Но всё же больные приезжают сюда и устраиваются кое-как и выздоравливают в большинстве случаев. Обыкновенно привозят с собой хотя что-нибудь, чтобы устроиться в первое время. Вот хорошо, если бы в Москве Вы изыскали какие-нибудь, хотя маленькие, средства; хорошо, если бы Вам оказало поддержку «О<бщест>во вспомоществ<ования> учителям», которое есть в Москве и работает успешно, и если бы кто-нибудь пообещал высылать Вам ежемесячно понемногу; а остальное можно было бы выхлопотать у Попечительства.
Как бы ни было, напишите, что и как. Напишите о результате Ваших хлопот, а я в ответ сообщу Вам, как ехать, где остановиться и т. д.
Будьте здоровы, желаю Вам всего хорошего.
А. Чехов.
Леонтьеву (Щеглову) И. Л., 19 января 1900*
3005. И. Л. ЛЕОНТЬЕВУ (ЩЕГЛОВУ)
19 января 1900 г. Ялта.
19 янв.
Вы подписались так: «Хворый Щегол». Вы болеете, милый Жан? Что с Вами? Напишите поподробнее.
Узнав на конверте Ваш трагический почерк, я очень обрадовался. Вообще приятно бывает вспоминать о Вас, и если я не поздравил Вас 7-го янв<аря>*, то не потому, что не вспомнил, а потому, что не знал Вашего адреса. Часто встречаю в Ялте на набережной* известную Вам рожу — доктора Лаура, водевилиста и гомеопата, написавшего «Хохотушку». Мы, т. е. я и рожа, раскланиваемся и говорим о гомеопатии и о Вас.
Я живу себе помаленьку. Бациллы ведут себя прилично, не либеральничают; по крайней мере, в моих плевках давно уже не было красного…
Что новенького, милый Жан? Отчего в Вашем письме Вы так коротки? И если в самом деле хвораете, то отчего?
Отчего?
Поклонитесь Вашей жене. Мать благодарит Вас за поклон и шлет сердечный привет.
Крепко жму руку, будьте здоровы и веселы.
Ваш А. Чехов.
Соболевскому В. М., 19 января 1900*
3006. В. М. СОБОЛЕВСКОМУ
19 января 1900 г. Ялта.
19 янв.
Дорогой Василий Михайлович, в ноябре я писал рассказ*, в полной уверенности, что пишу его для «Рус<ских> вед<омостей>», но рассказ растянулся больше чем на лист, и пришлось отправить его в другое место. Затем я и Елпатьевский решили послать Вам накануне Нового года телеграмму, но захлестнула суетня, и мы прозевали настоящий момент. И теперь, так сказать, задним числом, совершая служебный подлог, приходится поздравлять Вас с Новым годом и с ангелом. Простите мне сии многие мои прегрешения! Вы знаете, как глубоко я Вас чту и люблю, и если перерывы в нашей переписке* бывают продолжительны, то виноваты тут чисто внешние причины.
Я жив, почти здоров. Бываю болен, но не надолго, и в эту зиму меня ни разу не укладывали в постель. И болел я на ходу. Работал больше, чем в прошлом году, и скучал больше. Без России нехорошо, нехорошо во всех смыслах. Живешь тут, точно сидишь в Стрельне*, и все эти вечнозеленые растения, кажется, сделаны из жести, и никакой от них радости. И не видишь ничего интересного, так как нет вкуса к местной жизни.
Здесь Елпатьевский и Кондаков. Первый воздвиг себе громадный дом, который высится над всею Ялтой, второй уезжает в Петербург, чтобы засесть там в Академии, — и рад. Елп<атьевский> бодрится и всегда жизнерадостен, во всякую погоду ходит в летнем пальто; Конд<аков> раздражительно насмешлив и ходит в шубе. Оба часто бывают у меня, и мы вспоминаем о Вас.
Варвара Алексеевна писала*, что она купила участок в Туапсе. Ой-ой, но ведь там скучища ужасная. Там чеченцы и сколопендры, а главное — нет дорог и нескоро они там будут. Из всех русских теплых мест самое лучшее пока — южный берег Крыма, это несомненно, что бы там ни говорили про кавказскую природу. Я недавно был в Гурзуфе* около Пушкинской скалы и залюбовался видом, несмотря на дождь и на то, что виды мне давно надоели. В Крыму уютней и ближе к России. Пусть Варвара Алексеевна продаст или подарит кому-нибудь участок в Туапсе, а я ей найду кусочек пляжа с бухтой, с купаньем в Крыму.
Когда будете на Воздвиженке, то передайте мой поклон и привет Варваре Алексеевне, Варе, Наташе и Глебу. Воображаю, как выросли Глеб и Наташа. Вот если бы вы все приехали сюда на Пасху, то я посмотрел бы на вас всех. Не забывайте меня, пожалуйста, и не сердитесь. Шлю Вам сердечные пожелания, крепко жму руку и обнимаю.
Ваш А. Чехов, d’Académie.
Худекову С. Н., 19 января 1900*
3007. С. Н. ХУДЕКОВУ
19 января 1900 г. Ялта.
19 янв. 1900.
Многоуважаемый Сергей Николаевич!
Будьте добры, сделайте распоряжение, чтобы контора выслала мне новогодний номер, в котором помещен мой рассказ «На святках»*. Контора присылала мне уже два раза, да всё старый, напечатанный в рождественском номере*. Я надоел Вам? Что делать! Я, как Исав, получивший чечевицу*, обязан всякий новый рассказ наклеивать и отсылать брату моему Иакову, живущему на Мал<ой> Морской, 22.
Позвольте пожелать Вам всего хорошего и пребыть искренно уважающим.
А. Чехов.
Ялта.
Если бы здесь, в Ялте, знакомые получали «Петерб<ургскую> газету», то я переписал бы рассказ, не беспокоил бы Вас так часто.
Россолимо Г. И., 21 января 1900*
3008. Г. И. РОССОЛИМО
21 января 1900 г. Ялта.
21 янв. 1900.
Дорогой Григорий Иванович, соответствующее PS в автобиографии сделать можно*, но лучше подождать общего собрания Академии, когда будут произведены окончательные выборы.
То, что у меня, по-видимому, подходит для детей — две сказки из собачьей жизни*, посылаю Вам заказной бандеролью. А больше у меня, кажется, нет ничего в этом роде. Писать для детей вообще не умею, пишу для них раз в 10 лет и так называемой детской литературы не люблю и не признаю. Детям надо давать только то, что годится и для взрослых. Андерсен, «Фрегат Паллада», Гоголь читаются охотно детьми, взрослыми также. Надо не писать для детей, а уметь выбрать из того, что уже написано для взрослых, т. е. из настоящих художеств<енных> произведений; уметь выбрать лекарство и дозировать его — это целесообразнее и прямее, чем стараться выдумать для больного какое-то особенное лекарство только потому, что он ребенок. Простите сие медицинское сравнение. Оно, пожалуй, теперь как раз вовремя, ибо я вот уже 4 дня занимаюсь медициной, лечу себя и мать. Должно быть, инфлуэнца. Жар и голова болит.
