В телеграмме есть только одна фраза, предназначенная для Голощекина: «Я сижу на станции с главной частью багажа и как только получу ответ, то выезжаю. Готовьте место». Эта фраза могла означать только одно: «багаж» доставлен в Тюмень, как только придет условленный, или какой-либо, ответ: я выезжаю; приготовьте место для заключенных.
В ходе труда над настоящей книгой автор обнаружил совпадение в выводах по поводу этой телеграммы Яковлева у Пьера Лоррана: «Относится ли последняя фраза „подготовьте место“ к дому Ипатьева? Если это так, то эта фраза ясно означает, что целью комиссара Яковлева, конечно, был Екатеринбург».[559]
У нас не имеется сведений, сохранился ли ответ Голощекина и был ли он. Но Яковлев в своих «подготовительных материалах» пишет, что он вел переговоры с Голощекиным, в которых сообщил ему, «что Заславский бежал подготовить против меня 5-ю и 6-ю роты для нападения на поезд». В ответ на это, по словам Яковлева, Голощекин и Дидковский прислали ему телеграмму, в которой сообщали, что «они (т. е. роты. — П. М.) должны мне подчиняться».[560]
Эта телеграмма нигде, кроме как у Яковлева, больше не приводится, но если она была, то тем более непонятно, зачем Яковлеву и Свердлову пришлось срочно менять курс и ехать на Омск. Объяснение этому видится только в дальнейшем развитии событий.
Итак, через пять часов ожидания Яковлев дождался телеграфного разговора со Свердловым. Напомним, что в посланной телеграмме Яковлев ставил острые вопросы, на которые требовал незамедлительного ответа. Главное, что хотел узнать из телеграммы Яковлев, должен ли он следовать в Екатеринбург или в Омск. Однако в своих воспоминаниях Яковлев говорит, что он просил Свердлова дальнейших указаний и тот обещал немедленно вступить в переговоры с Уральским Советом. Но из телеграфного разговора Яковлева со Свердловым совершенно не видно, чтобы Свердлов вел с кем-либо какиенибудь переговоры, тем более в течение пяти часов. Вот содержание этих переговоров:
«У аппарата Свердлов. У аппарата ли Яковлев? Сообщи, не слишком ли нервничаешь, быть может, опасения преувеличены, и можно сохранить прежний маршрут, жду ответа. (интервал) Да, да читал. (интервал) Довольно понятно. (интервал маленький) Считаешь ли возможным ехать в Омск и там ждать дальнейших указаний? (интервал) Поезжай в Омск (выделено Свердловым. — П. М.). Явись к председателю Совдепа Косареву Владимиру, вези все конспиративно, дальнейшие указания дам в Омске. Двигай. Ушел. (интервал) Будет сделано. Все распоряжения будут даны. Ушел. До свидания».[561]
Заметим, вместо четкого ответа о разговоре с Уралом Свердлов начинает задавать риторические вопросы, не слишком ли Яковлев нервничает и может ли он продолжать прежний маршрут, то есть в Москву. Это были вопросы, на которые Яковлев уже в своей телеграмме дал ответы. Дальше, почему Свердлов выделил: «Езжай в Омск»? Не потому ли, что Омск был одним из возможных, заранее проговоренных с Яковлевым вариантов развития событий в нужном им ключе? Отсюда и указание: «езжай конспиративно. Двигай». И Яковлев начал «двигать».
С точки зрения здравого смысла действия Свердлова и Яковлева продолжают выглядеть нелепо: они делали все, чтобы осложнить выполнение яковлевской миссии. В самом деле, зачем Яковлеву было ехать в Омск, когда в Тюмени он был окружен своим отрядом и отрядами полностью ему лояльного Немцова. Почему было бы не отсидеться в Тюмени, пока Свердлов не решил бы вопросы с Уралом? Зачем так была необходима дальнейшая конспирация, и даже не сама конспирация, а то, каким образом она была приведена в действие? Ведь то, что дальше предпринял Яковлев, не укладывается ни в какие рамки здравого смысла. Если бы Свердлов и Яковлев хотели бы действительно обеспечить доставку Государя прямо в Екатеринбург, то Свердлову нужно было бы срочно из Москвы отправить в Екатеринбург телеграмму, выдержанную в большевистских тонах, смысл содержания которой сводился бы к тому, что своими действиями уральцы срывают выполнение особо важного правительственного задания, которое выполняет комиссар Яковлев, что в случае продолжения подобных действий виновные будут самым суровым образом наказаны, что комиссар Яковлев по приказу председателя ВЦИК направился в Омск, или находится в Тюмени, до тех пор, пока Уралсовет не даст четких гарантий безопасности Яковлева и препровождаемых им лиц.
Можно не сомневаться, что, получив подобную телеграмму, Голощекин «разнес» бы Екатеринбург так же, как он грозился разнести Тобольск в случае неповиновения Яковлеву.
Но вместо этого Яковлев совершает внешне совершенно безумный шаг: «Вернувшись на вокзал, я вызвал к себе начальника станции и спросил его, свободны ли пути Омск — Екатеринбург и готов ли наш поезд к отправке. Начальник ответил утвердительно. Предупредив начальника о необходимости соблюдения самой строгой конспирации, я сообщил ему, что мы меняем направление, но должны скрыть от всех, что поедем в сторону Омска. Для этого надо первоначально пустить наш поезд с соблюдением всех правил в сторону Екатеринбурга. На второй станции от Тюмени прицепить новый паровоз и затем без остановки с потушенными огнями быстро пропустить поезд через Тюмень в сторону Омска. Начальник станции выполнил распоряжение в точности. Велико было удивление всех наших пассажиров, когда на следующий день утром они узнали, что ехали в Екатеринбург, а оказались под Омском. Особенно растерянный вид имел Авдеев».[562]
Между тем дежурный по Уральскому Совету ждал телеграфного подтверждения выхода поезда из Тюмени на Екатеринбург. Но сообщения об этом не поступало. По приказу Белобородова в Тюмень послали телеграфный запрос. Только в 10 часов утра уральцам стало известно, что поезд ушел в омском направлении. Легко себе представить, какое удивление и возмущение было у Уральского Совета, когда он узнал, что поезд с Царем ушел в Омск! Вначале Уралсовет попытался выяснить у Ленина и Свердлова, что происходит. 28 апреля в 18 часов 50 минут в Москву была послана следующая телеграмма: «Секретно. Совнарком. тов. Ленину и Свердлову. Ваш комиссар Яковлев привез Романова в Тюмень, посадил его на поезд, направился в Екатеринбург. Отъехав один перегон, изменил направление. Поехал обратно. Теперь поезд с Николаем находится около Омска. С какой целью это сделано — нам неизвестно. Мы считаем такой поступок изменческим. Согласно Вашему письму от 9 апреля Николай должен быть в Екатеринбурге. Что это значит? Согласно принятому Облсоветом и областным Комитетом партии решению сейчас отдано распоряжение задержать Яковлева и поезд во что бы то ни стало арестовать и доставить вместе с Николаем в Екатеринбург. Ждем у аппаратов ответа».[563]
Интересно, что эта телеграмма еще не ушла в Москву, а оттуда в Екатеринбург в 18.00 звонил Ленин и разговаривал с кем-то целых 50 минут. Белобородов в своих воспоминаниях говорил, что этот разговор был с ним, Голощекиным, Сафаровым, Толмачевым и другими. Как раз в конце разговора была получена телеграмма от Уралсовета. В 21 час 30 минут в Екатеринбург звонят Свердлов и Ленин и разговаривают до 23 часов 50 минут.[564] Не явилась ли первая телеграмма Уралсовета результатом разговора с Лениным и не стал ли их дальнейший разговор с Екатеринбургом результатом каких-то недомолвок между ними и даже разногласий по вопросам миссии Яковлева?
Теперь зададимся вопросом: зачем все это нужно было Яковлеву? Зачем ему понадобилось, чтобы у всех создалась иллюзия, что он едет в Екатеринбург, а самому затем «с потушенными огнями» уйти на Омск? Почему он не мог уйти на Омск сразу, без каких-либо обманных действий? Ведь внешне это не могло не напоминать похищение Императора Николая II перед носом уральцев. Вывод один: Яковлев и добивался именно такого впечатления. Он стремился довести ситуацию вокруг своей миссии до пика накала, что и произошло.
