Утром 29 апреля стало понятно, что поезд идет вновь в обратном направлении. На этот раз Яковлеву пришлось как-то объяснять Государю, что происходит. Как всегда, он солгал ему, заявив, что Омск отказался пропускать поезд, а затем, видимо, решив, что это выглядит недостаточно убедительно, сказал Императрице, что Омский Совдеп отказался пропускать поезд из-за опасения, что кто-то хочет похитить Царскую Чету и увезти ее в Японию.
По пути следования у одного из вагонов загорелась ось. Поезд пришлось остановить, и, пока заменяли колеса, Император, Императрица и все пассажиры гуляли довольно далеко в поле в сопровождении комиссара Яковлева.
На утро следующего дня, то есть 30 апреля 1918 года в 8 часов 40 минут утра, поезд прибыл в Екатеринбург, где прошли последние этапы задания комиссара Яковлева. Яковлев вспоминал: «30 апреля, утром, безо всяких приключений мы прибыли в Екатеринбург. Несмотря на раннее наше прибытие, екатеринбургские платформы были запружены народом. Как это вышло, что население узнало о нашем предстоящем приезде, мы не знали. Особенно большие толпы любопытных были сосредоточены на товарных платформах, куда продвинули и наш состав.
Поезд стоял на пятой линии от платформы. Когда нас увидели, стали требовать вывести Николая и показать им. В воздухе стоял шум, то и дело раздавались угрожающие крики: „Задушить их надо! Наконец-то они в наших руках!“ Стоявшая на платформе охрана весьма слабо сдерживала натиск народа, и беспорядочные толпы начали двигаться на мой состав. Я быстро выставил свой отряд вокруг поезда и для острастки приготовил пулеметы. К великому моему удивлению, я увидел, что во главе толпы каким-то образом очутился сам вокзальный комиссар. Он еще издали громко закричал мне:
— Яковлев! Выведи Романова из вагона. Дай я ему в рожу плюну!
Положение становилось чрезвычайно опасным. Толпа напирала и все ближе подходила к поезду. Необходимо было принять решительные меры. Я отправил к начальнику станции Касьяна с требованием немедленно поставить между платформой и составом какой-нибудь товарняк, а наш поезд отправить на станцию Екатеринбург-2.
Крики становились все более грозными. Чтобы на время, пока придет Касьян, образумить толпу, я как можно громче крикнул своему отряду:
— Не боимся мы твоих пулеметов! У нас против тебя пушки приготовлены! Вот, видишь, стоят на платформе!
Я посмотрел в указанную им сторону. Действительно, там шевелились жерла трехдюймовок и кто-то около них копошился. Пока я таким образом обменивался любезностями, стараясь так или иначе выиграть время, вернулся Касьян, который, несмотря на всю происходящую суматоху, добился от начальника станции исполнения нашего требования. Тут же вскоре за приходом Касьяна мы увидели: в нашу сторону движется поезд. Через несколько минут мы были уже отделены от бушующей толпы стеной вагонов. Послышались крики и ругань по адресу машиниста товарного поезда, и, пока толпа перебиралась в нашу сторону через буфер товарняка, мы, имея уже прицепленный паровоз, снялись с места и исчезли в бесчисленных путях Екатеринбургской станции, а через 15 минут были в полной безопасности на Екатеринбурге-2».[579]
В том, что екатеринбуржцы знали о прибытии в их город Государя, нет ничего удивительного. Еще за неделю до его прибытия слушателей Академии Генштаба, которая находилась тогда в Екатеринбурге, предупреждали о скором прибытии специального поезда с Царской Четой.[580] Это обстоятельство, кстати, лишний раз опровергает предположение И. Ф. Плотникова, что в Екатеринбурге не делали никаких приготовлений для приема Царской Семьи, так как надеялись, что она погибнет по дороге. В качестве доказательства последнего Плотников также приводит то обстоятельство, что до самого последнего момента уральские власти не могли определиться с местом будущего пребывания Императора, так как они опять-таки ожидали, что он будет убит во время переезда из Тобольска. Но это утверждение снова не может быть названо серьезным. Владелец дома Н. Н. Ипатьев получил от комиссара А. Н. Жилинского приказ очистить дом 27 апреля, когда гужевой поезд вез Царскую Чету из Иевлево в Тюмень, то есть в самый пик предполагаемого убийства. Если бы уральские власти действительно планировали убийство Царя по дороге, то они бы не стали очищать Ипатьевский дом до получения сведений о смерти Царя. К тому же Жилинский не мог решить вопрос о размещении Царя в Ипатьевском доме спонтанно в один день 27 апреля. Наверняка для этого понадобился не один день. Поэтому, скорее всего, выбор помещения для проживания Царской Семьи начался не позже 25 апреля, то есть в тот день, когда Яковлев только объявил Государю о предстоящем отъезде.
Но, скорее всего, вышеописанная Яковлевым сцена сильно им искажена и преувеличена. Авдеев, например, в своих воспоминаниях пишет: «Поезд наш был остановлен на товарной станции Екатеринбург-3,[581] не доезжая 2 верст до главного вокзала. Нас уже ожидали там тт. Белобородов, Голощекин и Дидковский — руководители Уральского Совета. Вся территория станции была оцеплена кордоном красногвардейцев.
Тов. Белобородов объявил нам, что отсюда высадятся и поедут на автомобиле Николай, его жена и дочь, а остальные спутники и охрана, а также багаж проследуют до главного вокзала, где сойдут и выгрузят багаж. Это было сделано, чтобы отвлечь внимание публики, ожидавшей на главном вокзале».[582]
Слова Авдеева намного больше похожи на истину, чем слова Яковлева. Зачем уральским властям было допускать подобные сцены, с толпой и пушками, когда Государь был уже в их руках? Почему никто из представителей Уральского Совета не прибыл встречать Яковлева? И уж особенно странно, что Яковлеву, после омского «побега», дали возможность опять куда-то увозить по своему усмотрению состав. Разъяренная толпа опять-таки очень неправдоподобна. Эту толпу надо было специально организовать и привести на вокзал, на что вряд ли имели время и желание уральские власти.
Между тем действия уральцев в изложении Авдеева намного более логичны: оцепленный красноармейцами поезд, представители Уральского Совета, четкое распределение автотранспорта. Все это намного больше напоминает подлинные обстоятельства приезда. В пользу авдеевских воспоминаний говорят и его слова о причине остановки не на центральном вокзале: там была «публика», то есть люди — пришедшие посмотреть на Государя. Именно желанием не допустить встречи Царя с екатеринбуржцами, пусть даже мимолетной, была вызвана отправка поезда на другой не центральный вокзал, а вовсе не «грозной толпой».[583]
Это же подтверждает и П. М. Быков: «Уралсовет перевод Романовых в Екатеринбург держал в тайне. Однако сведения о приезде Романовых распространились по городу, и на ст. Екатеринбург-1, где остановился поезд, и к дому, куда должны были поместить бывшего Царя, начали стекаться любопытные. Тогда поезд передвинули вновь на ст. Екатеринбург-2».[584] (Выделено нами. — П. М.)
«Любопытные» это не «разъяренная толпа» во главе с комиссаром.
Управляющий екатеринбургским отделением АзовскоКамского банка В. П. Аничков, бывший непосредственным свидетелем того, что происходило в Екатеринбурге летом 1918 года, также говорит о любопытных, а не о «разъяренной толпе». «Царскую Семью поместили в доме Ипатьева, предварительно окружив две его стороны по фасаду, выходящему на площадь и улицу, высоким, наскоро сколоченным забором. Любопытных собралось столько, что поезд пришлось передать с главного вокзала на Екатеринбург-Второй, и уже оттуда их на автомобилях доставили в приготовленный дом. Лица, видевшие Государя (Коля Башкевич уверял, что был его шофером), говорили, что он постарел, но вид имеет бодрый».[585]
