Горький сообщал о том, что воззвание, как просил об этом Чехов («…пропагандируйте сие воззвание через нижегородские и самарские газеты»), он поместил в «Нижегородском листке» 1 декабря 1899 г. «Присланную Вами бумажку я напечатал в „Листке“ и затем разослал оный по знакомым в Питер, Москву, Самару, Смоленск. Здесь в „Листок“ плохо дают, до сей поры дали только 35 р<ублей>. Но я сам пойду по некоторым из местных богачей и немножко сорву с них. Боюсь, что поступил неловко, напечатав в местной газете выдержку из Вашего письма о смерти Епифанова. Простите, коли так. Я рассчитывал, что этот звук щипнет людей за сердце, но, кажется, ошибся».

Горький напечатал выдержку из письма Чехова от 25 ноября 1899 г. (см. т. 8 Писем) — о смерти поэта С. А. Епифанова.

От себя Горький добавлял: «Так „в одиночестве, в забросе“ умирают люди, развлекавшие и развлекающие вас, читатели, умирают, не имея своего двугривенного на „пастилу“ — на последнее свое желание жизни, предсмертный каприз. Так же, полуголодные и одинокие, умирают и столь ценные слуги общества, как учителя, учительницы и молодежь, студенты, „надежда России“. Мы не умеем помочь жить всем этим славным людям и нужным, стойким работникам, создающим родине нашей новых людей, мы не ценим их заслуг при жизни, поможем же им, замученным работой, одиноко и безмолвно, без жалоб умирающим, — хоть умереть спокойно. Вы, читатели, есть некая бездонная пропасть, равнодушно и без отклика поглощающая и всякий печатный хлам, вроде рассказов Гейнца, и вкусные питательные яства, изготовляемые для вас Толстыми и Тургеневыми, — вы, читатели, должны дать на „пастилу“ человеку, до смерти заработавшемуся для вашего развлечения. Вы должны облегчить последние минуты жизни учителям наших детей и всем другим ценным людям, уезжающим умирать далеко от вас, в край, где солнце, море и все краски ласковой нежной природы разжигают у человека страстное желание жить, — туда, где люди относятся к больным, как к средству наживы, где всё дорого, все сухи и черствы и где больной человек найдет удобства лишь тогда, когда он богат. Нижний, по справедливости, славится своей отзывчивостью на крик нужды и горя, наш город насчитывает десятки крупных благотворителей, и мы надеемся, что воззвание ялтинских людей, зовущих на помощь к больным, не прозвучит в Нижнем Новгороде „гласом вопиющего в пустыне“» («Нижегородский листок», 1899, 1 декабря).

Повесть в «Жизнь» уже послана. — «В овраге».

…Ваш рассказ «Сирота»… — Рассказ Горького «Сирота» был напечатан в «Нижегородском листке» (1899, № 209, 4 октября).

На медицинском факультете ~ есть профессор А. Б. Фохт ~ Лучшего чтеца я не знаю ~ ему послал Вашего «Сироту». — Чехов слышал чтение А. Б. Фохта у своего университетского товарища врача Г. И. Россолимо 2 мая 1899 г. Позднее Россолимо вспоминал об этом вечере: «У меня он <Чехов> застал нашего общего учителя, Александра Богдановича Фохта. Благодаря последнему вечер прошел с большим оживлением. А. Б., талантливый чтец, художественно цитировал и беллетристов и поэтов, делился своими воспоминаниями о знаменитых драматических артистах. Уступая нашим настойчивым просьбам, он прочел несколько рассказов Слепцова („Спевка“, „В вагоне 3-го класса“ и др.). Чтение было настолько живо и замечательно по художественной передаче, что А. П. Чехов хохотал до колик в животе. Продолжая хохотать, со слезами на глазах, он говорил, что в жизни ему не приходилось переживать подобного наслаждения, как в этот вечер» (Чехов в воспоминаниях, стр. 665. Россолимо ошибочно датировал эту встречу 2 мая 1900 г.).

…в Вашем третьем томе… — Третий том «Очерков и рассказов» М. Горького (изд. С. Дороватовского и А. Чарушникова, СПб., 1899) Горький прислал Чехову с надписью: «Дорогому Антону Павловичу от автора. М. Горький» (Чехов и его среда, стр. 230). В этот том вошли рассказы: «Варенька Олесова», «Каин и Артем», «Дружки», «Однажды осенью», «Кирилка», «О черте», «Еще о черте», «Мой спутник», «Проходимец», «Читатель».

Я бы ~ выбрал лучшие вещи, издал бы их в одном рублевом томе.. — Горький ответил: «Насчет отдельной книжки моих хороших рассказов — это Вы великолепно удумали. Я устрою это, хотя решительно не согласен с тем, что „Спутник“ — хороший рассказ <…> А все-таки Вы мне, пожалуйста, перечислите те рассказы, которые один другого стоят».

2993. С. Н. ХУДЕКОВУ

7 января 1900 г.

Печатается по автографу (ТМЧ). Впервые опубликовано: Чеховский сб., стр. 69–70.

Ответ на письмо С. Н. Худекова от 27 декабря 1899 г. (ГБЛ).

Гонорар за новогодний рассказ «На святках» я получил ~ рассказа же — увы! — не получил… — Рассказ Чехова «На святках» напечатан в «Петербургской газете», 1900, № 1. 27 декабря Худеков сообщал, что «рассказ будет помещен в новогоднем номере, который своевременно будет <…> доставлен» (ГБЛ).

Слухи о том, что зимой я буду в Петербурге, к сожалению, не достоверны. — Худеков писал Чехову: «Мне говорили, что Вы зимою собираетесь в Питер. Что же? — доброе дело! Приезжайте скорее, и на холодном севере найдутся люди с теплою душою, способные обогреть Вас после крымских ярких лучей солнца. Впрочем и „благодатный Юг“ что-то пошаливает в нынешнем году: и у Вас холодно.

Вчера вынесли мы на Волково Григоровича. Как не хотелось ему умирать. Незадолго перед смертью он был у меня и всё твердил “жить хочу“. Долго и много вспоминал про Вас и как душевно отзывался он о „невольном изгнаннике“, обреченном жить вдали от друзей… в прескучной Ялте» (ГБЛ).

2994. Б. ПРУСИКУ

8 января 1900 г.

Печатается по фотокопии с автографа (ГЛМ), хранящегося в Литературном архиве Национального музея (Прага). Впервые опубликовано А. И. Игнатьевой: «Краткие сообщения Института славяноведения АН СССР», 1957, № 22, стр. 52.

Открытка. Год устанавливается по почтовым штемпелям: Ялта. 9 I.1900; Praha. 25 II. 1900.

Ответ на письмо Б. Прусика от 30 декабря 1899 г. (12 января 1900); Прусик ответил 14 (27) января 1900 г. (ГБЛ).

…благодарю Вас за память обо мне и внимание ~ живу в Ялте, мой адрес прост: Ялта. — Прусик поздравлял Чехова с новым годом и спрашивал адрес, чтобы выслать ему экземпляр «Чайки» в своем переводе.

Буду с нетерпением ожидать обещанной Вами «Чайки»… — В отсутствие Чехова в Ялте (с апреля до конца августа 1899 г.) Прусик неоднократно писал Чехову, а также послал ему чешское издание «Чайки» и афишу ее постановки в театре Шванды (ТМЧ). В Доме-музее Чехова в Ялте хранится экземпляр «Чайки» на чешском языке с надписью: «В добрую память от Вашего переводчика Б. Ф. П.» Очевидно, получив от Чехова письмо с точным адресом, Прусик писал ему 14/27 января 1900 г.: «Вместе с этой картой высылаю Вам „Чайку“, которая пойдет в феврале на сцене театра барона Шванды, где и год тому назад имела большой успех. Буду очень обязан Вам, если вышлете мне новые Вами изданные книги и позволите мне их перевести на чешский язык» (ГБЛ). Одновременно он послал Чехову экземпляр «Чайки» с надписью: «Глубокоуважаемому Антону Пав<ловичу> Чехову в знак искренней преданности. Бор. Прусик, 26 I.1900 г.» (ТМЧ; Чехов и его среда, стр. 309).

2995. А. С. СУВОРИНУ

8 января 1900 г.

Печатается по автографу (ЦГАЛИ). Впервые опубликовано: Письма, т. VI, стр. 4–6.

Год устанавливается по упоминанию о повести, посланной в журнал «Жизнь», и об учреждении Разряда изящной словесности Академии наук (см. ниже).

В текст письма вклеена вырезка из приложения к «Ниве» с текстом повести Чехова «Моя жизнь».

…сегодня я проводил гостей, остался опять один… — Уехали в Москву из Ялты М. П. Чехова и И. И. Левитан.

…кланяюсь и той неизвестной, которая написала мне письмо на Вашей почтовой бумаге (с вензелем А. С.) и не подписалась. — Дочь Суворина Настя прислала Чехову шутливое письмо: «Милый Антон Павлович, сегодня, проходя мимо магазина Попова, я увидела в витрине, среди артистов, между Морским и Яковлевым, Вашу карточку; вначале я подумала, что это, вероятно, какой-нибудь начинающий баритон (не знаю почему, но Вы похожи на баритона более, чем на тенора). Останавливаюсь, и вдруг вообразите мое разочарование, когда я вижу, что это не только что не баритон, но даже и не бас, а просто „наш маститый, неподражаемый, в своем роде единственный беллетрист“. Тем не менее, мне пришло в голову, что у меня нет Вашей карточки, кроме одной и то не моей, снятой лет 10 тому назад, и следовательно, когда Вы были еще мальчишкой 16–17 лет!? (Покажите это место „любимой“ женщине, когда она усомнится в Ваших годах.) Теперь праздники и потому: поздравляю с Праздником и не мешало бы с „Вашей милости на чаек“ в виде карточки. Не знаю почему, но эта фраза напомнила мне „Осколки“ и пр. с их ежегодным весенним репертуаром <…> Только, пожалуйста, милый Антон Павлович, не читайте моего письма любимой девушке или женщине. „Взобравшись с ногами на турецкий диван и прижавшись плотнее“ к друг другу, они перечитывали старые письма и „хорошо“ и „тепло“ было у них на душе. Пожалуйста, чтобы так не было, а то ужасно обидно третьему лицу, у которого нет турецкого дивана. Ну, до свидания, твоя вся Настя.