Свидетельства Г. П. Никулина. Свидетельства Никулина продолжают серию фальсификаций, организованных ЦК партии в 60-е годы ХХ века. Фактически Никулин, повторяя в основном версию Кудрина, вступает в противоречия и с Юровским, и с показаниями обвиняемых. При этом в отличие от Кудрина, который сочинял свои «воспоминания» в спокойной обстановке, в виде письма «самому товарищу Хрущеву», Никулину пришлось свои «воспоминания» излагать в виде интервью в Радиокомитете. Поэтому они изложены так косноязычно, что создается впечатление, будто их автор был несколько «не в себе» либо плохо запомнил выученный текст. Впрочем, читатель может судить об этом сам.
«Значит, это было примерно так часиков в 11 вечера, когда мы… Юровский пошел к Боткину, побудил его, они легли в одиннадцать, может быть в начале двенадцатого. Спать они ложились, конечно, рано. Побудил я его и сказал ему, что вот так и так. Мы будем, конечно, обороняться. Будьте любезны сообщить семье, чтобы они спустились. Перед тем как приступить непосредственно к расстрелу, к нам прибыли в помощь, вот, Михаил Александрович Медведев, он работал тогда в ЧК. Кажется, он был членом президиума, я не помню сейчас точно. И вот этот товарищ Ермаков, который себя довольно неприлично вел, присваивая себе после главенствующую роль, что это он все совершил, так сказать, единолично, без всякой помощи. И когда ему задавали вопрос: „Ну, как же ты сделал?“ — „Ну, просто, говорит, брал, стрелял — и все“. На самом же деле нас было исполнителей 8 человек: Юровский, Никулин, Медведев Михаил, Медведев Павел — четыре, Ермаков Петр — пять, вот я не уверен, что Кабанов Иван — шесть. И еще двоих я не помню фамилий.
Когда мы спустились в подвал, мы тоже не догадались сначала там даже стулья поставить, чтобы сесть, потому что этот был… не ходил, понимаете, Алексей, надо было его посадить. Ну, тут моментально, значит, поднесли это. Они так это, когда спустились в подвал, так это недоуменно стали переглядываться между собой, тут же внесли, значит, стулья, села, значит, Александра Федоровна, наследника посадили, и товарищ Юровский произнес такую фразу, что: „Ваши друзья наступают на Екатеринбург, и поэтому вы приговорены к смерти“. До них даже не дошло, в чем дело, потому что Николай произнес только сразу: „А!“, а в это время сразу залп наш уже — один, второй, третий. Ну, там еще кое-кто, значит, так сказать, ну, что ли, был еще не совсем окончательно убит. Ну, потом пришлось еще кое-кого дострелить…
— Помните, кто был еще не полностью мертв?
— Ну, вот была эта самая… Анастасия и эта… закрылась, вот, подушкой — Демидова. Демидова закрылась подушкой, пришлось подушку сдернуть и пристрелить ее.
— А мальчик?
— А мальчик был тут же сразу… Ну, правда, он долго ворочался, во всяком случае с ним и с мальчиком было покончено. Быстро. Я, например, считаю, что с нашей стороны была проявлена гуманность. Я потом, когда, понимаете, воевал, вот в составе третьей армии, 29-й стрелковой дивизии, я считал, что если я попаду в плен к белым и со мной поступят таким образом, то я буду только счастлив.
Потому, что вообще с нашим братом там поступали зверски.
— Сколько вся эта операция продолжалась?
— Ну, видите, во-первых, они собирались очень долго. Почему? Я это уже потом скажу. Она продолжалась часа два. Да, часа полтора, видимо, они собирались. Потом, когда они спустились, там в течение получаса все было завершено. Во дворе стоял грузовик, приготовленный. Он, кстати, был заведен для того, чтобы создать, так сказать, условия неслышимости. Мы на одеялах трупы эти выносили в грузовик.
— Значит, туда вошли все обитатели этого..?
— Абсолютно все, все одиннадцать человек, за исключением, значит, маленького мальчика Седнева».[1197]
Таким образом, из этих «воспоминаний» Никулина мало что понятно. Например, кто же все-таки разбудил Боткина, Юровский или он, Никулин? Никулин умудряется в одном тексте, буквально через строчку, сообщить об этом диаметрально противоположные сведения. Вначале он пишет: «Юровский пошел к Боткину, побудил его», т. е. Боткина, а через строчку мы читаем: «Побудил я его и сказал ему». И у того, кто беседовал с Никулиным, не возникло никаких вопросов по поводу этого вопиющего разночтения. А сведения, касающиеся убийства Наследника? Никулина спрашивают: «А мальчик?» — в смысле сразу ли умер Наследник? Что же отвечает Никулин? «А мальчик был тут же сразу… Ну, правда, он долго ворочался, во всяком случае с ним и с мальчиком было покончено». Так сразу был убит Цесаревич или «долго ворочался»? А что означает «с ним и с мальчиком»? Кем был тогда этот неизвестный, кто был сразу убит с Наследником? Нам могут сказать, что Никулин был в пожилом возрасте — он умер через год после интервью. Но, во-первых, свидетельствам человека, находящегося в подобном состоянии, верить нельзя, а во-вторых, на следующий день после Никулина в том же Радиокомитете своими «воспоминаниями» делился соучастник преступления Родзинский, который, как можно понять из его «воспоминаний», в убийстве участия не принимал, он помогал уничтожать трупы. Тем не менее стиль изложения Родзинского такой же кондовый, язык малопонятный, рассказчик постоянно противоречит самому себе. По манере повествования рассказы Родзинского удивительным образом похожи на никулинские, хотя Родзинский умер через двадцать лет после данного интервью.
По Никулину, получается, что в убийстве принимали участие Юровский, он, Никулин, Кудрин (Медведев), Медведев Павел, Ермаков, предположительно Кабанов и двое, чьи фамилии он не помнит. Стульев было, по-видимому, два (на них сидели Наследник и Императрица). Перед расстрелом Юровский своими словами объявил Царю о грядущем расстреле. Кто убил Императора Николая II — непонятно (безличное — «наш залп»). После первого залпа не были сразу убиты: Великая Княжна Анастасия Николаевна, Демидова и, возможно, Наследник.
Свидетельства М. Кабанова. Через год после откровений Кудрина и Никулина, в 1965 году, в Радиокомитет был приглашен бывший охранник ДОНа М. Кабанов. До сих пор о нем как об одном из убийц Царской Семьи, так же как и о Кудрине, никто не вспоминал. Но в 1965 году выяснилось, что, оказывается, он тоже принимал участие в расстреле. Причем, разумеется, вслед за Ермаковым, Кудриным (Медведевым) и Никулиным Кабанов уверял, что играл в организации и проведении убийства первостепенную роль. О том, насколько все это соответствует действительности, видно уже по тому, что «организатор» преступления не помнил, когда произошло само убийство! А произошло оно, по Кабанову, не 17 июля, как мы думали ранее, читая показания обвиняемых и множество «записок», «исповедей» и «рассказов», а — 22 июля!
«21 июля 1918 года, — „свидетельствует“ Кабанов, — тов. Юровский, его помощник Никулин и я стали вырабатывать план ликвидации Николая и его семьи. И было решено акцию эту произвести в той подвальной комнате, в которой помещался я со своей пулеметной командой. Для этой цели убрали из комнаты наши кровати и другую мебель.
На время расстрела решили поставить под окнами нашей комнаты старую грузовую машину „Форд“ с плохим глушителем, чтобы она в это время трескотала своим мотором, заглушая выстрелы.
В 2 часа утра 22 июля 1918 года тов. Юровский сообщил Николаю II, что в городе неспокойно, что его жизни и его семье угрожает опасность, что во избежание этого он предложил ему со всей семьей спуститься вниз. После этого Николай II взял на руки своего сына и пошел в указанную комнату, а за ним пошли и другие члены его семьи, и другие лица, находящиеся при нем. Николай II сына посадил на приготовленный нами стул, а сам встал посереди комнаты лицом к двери.
Тов. Юровский вошел в эту комнату, встал в угол и зачитал Николаю II и его семье Постановление Уральского Областного Совета об их расстреле. Причем в этом Постановлении инкриминировалось обвинение династии Романовых за все время со стороны этой династии. После оглашения тов. Юровским Постановления Областного Совета сразу затрещал мотор грузовой машины и присутствующие при этом товарищи, сначала не входя в комнату, где находились приговоренные, начали стрелять через проем двухстворной двери.
