— Здравствуйте, мистер Макграф. Мы ищем подозреваемого в ограблении. Есть данные, что он скрывается в этом районе. Вы не заметили чего-нибудь странного сегодня?
— Не заметил, — отвечает Джерри.
Тина улыбается и гладит мужа по груди.
— Я разберусь, Джерри. Возвращайся в постель. Время позднее.
Он улыбается в ответ. Приятный человек.
— Спасибо, зайка. — Он опускает взгляд и только теперь понимает, что стоит в одних трусах. Пожимает плечами. — Мне на работу к четырем.
— Да, конечно, — отвечает Дюпри. — Извините, что побеспокоил так поздно.
Джерри плетется назад в спальню, а Тина выходит на крыльцо, закрыв за собой дверь. Она берет письмо и читает надпись на конверте.
— Послушайте, я не знаю никакого Винса Камдена. Я написала его своему бывшему парню. Марти Хейгену. Мы не виделись три года. — Тина переворачивает письмо. — Он не ответил мне.
Дюпри записывает имя «Марти Хейген» в блокнот.
— Примерно метр восемьдесят? Каштановые волосы? И делает вот так?.. — Дюпри пытается повторить ухмылку Винса Камдена.
— Да, это Марти.
— И вы никогда не слышали, чтобы он назывался Винсом Камденом?
Она качает головой.
Дюпри делает пометку в блокноте.
— У него есть здесь друзья или родственники?
— Его родители умерли. Братьев и сестер у него нет. О дальних родственниках мне ничего не известно. Он не упоминал о них.
Она оглядывается на дом, чтобы убедиться, что ее не слышит муж.
— Спросите у моего брата Бенни. Они дружили. Бенни был его адвокатом.
Она диктует номер телефона и адрес Бенни Девриса.
Дюпри достает визитную карточку и записывает название своей гостиницы, потом оглядывается через плечо на детектива Чарлза, который не сводит с него глаз из-за руля.
— Послушайте, — начинает Дюпри, — если увидите Винса — то есть Марти, если он свяжется с вами, пожалуйста, позвоните и оставьте мне сообщение в этой гостинице.
Она кивает и берет карточку.
— А почему вы думаете, что он придет ко мне?
— Он написал вашу новую фамилию на листке в тот день, когда уехал. А это письмо лежало на его прикроватной тумбочке.
Она выглядит удивленной, может быть, даже польщенной, но ее черты тут же снова становятся непроницаемыми.
— Что он сделал?
— Крал кредитки.
Тина закатывает глаза, словно это и так было ясно.
— Вы приехали в Нью-Йорк из-за краденых кредиток?
— Мы также полагаем, что он может располагать информацией об убийстве.
— Вы же не думаете, что он…
— Все может быть. Мы не знаем. Послушайте, миссис Макграф, если увидите его…
Она кивает и смотрит на карточку.
— Еще одно. Вы не знаете, как он очутился в Спокане?
Она наклоняет голову к плечу.
— В смысле?
— Почему он переехал из Нью-Йорка в Спокан?
— Ну… мне казалось, это вы его туда отправили…
— «Мы» отправили? — Дюпри ощущает, что разница во времени после перелета дает о себе знать.
— После того как он дал показания. Я считала, что вы туда его отправили.
И тут все обретает смысл: отсутствие досье, водительских прав, фальшивая фамилия, письмо с вырезанным адресом.
— Господи. Он проходит по программе защиты свидетелей?
— Да. А вы не знали?
Дюпри смеется и трет переносицу. Тень. Призрак.
— Нет, — отвечает он. — Не знал.
Джонни-Малыш тычет в лицо Винсу крупным указательным пальцем, похожим на сосиску с маникюром.
— Один промах, — говорит Джонни. — Один гребаный промах.
Винс не дышит. Сам виноват, думает он. Есть темы, на которые не стоит говорить с пьяными.
Уже поздно. За столом осталось пятеро: Винс, Джонни, Кармин, Бинз и Андж. Деньги ходят по кругу, в основном между Кармином и Анджем. У каждого из них примерно тысяч по тридцать пять. Бинз играет ровно, у него на руках десять тысяч, с которыми он начал. Джонни проиграл свои десять тысяч час назад, его лицо сразу побагровело, верхняя губа исчезла, и остальные поспешили ссудить ему сумму в одну ставку. Он тут же спустил восемь тысяч. Джонни в стельку пьян, у него остались две тысячи, и он не смотрит в карты, прежде чем поставить.
Удача, благоволившая Винсу за первым столом, изменила ему. Только сдержанная манера игры, а также любезно и вовремя подвернувшийся флеш спасли его от выдворения. Он уже начал тратить последние полторы тысячи.
Винс пытается не обращать внимания на мясистый палец у лица, жалея, что начал этот разговор.
Джонни окидывает игроков взглядом.
— Ну а вы чего, козлы безмозглые? Кто-нибудь из вас, тупиц, знает, в чем была ошибка Джимми Картера?
Кармин:
— Что не стал бомбить гребаных иранцев в ту минуту, когда они захватили заложников?
Джонни наконец опускает палец, Винс расслабляется.
— Не-а.
— Что позволил сволочам из ОПЕК поднять цены на нефть?
— Не-а.
— Что не дал в морду Билли, когда его избрали?
Все смеются, кроме Винса, который качает головой.
— Его единственная ошибка в следующем. — Джонни обводит глазами остальных и удовлетворенно откидывается на спинку стула: — Он забыл, что нельзя быть сладким зайчиком.
Все заходятся от смеха, поднимают стаканы и кричат: «Будем!»
— Я серьезно. Люди пойдут за алкоголиком. Даже за тормозом. За закоренелым преступником. Психопатом, идиотом, сдвинутым выскочкой. Но если они хоть на секунду подумают, что у тебя кишка тонка — тебе кранты.
— Так ты думаешь, Рейган победит?
— Как нехрен делать, Рейган победит. Все будет по-другому. Опять начнутся гребаные шествия с флагами, военные парады, процессии девственниц и пятидесятников. Сладкого зайчика могут выбрать один раз, но не два. Мы не можем прожить восемь лет, не дав под зад. Мы любим давать под зад. Хотя делаем вид, что не любим. А на самом деле нас хлебом не корми… — Он машет рукой. — Все люди… они такие же, как мы. То же самое было, когда мы зациклились на Большом Поле, не выбрав Нейла. Я бы предпочел, чтобы нашей лавочкой управлял Рейган.
Игроки за столом нервно переглядываются.
— Вот увидишь. Однажды у нас будет свой собственный Рейган… поставим, типа, настоящего босса, парня с этой, мать ее, харизмой, кого народ уважать будет. Такого, чтобы пришел и вернул гордость… славу. Чтобы дал под зад тем, кто не получал последние три года. Начиная с этого жирного мудака Большого Пола!
Андж подается вперед и осторожно кладет руку на крупное запястье Джонни.
— Да чего я такого сказал? — Джонни отдергивает руку, облизывает тонкие губы. — Я просто говорю… просто говорю, что люди не прощают одного. Не можешь быть мужиком… пошел на хер. Уйди с дороги и не мешай другому стать боссом. Я об этом, Андж. Только и всего.
Все поднимают стаканы, чтобы прервать, а лучше закончить поток слов, но Джонни не замечает этого и продолжает бормотать.
— Вот как гребаный Рейган! Этот парень мог бы быть нашим боссом! Я б за ним пошел. Уж он-то знает, что почем! Знает, что нужно быть мужиком, и люди к нему тянутся. Он знает, с кем нужно дружить, нужно быть мужиком и защищать свою семью. Нужно быть твердым, что бы ни случилось. Знаете почему? А? — Он окидывает взглядом сидящих за столом, потом указывает на стену. — Потому что люди… там… они все разные, латиносы, трудяги, придурки с Верхнего Ист-Сайда, маленькие старушки-китаянки… но у всех есть одно общее. У всех. — Джон допивает виски. — Они боятся. Им до смерти страшно. И именно такой босс им нужен. Понятно? Тот, кто не боится. Только и всего. Вот как в детстве смотришь на папашу.
Игроки переглядываются, затихают, будто знают, что будет дальше. Будто он и раньше уже переступал этот порог опьянения.
— Только и всего. — Лицо Джонни багровеет, глаза увлажняются. — Так что когда какой-нибудь мудак сбивает своей гребаной машиной вашего гребаного ребенка!.. И когда он разъезжает на своей гребаной машине по городу, не уважая горя матери!.. И когда этой женщине приходится смотреть на выбоину, где ее гребаный сын испустил дух!.. Тут уж плевать, засадят ли тебя в тюрягу до конца жизни, ты проявляешь твердость и что-то предпринимаешь!
