– Давно здесь сидишь?

– Не очень.

– Мы ведь договорились на полдень, да?

– Точно. На полдень.

– Пришел с работы?

– Нет, – качает головой Бен. – Сегодня выходной.

Открываю рот, намереваясь сказать, что можно было встретиться где-нибудь в другом месте, чтобы ему не пришлось ехать сюда из Верхнего Вестсайда, но прикусываю язык, когда до меня доходит, что Такер может жить здесь поблизости, в окрестностях парка Грэмерси. Поэтому просто киваю и интересуюсь:

– Взял отгул?

– Ага, – тянет Бен и расстегивает молнию толстовки на несколько сантиметров – достаточно, чтобы я увидела его старую футболку с концерта «REM». Помню, как он купил ее в тот вечер, когда чуть не поймал губную гармошку Майкла Стайпа. А в левом рукаве этой футболки дырка, в которую я раньше постоянно продевала палец.

Через минуту приходит официантка и спрашивает, готовы ли мы сделать заказ. Изъявляем готовность, хотя я еще и не думала о еде. Бен заказывает сэндвич с копченой грудкой индейки.

– Мне то же самое, – говорю я, потому что это требует меньших усилий, чем любой другой вариант.

– Что будете пить? – не отступает официантка.

– Колу, пожалуйста, – брякаю я, хотя кофеин – последнее, что мне сейчас нужно.

Она кивает, забирает у нас меню и шустро уходит. А я думаю: «И что дальше?»

Бен прерывает недолгое молчание:

– Слушай, я уже знаю, почему ты захотела сегодня встретиться, Клаудия.

– Правда? – а я до сих пор гадаю, зачем мне это понадобилось. Чтобы поздравить его с помолвкой? Или отговорить от помолвки? Выжидательно смотрю на Бена, надеясь, что он скажет все за меня.

– Ага, – Бен проводит рукой по волосам и утыкается взглядом в стол. – И это очень великодушно с твоей стороны.

– Правда? – повторно удивляюсь я. Бен, наверное, думает, что я пришла лично его благословить. Считает бывшую жену зрелой и великодушной. Убеждаю себя, что должна оправдать его чаяния.

Бен кивает. Затем расстегивает молнию до конца и снимает толстовку. Стреляю глазами на знакомую дырку, выдавливаю улыбку и говорю:

– Ну, спасибо.

Знаю, что должна сказать больше, сказать все, что он от меня ждет, но не могу вымолвить ни слова. Просто не могу себя заставить произнести поздравление и проститься навсегда.

Поэтому лишь слабо шепчу:

– Я хочу, чтобы ты был счастлив.

Вот и все – на большее я не способна.

Повисает долгая пауза. Бен вертит в пальцах пачку леденцов без сахара, а я поправляю свою куртку на спинке соседнего стула. Мы одновременно смотрим друг на друга, и я с удивлением вижу в лице Бена сожаление.

– Я тоже хочу, чтобы ты была счастлива, Клаудия. Очень хочу. Но, извини, не могу тебе позволить сделать это.

Пытаюсь переварить его слова, но не нахожу в них смысла.

– Сделать что? – уточняю я.

– Выйти замуж за Ричарда, – выпаливает он, указывая на кольцо на моей левой руке.

– Что-что? – переспрашиваю я, окончательно запутавшись.

Бен говорит тихо и очень быстро:

– Я знаю, что ты пришла сообщить о своей помолвке с Ричардом. И уверен, тебе кажется, что в нем ты нашла что-то, чего не было у нас: обещание той жизни, какую ты хочешь, которую заслуживаешь. Я понимаю, что уже опоздал, слишком опоздал. Клятвы нарушены, мосты сожжены. Но я не могу не сказать тебе, Клаудия, я должен сказать, что люблю тебя всем сердцем и готов на все, чтобы тебя вернуть. Мне не нужен ребенок. Я не хочу ребенка, если он не от тебя. Я не хочу никого и ничего, кроме тебя.

Я цепенею и лишаюсь дара речи. Просто не могу поверить, что действительно это слышу. Это мои слова, те самые слова, которые я хотела сказать Бену, порывалась много-много раз – по крайней мере пока не увидела кольцо Такер. Мне сложно переварить все сразу, поэтому начинаю с простого вопроса. Смотрю на Бена и спрашиваю:

– А что насчет Такер?

– А что с ней? – переспрашивает Бен с таким же огорошенным видом, как я себя чувствую.

– Разве ты на ней не женишься?

Бен смеется и отрицательно мотает головой.

– Но я видела ее кольцо, – настаиваю я.

– Клаудия! Такер помолвлена с каким-то парнем по имени Стив, – веселится Бен. – Они вместе работают. С чего ты вообще решила, будто то кольцо подарил ей именно я?

– Но вы же вместе бежали марафон… – бормочу я, чувствуя себя по-дурацки из-за всей этой истории с поисковиком.

– Ну да. Именно это обычно и делают с партнерами по бегу, – пожимает плечами Бен. – Вместе бегут марафон.

Меня переполняет облегчение, такое восхитительное, что оно больше походит на радость. Будто я жила с неизлечимой болезнью и сию минуту узнала, что диагноз был поставлен неправильный. Узнала, что проживу долгую-долгую жизнь. Из горла вырываются какие-то звуки, но я не уверена, смех это или слезы. Скорее всего, и то, и другое.

– Ну а я не выхожу замуж за Ричарда, Бен. Я с ним даже больше не встречаюсь.

– Не встречаешься? – переспрашивает он. – Но Энни сказала, он подарил тебе кольцо.

– Подарил, – киваю я, снимаю перстень с пальца и кидаю в сумочку. Вытираю слезы, потом уточняю: – Но это было не обручальное кольцо, а так, просто.

Бен расплывается в улыбке:

– Значит, у тебя никого нет?

– Ага, – отвечаю я. – А у тебя тоже никого?

Все еще улыбаясь, он кивает. Затем, внезапно посерьезнев, тянется к моим рукам. Я вкладываю кисти в его ладони. Меня захлестывает тепло и ощущение благополучия, лишая дара речи. Отчаянно хочется признаться Бену, что я пришла к тем же выводам по поводу наших отношений. Что я бы сделала все, лишь бы вернуть его, даже если бы мне пришлось родить ему ребенка. Что я почти захотела ребенка от него. Что все, чего я желаю, – разделить с ним жизнь, какой бы она ни была.

И я все это ему скажу. Скоро. Но прямо сейчас я просто сжимаю его руки и смотрю в глаза единственному мужчине, которого любила и люблю по-настоящему.

Довольно долго мы молчим, а потом я наконец говорю:

– Даже не верится, что ты свободен.

– Так и есть, – кивает Бен. – Но я собираюсь пригласить кое-кого на свидание.

– О, неужели? – с улыбкой подхватываю я. – И кого же?

– Бывшую жену, – вздыхает Бен. – Как думаешь, она согласится?

– Думаю, да, – не колеблюсь я. – Для тебя она согласится на что угодно.

На календаре канун Рождества и уже почти стемнело – мой любимый час в году.

Мы с Беном в машине, пересекаем мост Триборо на пути к дому Дафны и Тони. Сегодня мы впервые увидим их сына, Лукаса, который родился три дня назад, точно по расписанию, – самый чудесный подарок им на Рождество, какой только можно вообразить.

Тихо играет музыка – по радио передают песню Нэта Кинга Коула «На Рождество я буду дома». Бен держит руль двумя руками в классической позе водителя. Обычно он ведет себя более расслабленно, даже когда движение плотное, и мне приходит в голову, что он напряжен из-за предстоящей встречи с моей семьей. Спрашиваю, так ли это, и признаюсь, что и сама нервничаю насчет визита к его родным завтра днем.

Словно пойманный на горячем, Бен перехватывает руль снизу одной рукой и говорит:

– Возможно, я действительно немного волнуюсь, но, скорее, просто предвкушаю встречу со всеми ними.

– Даже с моей терехнутой матушкой? – с улыбкой поддразниваю я.

– Даже с терехнутой старушкой Верой, – подтверждает Бен, укоризненно качая головой. – Я люблю все, что имеет к тебе отношение.

Наклоняюсь и целую его в щеку. Мы воссоединились всего месяц назад, и разные мелочи до сих пор приводят меня в восторг. Например, уколы его щетины всего через несколько часов после бритья. Совместные поездки в автомобиле. Прослушивание рождественской музыки. Все, что мы делаем вместе с Беном, кажется новым, исполненным смысла и возвышенным. Подозреваю, такой эффект продлится еще очень долго. Может быть, всегда.

Полчаса спустя мы съезжаем с Лонг-Айлендской магистрали и поворачиваем на Хантингтон. Уже совсем стемнело. Бен указывает на серебристую луну и россыпь звезд, не видимых с Манхэттена.