— Мне. И вон тот французский тост, пожалуйста. — Как ни странно, эта безутешная женщина с разбитым сердцем не теряла аппетита.

Но я ее не осуждала. Мне ли не знать, как успокаивает человека вкусная еда?

Зато я осуждала Фиону за другое. Пока мы с Джерри были на работе, она весь день бездельничала. Красила ногти, звонила по телефону и смотрела по телевизору дневные ток-шоу. Да кто она такая, черт побери? Нахлебница? Она не ударяла палец о палец. Не готовила, не убиралась. Только разбрасывала по всему дому орошенные слезами носовые платки. Если бы к Джерри не приходила женщина, три часа в неделю прибиравшая дом, тут все бы заросло грязью. Каждое утро я с надеждой спрашивала ее:

— Фиона, как дела?

И каждое утро слышала в ответ:

— У меня депрессия.

Она и не догадывалась о том, что мешает нам с Джерри. Конечно, в этом была виновата я сама. Я не сказала ей, что теперь мы с Джерри больше, чем друзья. Намного больше. Джерри рассказал ей, что мы стали деловыми партнерами. Эта новость настолько потрясла Фиону, что у меня не хватило смелости сообщить ей остальное.

— Партнерами? И когда это случилось? Энни, почему ты мне ничего не сказала?

— Я пыталась, но ты не хотела слушать. После возвращения ты хотела только одного — говорить о Сэме и о женщине с задницей как абажур. И о том, как ты несчастна. — Мое терпение подходило к концу. — Ты не хотела знать, как мы живем. А здесь многое изменилось. Очень многое.

— Мать Энни оставила ей дом, — сказал Джерри. — В Фоксроке.

— На Хейни-роуд? О господи, как это твоя мать умудрилась иметь дом на Хейни-роуд?

— Я писала тебе. Писала, что моей настоящей матерью оказалась миссис Бичем.

— Ах, да… Я совсем забыла. Извини, Энни.

— Она оставила мне дом, а я продала его. Не задавай вопросов. Все это слишком сложно, чтобы понять с первого раза.

На лице Фионы отразилось облегчение. Ошибиться было невозможно. Фиона интересовалась только тем, что имело отношение к ней. Или к ее «депрессии».

Разве можно было поверить, что когда-то я делилась с ней всем на свете? Считала ее сильной и стойкой? Мне и в голову не приходило, что она может так убиваться из-за мужчины. Хотя, если бы меня бросили из-за задницы, похожей на абажур, я бы тоже расстроилась. А как должна была себя чувствовать красавица Фиона? Нелегко смириться с тем, что муж уходит к женщине, которая вчетверо толще тебя. Для Фионы, высоко ценившей физическую красоту, это был жестокий удар. Я могла бы посочувствовать ей. Если бы она не спекулировала своей депрессией.

— Энни, как он мог изменить мне? Как он мог? — Она стояла перед зеркалом, любуясь своим отражением, а тем временем по ее гладким щекам катились слезы. По щекам, которые становились еще более гладкими благодаря моему крему, которым она пользовалась дважды в день.

— Не знаю, Фиона. Может быть, вам не было суждено прожить вместе до гробовой доски. Иногда то, что с виду кажется идеальным браком, натыкается на подводные камни и терпит крах. Всякое может случиться.

— Что ты имеешь в виду? Что он правильно сделал, бросив меня?

— Нет, я этого не говорю. Но иногда я сомневалась, что вы с Сэмом подходите друг другу. То есть что вы сможете ужиться.

— Черт побери, я подходила ему куда больше, чем эта уродливая корова! Знаешь, она наполовину русская. Проклятая коммунистка! И всегда говорит только об одном. О политике. О политике и о проекте. И о детях. «Дети, дети»! Больше ни о чем. Человек с дипломом инженера, в кармане мог бы найти более интересные темы для беседы.

— Вроде причесок и косметики? — пробормотал стоявший у меня за спиной Джерри.

— Во всем виноват проект. Эти двое не думают ни о чем, кроме своего дурацкого международного проекта.

— Ты уверена, что Сэм действительно изменил тебе? Может быть, оставаясь наедине, они говорили о работе?

— Голыми? Не думаю, Энни. Я видела их голыми. И это было не очень приятное зрелище.

— Ну и что? На Кубе жарко, — иронически сказал Джерри. — Так я слышал.

— Ты смеешься надо мной?

— Нет.

— И правильно делаешь, Джерри Даннинг. Я не смеялась над тобой, когда от тебя сбежала жена.

— Туше! — Джерри согнулся пополам. Но в его голосе звучал смех.

Я улыбнулась ему. Джерри протянул руку и коснулся моего лица.

Тут зазвонил телефон, и Джерри снова стал мистером Даннингом, профессиональным сыщиком.

— Я проверил это, мистер Брэди, — сказал он в трубку. — Да, результаты его анализа должны прийти со дня на день. Боюсь, что для этого понадобится больше двадцати четырех часов. Я позвоню завтра и попробую поторопить их. — Джерри помахал нам и ушел.

— Неужели он все время занимается только работой? — Глядя в зеркало, Фиона провела пальцем по своей изящно выгнутой брови.

— О нет, — мечтательно сказала я. — Не только. Он делает много других вещей. Причем замечательно.

Внезапно ее лицо сморщилось.

— Я думала, что Сэма интересует только работа. А потом он встретил эту…

— Женщину-абажур. Я знаю. Ты мне рассказывала. Каждый день после своего возвращения.

— Ну, если так, я вообще тебе ничего не буду рассказывать!

— Обещаешь только, — пробормотала я, когда она исчезла наверху.

— Почему она не переезжает к отцу с матерью?

Сандра не испытывала симпатии к Фионе, поскольку считала ее главной причиной постоянных ссор между мной и Джерри.

Она была не так уж далека от истины. Атмосфера в доме понемногу накалялась. Сомневаться не приходилось, Фиона действительно была безутешна. Но она бродила по комнатам полуодетая и требовала к себе внимания. Если даже я испытывала раздражение, то что должен был чувствовать Джерри? Он жил рядом с двумя женщинами — любовницей, которую приходилось держать на расстоянии, и хнычущей полуголой подругой, которая бросалась на Джерри, едва тот переступал порог.

Из-за Фионы мы каждое утро с трудом приползали на работу.

Что было непростительно. Это время могло стать для нас самым счастливым. Мы были деловыми партнерами и переехали в новое здание. А наши личные отношения вышли на новый уровень.

До приезда Фионы все было чудесно.

Теперь же мы перед сном украдкой целовались на лестничной площадке, пока Фиона в метре от нас умывалась и чистила зубы. После этого она шумно полоскала больное горло, которое першило от постоянного плача…

Сандра обняла меня за плечи.

— Не расстраивайся, Энни. Все пройдет, как сказала актриса епископу, проглотив его кольцо. Фиона не останется у вас навсегда, правда? — Она посмотрела на меня с любопытством и скорчила гримасу.

— О боже! Неужели ты можешь представить меня, Джерри и Фиону живущими бок о бок до конца жизни? Я глотаю успокоительные пилюли и готовлю Фионе обед, потому что она так и не может оправиться от предательства Сэма. А Джерри ругает ее вдоль и поперек и грозит пристрелить. Да это был бы ад кромешный!

Тогда я этого не знала, однако существовал еще один вариант развития событий. Причем куда более грозный.

Наступил понедельник. Стоял один из тех дождливых вечеров, когда все чувствуют себя не в своей тарелке. Не успели мы закончить приготовленный мной обед, как кто-то позвонил в дверь.

Поскольку Джерри уже взялся за телефон, а Фиона не сдвинулась бы с места даже под страхом смертной казни, открывать пошла я.

На крыльце стояла хорошенькая маленькая женщина, державшая за руки сыновей Джерри.

— Привет. Я Салли. Ничего, если я войду? — Она прошла по коридору и направилась прямо в гостиную, где Джерри разговаривал по телефону.

— Конечно. Почему бы и нет? — пробормотала я, обращаясь к пустому дверному проему.

О боже… У ворот был припаркован маленький «Фиат», битком набитый чемоданами и картонными коробками с торчавшей наружу одеждой. И детскими игрушками.

— Это Энни, — представил нас Джерри, когда я просунула голову в дверь гостиной. — Энни, это Салли.

Мы чинно поздоровались, стараясь не слишком пристально рассматривать друг друга.