Преображенная женщина чуть помедлила и требовательно протянула руку к первому подвернувшемуся плащеносцу. В подставленную ладонь мгновенно лег японский ритуальный нож-кусунгобу — нож самоубийцы.

Та, кого раньше звали Мариной, приблизилась к Рустаму и дразняще-медленно провела кончиком языка по верхней губе приоткрытого рта. Исходящий от нее зов был так силен, что Рустам, забыв о зловещем окружении, потянулся к женщине.

Неспешно, как в кошмарном сне, Марина подняла руку с зажатым в кулаке ножом и, продолжая маняще улыбаться, вонзила себе под левую грудь. Нож вошел меж ребер легко, не встречая сопротивления, и она потянула за рукоять.

Багровая полоса вспоротой плоти пролегла поперек тела, продолжавшего стремительно изменяться: плечи оплыли, сливаясь с шеей и образуя сигарообразный акулий череп, позвоночник удлинился, втянулись груди, ноги укоротились, ступни срослись в серповидный хвостовой плавник. Затем процесс коснулся головы: выпали волосы; глаза округлились, став похожими на матовые черные пуговицы, и разъехались в стороны, рот и нос исчезли.

Наваждение рассеялось, и Рустам рванулся в сторону, но плащеносцы не дали ему отпрянуть.

Разрез на теле разошелся, открыв ряд острых треугольных зубов. Пасть распахнулась шире — акула чуяла запах близкой добычи и не желала терпеть голод. Обтекаемое тело выстрелило вперед, зубы с хрустом сомкнулись на черепе Рустама.

Брызнул мозг. Тело альфонса конвульсивно задергалось, из обрубка шеи потекла вязкая кровь. Руки судорожно метались, размазывая ее по палубе.

Акула хищно изогнулась, вперившись в Бориса Аркадьевича голодным взглядом.

— Ты и прежде была хищницей, — бросил Б. А. партнерше по несостоявшейся сделке. — Женщина в тебе просыпалась сугубо по необходимости — дабы завлечь кого-нибудь в твою ненасытную утробу. Так чему удивляться? Тому, что естество выперло наружу? Это нормально. Этого стоило ожидать. Рано или поздно.

Слова так и лились из обычно не слишком говорливого бизнесмена, выдавая его растерянность и нервозность. Разум тем временем просчитывал варианты спасения, отбрасывая их один за другим как нереальные. По крайней мере эту рыбину он изуродует даже голыми руками. Лишь бы не помешали. На яхте не спрятаться, за бортом они и вовсе хозяева. Не сбежишь. Требуется прикрытие. Заложник требуется. Рулевой, птичья морда! Главное — добраться до паскуды, а там поглядим, как карты лягут!

Резко откинувшись назад, Б. А. рывком свел руки. Черепа утопленников столкнулись. Из-под капюшонов послышался треск, и хватка сомкнувшихся на запястьях Б. А. пальцев ослабла.

Вывернув руки из захвата, он бросился к птицеголовому рулевому и зажал тонкую шею в локтевом сгибе.

— Назад! — крикнул он поплывшим в его сторону теням. — Сунетесь — я ему башку оторву! Плот на воду! Быстро!

Тени приостановили движение. Череп рулевого повернулся, и перед лицом Бориса Аркадьевича замаячил насмешливо изогнутый клюв.

— Я ждал этого. — Бестелесный голос набатом звучал в голове Б. А. — Теперь мы всегда будем вместе.

Борис Аркадьевич почувствовал, как рулевой вывернулся и прижался к нему невесомым телом. Неистовая боль огненным валом прокатилась по телу бизнесмена, в считанные мгновения достигнув мозга. Рулевой таял в его руках, становясь с Б. А. единым целым.

Одежда висела мешком, стесняя движения. Хотелось освободиться. Б. А. встряхнулся, тряпье соскользнуло на палубу. Он широко раскинул руки и успел отметить, как вернувшийся бриз шевельнул маховые перья.

Татьяна потрясенно смотрела, как с палубы взмыл огромный баклан и, пронзительно крича, закружил над мачтами.

Для теней его крик послужил сигналом к действию: одна за другой они приближались к стоящим на коленях людям и сливались с ними. Силуэты людей колебались и плыли, растворяясь в ночном воздухе. Опустевшая одежда с тихим шорохом оседала бесформенными кучками. И каждый шорох сопровождался победным криком чайки, взмывавшей из-за борта и присоединявшейся к кружащей над мачтами стае. На воде оставались только выбитые перья.

— Все, — жарко зашептал Андрей, прижавшись губами к Татьяниному уху, — из живых людей остались мы двое, а чаячьих трупов еще много. Жаль, не успели мы поближе сойтись. Хорошая ты девка, Танюша… Ладно, я сейчас внимание отвлеку, а ты сигай за борт — может, не заметят…

Он напоследок жадно впился в ее губы и выскочил на открытое место.

— Эй, орелики протухшие! — заорал он, обращаясь к неприкаянно скользящим по опустевшей яхте теням. — Не меня ли ищете? Ходи на мой сторона — сольемся в экстазе!

Тени неуверенно качнулись к нему и вновь замерли. Андрей глубоко вдохнул — следовало кричать погромче, чтобы заглушить всплеск от прыжка Татьяны.

— Что стесняетесь? Подходи ближе, я ласковый! — Он издевательски расхохотался, и тени приняли приглашение, ринувшись к нему слитным непроглядно-черным валом.

Он добился своего — прыжок Татьяны остался незамеченным.

«Ниссан-Патрол», визжа покрышками, проскочил мимо отныне бесхозных «Мерседесов» и уперся бампером в ворота. На звук клаксона из сторожки высунулась отъевшаяся морда заспанного вахтера.

— Чаво надо? — успел поинтересоваться детина и с грохотом исчез в будке, обласканный увесистой серегиной оплеухой.

— Звони начальству, обалдуй, — хрипло посоветовал ему Зайченко, входя следом, — и за кобуру не лапай: не дай бог пукалка твоя выстрелит — ногу поранишь или еще что, особо для тебя ценное.

Очумелый вахтер схватился за трубку лишенного диска телефона внутренней связи.

— Семен Павлиныч! — жалобно заголосил он, дождавшись появления в трубке начальственного баритона, — тут вот приехали и вас требуют!

Зайченко услышал неразборчивое раздраженное бормотание и перехватил трубку.

— Эй, Павлиныч! С ключами на выход! Шеф долго ждать не любит. И Борис Аркадьевич по головке за задержку не погладит!

Визгливая ругань, доносившаяся из трубки, моментально сменилась на слащавый тенорок. Через полминуты его обладатель уже спешил к воротам, размахивая над головой связкой ключей.

— Что ж вы сразу-то не объяснили? — увещевающе проворковал он, открывая вывешенный на ночь ржавый замок. — Сейчас мы все уладим…

— А ты, болван, — обрушился администратор на вахтера, — только спать на вахте способен! Совсем соображение потерял!

Ворота наконец открылись, джип въехал на территорию порта, лихо подрулив к частным причалам. Где-то позади кашлял семенящий в туче поднятой пыли Павлиныч.

Командир встретил его у приоткрытой двери, нетерпеливо похлопывая зажатыми в кулаке перчатками по подставленной ладони. Очевидно, хлопки что-то напомнили администратору: даже в ночном полумраке его физиономия заметно побледнела.

— Катер. Быстро. Экипаж не нужен, — процедил сквозь зубы командир, глядя перед собой.

Администратор замялся, не зная, что предложить: своего катера у приехавших не числилось, а за нештатное использование казенного ему могло изрядно нагореть.

Сергей небрежно достал из кармана несколько стодолларовых купюр и помахал перед носом администратора.

— Шеф сказал: «Быстро», значит, тебя уже не должно быть рядом!

Купюры перекочевали в нагрудный карман администраторского кителя, и все сомнения Павлиныча испарились.

— Прошу вас к служебному пирсу! — залебезил он и потрусил впереди, постоянно оглядываясь.

Рассыльный катер знавал лучшие времена, но еще вполне годился для эксплуатации, как и все произведенное при советской власти, когда строили пусть не элегантно, зато с пятикратным запасом прочности. Петрович нырнул в машинное отделение, и через пару минут дизель чихнул и ровно забормотал на холостом ходу. Олег сунулся было на борт, но Свиридов суровым жестом указал ему на стоящий поодаль джип.

— Тебе где быть приказано? Топай, охраняй транспорт. Чую, он нам еще очень пригодится.

Олег скрипнул зубами и подчинился. Насквозь знакомая ситуация — не можешь помочь, так хоть не мешай. Понятно, но все равно обидно.