Рената подробно описывает окончание этого первого дня своего посещения Пастернака в Переделкине:
Пастернак приветствовал своих гостей пламенной речью. Затем он переводил мне тосты гостей и объявил, что гости надеются выслушать и мою речь. <…> Я так растерялась, что даже забыла встать. Я рассказала, как смогла, о нашей дружбе, достигшей своего апогея в этой встрече. Я благодарила всех, и особенно Зинаиду Николаевну, за эти праздничные часы, за незаслуженно радушный прием в кругу друзей дома. Пастернак переводил, и мне было неловко от наградивших меня бурных аплодисментов.
День прошел слишком быстро. Пастернак предложил мне поехать с ним в Москву на театральный спектакль, но Зинаида Николаевна не разрешила ему эту поездку.
Я подарила Пастернаку рисунок «Тигр», который сделал мой племянник Генрих Вульф, на что Борис Леонидович написал ему благодарственную открытку. Чета грузинских писателей из Коджори взялась подвезти меня в Москву на автомобиле.
В среду 20 апреля я приехала последний раз в Переделкино. Пастернак подарил мне книгу стихов «Когда разгуляется», где написал: «Ренате Швейцер… пришла, увидела, победила! До свидания, милая подруга. Живи легко, счастливо, широко, удачливо. Счастливого возвращения, будущее нас не разъединит. Твой Б.»
Вернувшись в Берлин, Рената обнаружила апрельское письмо Пастернака, которое уже не застало ее, так как она уже уехала в Москву. В нем были такие слова:
Прислали ли тебе мой сборник «Когда разгуляется»? Там превосходные, точные переводы на немецкий[397]. Ты увидишь, до какой степени банально мое настоящее существо в этой точной, мастерской передаче. Плохие переводчики обманывают читателя и сделали меня, благодаря неясности их передачи, непонятным, притягательным, путаным. Не приезжай сюда. Обнимаю тебя.
Твой Б.
Рената пишет в своей книге: «Как я была рада, что лишь теперь прочла это письмо. Уже задним числом меня охватил страх, который я должна была испытать, попади письмо в мои руки раньше».
Пришло письмо, написанное Пастернаком 21 апреля 1960 года:
Я только что вернулся с телефонной станции, откуда пытался позвонить тебе. Как мне Тебя не хватает, мне так грустно, что это было позавчера. Ты так глубоко вошла в мою душу и жизнь. Благодарю и люблю Тебя. И еще так много произойдет и случится.
Твой Б.
В те дни Рената заболела:
Я начала было снова делать покупки — любимые Пастернаком баховские концерты, бетховенские симфонии под управлением Фуртвенглера. Но вдруг я заболела. Озноб и сильный жар. У меня ничего не болело, и врач не мог ничего установить. А когда через несколько дней я поднялась с постели, пришло письмо из Москвы от 25 апреля, объяснившее мою болезнь.
Письмо Пастернака к Ренате, датированное 25 апреля 1960 года:
Пишу тебе в постели. У меня страшные боли во всей груди, в спине, в левом плече. Не знаю, что это такое. Грудная жаба? Рак легких? Тем больше моя радость, что мы дошли до конца в нашем узнавании друг друга и любви друг к другу. Это бесконечно милое недавнее прошлое, это еще такое близкое позавчера, в эти дни страшных телесных болей, когда я так спокойно думаю о смерти, кажется мне полным света и обетований, таким, каким в течение всей жизни было для меня будущее. Приходил врач. Нервы, невроз. А боли в лопатке так жестоки, так нестерпимы. Предписания: лежать, не спускаться вниз и т. д.[398]
В деле помощи от меня не создавай себе забот[399]. Оно потребует еще много времени (целые месяцы), надо будет действовать через Ф. Не могу больше писать, пропадаю от боли в сердце.
Рената Швейцер пишет:
Смертельно больной, в мучениях, он думал о будущем совершенно чужих ему людей. Я была еще настолько слепа, что не понимала, что он умирает. Я поверила в болезнь нервов, просила беречь себя и отправила пакет с вещами, казавшимися мне нужными. Мне не приходила в голову мысль, что он уже не получит его. Когда 6 мая пришла телеграмма, я все еще не догадывалась, что это была последняя весть от Пастернака. Он, истерзанный болями, сообщал в телеграмме: «Прямой опасности нет, но нестерпимые, измучивающие боли в груди, плечах, спине. Прощай. Желаю радостной плодотворной работы. Борис». Следующие дни моей тревожной жизни невозможно описать. <…>
Когда я прочла в журнале дневник больного Пастернака[400]: «Если мне станет хуже, я хотел бы, чтобы ко мне позвали моих друзей», я подала прошение о визе, которую мне дали на 2 июня.
Поздним вечером 30 мая я стояла перед раскрытым чемоданом, в который собирала вещи для поездки к нему в Переделкино. Было уже за полночь, как вдруг по радио прозвучала, как гром, весть о смерти поэта, Нобелевского лауреата Бориса Пастернака[401].
К ИСТОРИИ ПОЯВЛЕНИЯ ВОСПОМИНАНИЙ ЛИЗЕЛОТТЫ ЛААБС О РЕНАТЕ ШВЕЙЦЕР
В 2003 году я познакомился с приехавшей из Германии Лилией Цибарт — организатором «Цветаевских костров» в Шварцвальде. Одной из тем наших бесед была влюбленность двух больших поэтов России: Марины Цветаевой и Бориса Пастернака. Я рассказывал о своих встречах с Ольгой Ивинской, мы побывали в Переделкине и Измалкове, на могилах Пастернака и Ивинской. В одном из рассказов упомянул о письме Лаабс к Ольге, пришедшем из Берлина в год 80-летия Ивинской. На письме был берлинский адрес, и я попросил Лилю узнать в Германии что-либо о Лизелотте, а быть может, и о жизни Ренаты Швейцер.
Через некоторое время от Лили приходит поразительная весть о том, что Лаабс жива и в апреле 2004 года ей исполнится 100 лет. Лиля с Лизелоттой обменялись письмами. И тогда я поспал через Лилю письмо для Лаабс:
Дорогая фрау Лизелотта!
Мне бесконечно радостно узнать о Вашем письме к моему другу Лилии Цибарт. Ваше явление на мои поиски сведений о Ренате Швейцер — элемент нового чуда, которое меня сопровождает с момента встречи в 1988 году с Ольгой Ивинской — последней, яркой и верной любовью одного из гениальных поэтов XX века Бориса Пастернака. Мне удалось в 1992 году издать в России книгу Ивинской «Годы с Борисом Пастернаком» к 80-летию Ольги Всеволодовны.
В то же время к ней пришло и письмо из Германии от Вас, знавшей Ренату Швейцер, которая очаровала своей перепиской Пастернака. Ольга с теплотой рассказала мне о встрече с Ренатой в Переделкине 17 апреля 1960 года, в день Пасхального Воскресения. В 1999 году оказал помощь в издании первой книги стихов Ивинской, которые она посвятила своему любимому — поэту Борису Пастернаку.
Книгу подготовили дочь Ольги, Ирина Емельянова-Козовая (профессор Сорбонны, с 1985 года живущая в Париже) и сын Ольги Митя (переводчик и поэт, живущий в Москве). Высылаю Вам в подарок эту книгу стихов Ольги «Земли раскрытое окно». Готовлю к изданию книгу о Борисе Пастернаке и Ольге, где приведу череду удивительных стихов поэта, связанных с жизнью и любовью Пастернака и Ольги. Много неизвестных любителям поэзии Пастернака комментариев к этим стихам поведала мне Ольга Ивинская за семь лет наших многочисленных встреч и бесед в ее московской квартирке на Вятской улице. Скончалась Ольга Ивинская 8 сентября 1995 года и покоится на переделкинском кладбище в двухстах метрах от могилы Пастернака. В свою книгу включаю материалы о Ренате Швейцер.
Искренне прошу Вас, любезная фрау Лизелотта, если возможно, прислать мне через Лилю некоторые сведения:
Краткую биографию Ренаты. Особо интересна ее творческая часть. Фотографию Ренаты.
Передать рассказ Ренаты о ее встрече с Пастернаком и Ольгой в Переделкине.
Сообщите, пожалуйста, об усилиях Ренаты по спасению Ольги, когда Ивинскую арестовали после смерти Пастернака.
О контактах Ренаты с Фельтринелли, Жаклин (финансовые, творческие и пр.), если о таковых Вам что-либо известно.
Буду Вам искренне благодарен за любую весточку.
Обнимаю. Ваш Б. Мансуров.
