.

Он по-прежнему не знает, кто она такая. Все, что он узнал о ней, говорит, что она не для него, эта образованная девственница из высших кругов английского общества. Но она будет принадлежать ему.

Он начнет с этого рта, широкого и роскошного, с этой милой, выступающей вперед нижней губки, которая кончается сжатыми уголками, потому что улыбается Елена неохотно. Он заставит эти губы раскрыться и прижаться к своим губам. Он погрузится в ее сладость. Поцелуи — только предварительная схватка, средство смягчить врага перед решительной атакой.

Характер Елены оставался такой же тайной, как и ее жизнь. Она получила образование не в школе, иначе она бы так не погрузилась в роль Елены. Он понимал, что чужая личина не дает человеку дрожать от страха перед лицом врага. Елене это удается, значит, у нее есть практика. Только однажды он увидел, как соскользнула с нее маска.

Ее красота не может не привлекать поклонников, но талант к подражанию мог развиться, только если она провела много времени в обществе, оставаясь незамеченной. Это была загадка. В каком обществе могла оставаться незамеченной такая богатая красавица, как она? Быть может, в окружении герцога Уэнлока? И если Елена перешла дорогу этому могущественному герцогу, это могло означать, что у них есть семейные связи.

Она определенно находится за пределами досягаемости Уилла.

В отличие от Ксандра Уилл никогда не искал постелей титулованных леди. Он всегда предпочитал обычных девушек. Но сложность состояла в том, что его плоть считала Елену своей. Биение в жилах упорно твердило: «Моя».

Он ей не безразличен. Перед обедом он чувствовал каждую секунду ее откровенное внимание к себе. Он видел морщинку между ее бровей, смущение неопытной женщины, пытающейся понять, что происходит между ними, он заметил, как она вспыхнула, осознав, что испытывает к Уиллу плотский интерес.

Он может заставить ее позабыть о приличиях. Это будет нечестно, это будет непорядочно, это будет недостойно, но его уже давно не волновали честность, порядочность и достоинство. Он спас Елену от Лири. Она принадлежит ему.