Но здесь следует сказать, что за судьбой Царской Семьи пристально следили не только немцы, но и представители Антанты, и летом 1918 года в их донесениях неизменно присутствуют как тема вывоза Царя из Екатеринбурга, так и гибели членов Царской Семьи. Так, 17 июня 1918 года, то есть за месяц до убийства Царской Семьи, американский консул в Москве Пул телеграфировал Государственному секретарю США в Вашингтон: «Москва 17 июня 1918 года. Не подтверждаются слухи о том, что большевики вывезли Царя и его брата Михаила из Екатеринбурга и что Царевич мертв».[996]
Обратим внимание: великий князь Михаил Александрович никогда не содержался в Екатеринбурге, а к 17 июня, то есть ко дню отправки американской телеграммы, он был уже мертв. Но примечательно еще и другое: дата отправки телеграммы и ее текст по времени совпадают с разговорами Авдеева о возможной скорой отправке Царской Семьи в Москву и с записью в «Книге дежурств» о слухах о гибели Наследника Цесаревича! Таким образом, слова Авдеева о предполагаемом вывозе Царской Семьи из Екатеринбурга не были просто ложью, но отражали какие-то реальные события, происходившие вокруг дома Ипатьева.
7 июля 1918 года из Екатеринбурга в Москву отправляется еще одна телеграмма: «Французскому консулу. Москва. Приехал Екатеринбург. Пока живу Английском консульстве. Слухи о Романовых ложны. Бояр».[997]
Кем был этот таинственный «Бояр»? Что делал он в Екатеринбурге, чье задание выполнял? О каких слухах он сообщал в Москву за 10 дней до злодеяния, до сих пор остается тайной. Но с большой долей вероятности можно предположить, что слухи эти касались все того же убийства Царской Семьи. Это подтверждает и Н. Росс. В своих комментариях к изданным материалам следствия Соколова он пишет: «К. Бояр — живописный псевдоним французского агента, посланного в Екатеринбург представителями Франции в Москве, обеспокоенными слухами о судьбе Царской Семьи».[998]
Таким образом, летом 1918 года слухи об убийстве Царской Семьи усиленно проверялись немцами, Лениным, американцами, французами и англичанами. Отсюда можно сделать вывод, что раз эти слухи активно проверялись, значит, вышеназванные силы были осведомлены о реальной возможности убийства и относились к этой возможности серьезно.
С другой стороны, можно с большой долей уверенности сказать, что большинство представителей германской, английской, французской правящих элит, да и большевистского руководства, были уверены, что убийства Царской Семьи, по крайней мере, в ближайшее время не будет и что все разговоры об этом являются слухами. Можно быть полностью уверенным в том, что и большинство членов Уральского Совета также не знали о готовящемся убийстве. О том, что убийство будет совершено, причем совершено именно в ночь с 16 на 17 июля 1918 года, знала очень небольшая группа людей, которую в большевистском руководстве представлял Свердлов, та самая, которая и была инициатором и автором дезинформации. Распространение слухов об убийстве Царской Семьи было выгодно именно этой группе, так как она действовала по принципу известной притчи «Осторожно, волки!». Неоднократными опровержениями «слухов» об убийстве Государя и Цесаревича эта группа добилась того, что, когда убийство всей Царской Семьи было на самом деле осуществлено, многими сообщение об этом было воспринято как очередная «утка».
О том, что планы убийства были известны организаторам преступления заранее и что дата убийства до самого последнего момента ими скрывалась, говорит найденный следствием Соколова текст объявления Уральского Совета об убийстве Императора Николая II, составленный большевиками в июле 1918 года. В протоколе осмотра этого объявления в качестве вещественного доказательства, проведенного 25 марта 1919 года, говорится: «Первоначальный текст, не имевший поправок, был таков: „Ввиду приближения контрреволюционных банд к красной столице Урала и ввиду того, что коронованному палачу удастся избежать народного суда (раскрыт заговор белогвардейцев с целью похищения бывшего царя), Президиум Ур. Обл. Сов. Раб. Кр-н Кр. Арм. Депутатов Урала, исполняя волю революции, постановил расстрелять бывшего царя Николая Романова, виновного в бесчисленных кровавых насилиях над русским народом. В ночь с 16 на 17 июля приговор этот приведен в исполнение <…>“. При изучении текста этого предложения замечается следующее. Первоначально, видимо, в обеих этих двухзначных цифрах „16“ и „17“ черным карандашом были написаны только одни „1“ (занимающие в этих двухзначных числах места десятков). Цифры же „6“ и „7“, видимо, не были написаны совсем. По крайней мере, они не замечаются ни простым глазом, ни чрез лупу. Для них человек, писавший текст черным карандашом, оставил в тексте пустое место. Затем пустые места были заполнены написанием цифр „6“ и „7“, но эти цифры написаны уже не карандашом, а красными чернилами, коими также обведены изображения единиц „1“ в обоих числах по карандашному тексту. После этого эти цифры „16“ и „17“ были зачеркнуты черными чернилами и вместо них наверху написаны слова: „шестнадцатого“, „семнадцатое“».[999]
То есть тот человек, который составлял этот текст, получил точную дату убийства непосредственно в самый его канун, хотя о том, что преступление произойдет до 20 июля, ему было известно заранее.
Когда же началась подготовка к убийству Царской Семьи? Ответ на этот вопрос является очень запутанным и неясным, как и все, что связано с Екатеринбургским злодеянием. Убийцы и их пособники сделали все, чтобы как можно успешнее запутать следы, к этому надо также прибавить путаницу и расхождения в показаниях свидетелей. Поэтому мы с большой осторожностью попытаемся восстановить картину подготовки к преступлению.
П. М. Быков в своей книге уверял, что это произошло 12 июля, когда Голощекин вернулся из Москвы в Екатеринбург. «По приезде из Москвы Голощекина, — писал Быков, — числа 12 июля, было созвано собрание Областного Совета, на котором был заслушан доклад об отношении центральной власти к расстрелу Романовых. Областной Совет признал, что суда, как это было намечено Москвой, организовать уже не удастся. <…> В связи с этим Областной Совет решил Романовых расстрелять, не ожидая суда над ними».[1000]
Однако Быков лжет. Во-первых, Голощекин вернулся в Екатеринбург не 12, а 14 июля. Во-вторых, судя по всему, никакого заседания Областного Совета 12-го июля не было. Комиссар здравоохранения, член Уральского Совета Н. А. Сакович, допрошенный белым следствием, заявил, что никакого обсуждения судьбы Царской Семьи при нем в июле 1918 года не было. А ведь Сакович не был последним человеком в Уральском Совете! И. Ф. Плотников уверяет, что решение об убийстве Царской Семьи было привезено Голощекиным из Москвы 14 июля. Но, утверждая это, Плотников входит в противоречие с самим собой, да еще и приводимые им доказательства весьма сомнительны. Плотников пишет, что «в окружении Голощекина и его сподвижников имелся тайный агент спецслужб антибольшевистского движения».[1001][1002] Такой вывод Плотников делает из секретного рапорта субинспектора уголовного розыска М. Талашманова, который докладывал начальнику Екатеринбургского уголовного розыска: «Доношу Вам, что сего числа мною получены агентурные сведения о бывшей Царской Семье».[1003]
Для человека, имеющего представления об оперативной работе, из этих слов понятно, что агентурные сведения, о которых говорит субинспектор, это действительно сведения, полученные от агента, но это вовсе не обязательно, что агент был внедрен в окружение Голощекина. Агент мог эти сведения почерпнуть от кого-то и передать сотруднику уголовного розыска. При этом надо учесть, что любое агентурное донесение несет в себе отпечаток личности агента, степени его добросовестности, интеллектуального уровня, умения анализировать полученную информацию. Любая информация, полученная оперативным путем, то есть от агента, должна тщательно проверяться оперативным сотрудником и получить подтверждение или опровержение из других источников. Иначе оперативный сотрудник будет руководствоваться в своих действиях непроверенной информацией, а то и дезинформацией. С другой стороны, оперативный сотрудник обязан получать от своего агента любые сообщения, так как в них может оказаться полезная информация, и затем самостоятельно их анализировать. При этом информация, стекающаяся к оперативному сотруднику, может быть самой разнообразной, противоречивой и даже абсурдной. В качестве доказательства подобных агентурных сообщений приведем один секретный рапорт того же М. Талашманова: «В дополнении к рапорту моему от 22 сего августа мною сего числа получены агентурные сведения следующие: Жена красноармейца Ивана Гущина, который в настоящее время скрывается, а таковая проживает по Крестовоздвиженской улице в д. № 30, стоя с неизвестным молодым человеком, спорили между собой. Молодой человек говорил: „что я утвердительно знаю, что бывш. Царь расстрелян и увезен к Шартажу“, но Гущина ему возражала и говорила: „что вы не спорьте, я лучше вашего знаю, мне говорил мой муж, что бывшего Царя в ночь на 17 июля шофер на автомобиле увез живым на вокзал и что его отправили в Пермь и оттуда его намерены передать в руки Германии“».[1004]
