Пожалуй, и во времена Эдгара По такую метафору сочли бы банальной. Разумнее, следуя мудрому завету францисканца Оккама, не умножать число сущностей сверх необходимости, на чем и стоит наука. Нельзя, например, сбрасывать со счетов шаровую молнию, которая могла в своем слепом полете поразить поющую актрису. В насыщенной электричеством атмосфере образовался канал ионизации, что и вызвало немедленный разряд. Тем более что запахло озоном, а не какой-нибудь адской серой.

Нет, негодные это попытки — дать рациональное объяснение явлениям запредельного плана. Никакая ионизация не способна вызвать появление рогов там, где их отродясь не было. Шаровая молния ни при чем. Она может ударить в глаз, но не из глаза.

Все, кого ни спрашивали потом, божились и клялись, что с бедной Сандры слетело, вернее, как бы слетело, испарилось облегающее серебристое платье, а дальше пошло, как в телевизоре: едва успели промелькнуть во всей красе рекордные округлости, как тут же растаяли туманом вместе с кожей и так вплоть до конечной стадии. При этом глубокое контральто с непревзойденно-чувственной хрипотцой продолжало звучать ничуть не хуже прежнего. Возможно, именно по этой причине, как аргонавты, очарованные пением сирен, свидетели не обратили внимания на существенную, даже очень существенную подробность.[5] Метаморфозы на подмостках отличались от происшествия на первом канале обратным течением. Кипчакская княжна сначала утратила внешнюю, так сказать, оболочку, обратилась в скелет и уж потом предстала в облике монстра, мечущего адское пламя. То ли лазерные импульсы, то ли огни Святого Эльма, черт их подери!

А вот у Сандры «процесс пошел» (навязалось!) противоположным порядком: началось с позеленения и рогов, а завершилось скелетом. Надо было видеть, как лихо отплясывал выбеленный до блеска костяк, виляя тем, что еще минуту назад было бедрами! Как истомно клацали безгубые челюсти у микрофона, распевая куплеты!

Группа, словно происходящее ее никак не касалось, продолжала исправно дуть и бренчать, клавишник метался по всем регистрам, и ударник трясся с неослабным энтузиазмом, посылая воздушные поцелуи Сандре, когда она наплывала на него… Чем наплывала? Слово «зад» не отвечает ситуации, а «таз» как-то не вяжется, что ли…

А голос звучал! И шлягер был допет до последней ноты.

Под аккомпанемент небесного оркестра, шипение разверзшихся хлябей и фейерверк молний, полыхавших праздничным салютом в предназначенных по регламенту (еще одна странность) секторах.

Однако самым непредсказуемым, поистине удивительным событием этого незабываемого сверхфантастического вечера стало поведение публики.

Кратковременное оцепенение, гипнотический транс, каталепсия (все изреченное — ложь!) прорвались таким единодушным воплем восторга, какого древние камни не слыхали с того далекого майского утра, когда товарищ Сталин в последний раз появился на мавзолее и помахал рукой колоннам демонстрантов. Реакция и впрямь непредсказуемая. Казалось бы, должна вспыхнуть паника, начаться давка и прочие проявления травмированной психики — от обычной истерики до религиозного помешательства. В мрачные времена средневековья (не такие уж и мрачные, как нам вдалбливали), скорее всего, так бы и произошло. Или все-таки нет? Ведь были же знаменитые дьяблерии, когда на площади, прямо против собора, выделывали непристойные антраша жонглеры, наряженные в чертей! Смех, здоровый очистительный смех вытеснял страхи перед муками ада и светопреставлением, о чем чуть ли не каждодневно вещали с амвона. По сей день во многих, притом просвещенных и процветающих странах устраиваются веселые карнавалы, где разгуливает смерть с косой и кувыркается всяческая нечистая сила, а тыквы с прорезанными глазницами изливают потусторонний свет со всех подоконников.

Чем мы хуже, спрашивается? Возможно, в чем-то и лучше.

Во-первых, узнали рогатого персонажа субботних «Кукол». Даже те немногие, кто не видел скандальных передач по первому, а спустя день и по московскому каналу и не слышал о них, что маловероятно, так как слухи о пришествии Сатаны множились, наверняка смотрели субботнюю передачу.

Спешно изготовленная в Германии маска, выполненная по первоначальному наброску, доведенному до состояния чуть ли не фоторобота, оказалась очень схожей с оригиналом!

Автор использовал римейк из второй части «Фауста», где Мефистофель в облике астролога появляется при дворе императора. Естественно, императором сделали главного героя. В полном соответствии с текстом Гете и некоторыми реальными тенденциями, нечистый дает первому лицу совет, как решить все проблемы с бюджетом и неплатежами в рамках империи, то бишь, единого и неделимого СНГ:

— Дабы себя и нас спасти, станок печатный запусти.

У Гете о том же, хотя чуть деликатнее: необеспеченные золотом ассигнации.

По уровню сатирического мастерства, да и такта тоже, «Новый Фауст» мало чем отличался от зрелища на темы библейского «Исхода», но пусть этим занимаются критики.

Нас куда больше волнует фурор, произведенный превращением Сандры в «куклу» (условно). Иначе, как взрывом восторга, это и не назовешь.

Крикам ликования, бурным аплодисментам, свисту и завываниям от полноты чувств есть очень простое объяснение. Молодежь восприняла все случившееся как потрясающее шоу. Великолепное, сногсшибательное, высший класс! Тем более что действо протекало в считанные минуты, а то и секунды. Не успели опомниться, а Сандра, жива-здоровехонька, уже раскланивается, поправляя бретельки.

Когда, на каком куплете, на какой ноте она, не переставая петь, утратила свои зажигательные формы? Показания расходятся настолько, что их нельзя принимать всерьез. Даже момент, когда хлынул ливень, и то вызвал существенный разброс. Очухались, успев промокнуть с головы до ног.

Эстет, апеллируя к греческому театру, назвал бы это катарсисом — очищением. Психиатр, возможно, согласился, бы, но, подумав, констатировал бы шок. Среди опрошенных очевидцев эрудитов как-то не нашлось, специалистов по шоковой терапии — в прямом и переносном смысле — тоже. А жаль! Стоило посмотреть на поведение подопытных.

Зато излишне говорить, что на таком мероприятии собрался цвет пишущей и снимающей братии. Сандру держали на прицеле как минимум три монитора, а сколько было в толпе видеокамер, не знает даже служба кремлевской охраны. Блицы фотоаппаратов вспыхивали поминутно, затмевая порой блеск молний. Щелкали и писали на видаки не только профессионалы, но и фанаты, любители неизвестно чего и все, кому не лень.

Летописцы столичной жизни Варвара Царапкина и Миша Собеляк, разумеется, тоже присутствовали по долгу службы, но врозь. После постыдного провала «Повторного визита», в чем Варвара обвинила автора сценария, тандем распался.

Под Сандру могли отвести в «Добром вечере» максимум три минуты. Даже пикантный эпизод, когда из-под сверкающего корсажа выкатились ядра, вполне достойные царь-пушки, не решал проблему. Но уж очень хотелось реабилитироваться хоть на чем-нибудь и занять подобающее место в рейтинге телеведущих.

И вдруг случай представился. И какой! Варвара и мечтать не могла, что вернется к охаянному сюжету как победительница.

— Снимай же! Снимай! — забарабанила она кулачками по спине оператора, едва начались превращения.

И тут мы подходим к самому загадочному и — не хочется думать о таком — зловещему проявлению неведомых сил. Ни на одной кассете, ни на едином хотя бы кадрике не удалось запечатлеть таинственного гостя. Всюду она — поющая и танцующая Сандра. Никаких провалов записи или засветок пленки.

Но это выяснится в лучшем случае завтра, а пока до костей промокший люд разбегается кто куда. Спрятаться от дождя, переходящего в мелкий град, — это после +36 °C — на Красной площади негде. Не под елкой же у надгробья какого-нибудь вождя. Понятно, что наиболее сообразительные рванули под мост. Там, в арке, можно было переждать самый пик непогоды, хотя хрен редьки не слаще — мчащиеся автомобили окатывали не хуже поливальных машин.