Из письма Государыни А. В. Сыробоярскому 29 ноября 1917 года: «Могу себе представить, как ужасно все то, что там пережили. Тяжело неимоверно, грустно, обидно, стыдно, но не теряйте веру в Божию милость, Он не оставит Родину погибнуть. Надо перенести все эти унижения, гадости, ужасы с покорностью (раз не в наших силах помочь). И Он спасет, долготерпелив и милостив — не прогневается до конца. Знаю, что Вы этому не верите, и это больно, грустно. Без этой веры невозможно было бы жить…

Многие уже сознаются, что все было — утопия, химера… Их идеалы рухнули, покрыты грязью и позором, ни одной хорошей вещи не сделали для Родины — свобода — разруха — анархия полная, вот до чего дошли, жаль мне даже этих идеалистов (когда они добрые), но поблагодарю Бога, когда у них глаза откроются. Лишь о себе думали, Родину забыли — все слова и шум. Но проснутся многие, ложь откроется, вся фальшь, а весь народ не испорчен, заблудились, соблазнились. Некультурный, дикий народ, но Господь не оставит, и святая Богородица заступится за Русь бедную нашу».[350]

Из письма Императрицы Александры Федоровны А. В. Сыробоярскому от 10 декабря 1917 года: «(…) Бог выше всех, и все Ему возможно, доступно. Люди ничего не могут. Один Он спасет, оттого надо беспрестанно Его просить, умолять спасти Родину дорогую, многострадальную.

Как я счастлива, что мы не за границей, а с ней все это переживаем. Как хочется с любимым больным человеком все разделить, вместе пережить и с любовью и волнением за ним следовать, так и с Родиной.

Чувствовала себя слишком долго ее матерью, чтобы потерять это чувство — мы одно составляем и делим горе и счастье».[351]

И это написано Императрицей, после долгих годов самой черной клеветы, оскорблений, ненависти, изливавшихся на нее в России!

Великий пример мужества являла вся Царская Семья. Как верно писала Т. Е. Боткина: «Несомненно, что из всех заключенных больше всего выдержки, наибольшее присутствие духа было у тех, кто должен был больше всего страдать, — у Царской Семьи».[352]

Никому не дано познать, какие душевные муки должен был переживать Император Николай II. Та легкая литература, какую он читал в Тобольске, те домашние спектакли, пилка дров и так далее были вызваны потребностью хоть как-то смягчить давящий нечеловеческий груз того предвидения событий, которое открывалось Государю в тех молитвах «до кровавого поту», какими он молился в те тобольские дни. Примечательно, что весь советский период чтение легкой литературы выставлялось врагами Государя в качестве примера примитивности его личности. К великому прискорбью, эта клевета ведется и сегодня, причем занимаются ею иногда и отдельные представители церкви. Так, диакон Андрей Кураев в своей книге «О нашем поражении» пытается опровергнуть, что Николай II предвидел свою мученическую кончину. В качестве доказательства Кураев, совершенно в духе материализма, особо подчеркивает, что Николай II играл в карты и читал детективы, а затем пишет: «В „Дневнике“ Государя времени ареста не указывается ни одной духовной книги в круге его чтения — лишь дважды упоминается Библия»[353]

Эти заявления Кураева уже сами по себе довольно примитивны, так как человек по разным причинам может в своем дневнике не упоминать о чтении духовных книг и быть при этом глубоко духовным и верующим человеком. Но в случае с заключениями Кураева о дневнике Государя мы имеем дело с прямым искажением фактов, а поэтому остановимся на этом вопросе подробно.

Что касается детективов, то действительно в дневнике Николая II имеются об этом записи. Но еще больше имеется свидетельств о чтении Царем серьезной литературы. За время ареста он прочел: «Историю Византийской империи» Успенского, «Россия на Дунае» Кассо, «Задачи Русской армии» генерала Куропаткина, «Морская идея в русской земле» ст. лейтенанта Квашнина-Самарина, «Всеобщую историю» Иегера, «Тобольск и его окрестности» Голодникова, «Близ есть при дверях» Нилуса, «Историю Великобритании» Грена, «Император Павел I» Шильдера. Кроме того, Николай II читал русскую классику: Лермонтова, Гоголя, Толстого, Тургенева, Салтыкова-Щедрина, Лескова, Апухтина, Мельникова-Печерского, Данилевского, а также произведения Мережковского, Соловьева, Виктора Гюго, Метерлинка. Что же касается детективов, в основном это произведения А. Конан Дойля, и легкой литературы, то, как правило, Император читал их вслух вечером детям.

Теперь о духовной литературе. Действительно, Библия упоминается Государем в дневнике нечасто. Правда, не два раза, как пишет Кураев, а четыре (11 марта, 13 марта, 19 апреля и 20 апреля 1918 года). Но Кураев совершенно не пишет о том, как читал Николай II Библию. Мы вынуждены сделать это за него. 11 марта Николай II пишет: «На первой неделе начал читать Библию с начала»; 13 марта: «Так как нельзя читать все время Библию, я начал так же …» (далее идет название книги); 19 апреля: «Продолжал чтение Библии»; 20 апреля: «По утрам и вечерам, как все эти дни здесь, читал соответствующие Св. Евангелия вслух в спальне».[354] (Подчеркивания наши. — П. М.)

Какой вывод мы можем сделать из этих записей? Вывод один: Государь постоянно, ежедневно читал Священное Писание, причем как для себя лично, так и вслух для своей семьи. В Екатеринбурге чтение Библии становится ежедневным два раза в день. Свидетельства об этом мы можем найти и в дневниках Императрицы: «19 апреля. Н. читал Евангелие на сегодняшний день. Н. читал мне Иова. Мы все сидели вместе, а Н. и Е.С. (Боткин), сменяя друг друга, читали 12 Евангелий»; «21 апреля. Н. читал Евангелие»; «23 апреля. Н. читал нам Евангелие»; «24 апреля. Н. читал нам Евангелие»; «25 апреля. Н., как и ежедневно, читал нам Евангелие»; «26 апреля. Н. читал нам Евангелие и отрывок из Библии на сегодняшний день»; «28 апреля. Н. читал нам отрывок из Евангелия»; «2 мая. Н. читал, как обычно, Евангелие, Деяния нам двоим».[355] (Подчеркивания наши. — П. М.)

Чтение духовной литературы было для Императора Николая II насущной потребностью и естественным состоянием души. Этим чтением он занимался постоянно в течение всей своей жизни, и поэтому он и говорит о нем редко, как о само собой разумеющемся явлении. Лишь по отдельным моментам воспоминаний мы можем судить, какие предвидения даровал ему Бог в последний год жизни. Все предсказания предыдущих лет, огненный шар над головой в детстве, «гатчинское письмо» монаха Авеля, письмо святого Серафима, два отшельника-молчальника, поклонившееся ему в пояс в монастыре в 1916 году, — все становилось для Николая II как бы в одну логическую линию. Бывший губернатор Тобольска Н. А. Ордовский-Танаевский писал в своих воспоминаниях: «Опишу то, что мне было известно по письмам Шуры, детей и иными путями о жизни в Тобольске Царственной Семьи, Мучеников! Как-то, уже 10-летний Алексей Берегрюк прибегает домой вечером в темноте, сидит у нас доктор Боткин. Алексей рассказывает:

— Только что меня нагнал бывший начальник сыскного отделения и говорит: „Не знаете, когда приедет Его Превосходительство?“ (имеется в виду губернатор Ордовский-Танаевский. — П. М.).

— Да вы шутите!

— Нет, нет. В Петербурге переворот. Восстанавливается монархия. Едет Николай Александрович (губернатор. — П. М.) вызволять Царскую Семью. Услышал Бог молитвы верных сынов!

— Я его уверил, что все это — слухи.

Боткин говорит:

— Конечно, слухи, но радостные для мучеников. Вечером расскажу за чаем. Будет приятно услышать чаяния народа. Но если бы даже допустить чудо, Государь никогда не примет власть и свое отречение за себя и за сына обратно не возьмет.