Цезарь охотно пошел на решительное сражение. В своих «Записках» он дает яркую картину знаменитой Фарсальской битвы (9 августа 48 г.). Войско Помпея было построено следующим образом. На левом фланге стояли те два легиона, которые были в свое время переданы ему Цезарем по решению сената. Здесь же находился и сам Помпей. Центр построения занимал Метелл Сципион с сирийскими легионами. Еще один легион, объединенный с испанскими когортами, которые удалось переправить Афранию, был размещен на правом фланге. Эти войска Помпей считал наиболее надежными. Остальные части, в том числе и добровольцев-ветеранов, он распределил по всему фронту. Семь когорт были оставлены для охраны лагеря. Так как правый фланг построения примыкал к крутым берегам речки, то вся конница, все стрелки и пращники были сосредоточены на левом фланге.
Цезарь поместил 10-й легион на правом фланге; а на левом — 8-й и 9-й, поскольку последний сильно поредел после сражения под Диррахием. На левом фланге он поручил командование Марку Антонию, на правом — Публию Сулле, в центре — Домицию Кальвину. Сам он находился против Помпея. Опасаясь того, чтобы его правое крыло не было обойдено превосходящими силами вражеской конницы, Цезарь, отобрав по одной когорте из каждого легиона третьей линии, образовал таким образом четвертую линию и предупредил воинов, что исход сражения, вероятнее всего, будет зависеть именно от них. Вместе с тем он запретил третьей линии идти в атаку до его сигнала.
Так как Помпей дал приказ ждать в строю, не двигаясь с места, нападения со стороны противника, дабы при этом фронт нападающих растянулся, то первый удар был нанесен пехотинцами Цезаря. Это произошло так. Одновременно с сигналом к наступлению Цезарь обратился к одному из своих опытных, лично ему известных центурионов: «Гай Крастиний, каковы у нас надежды на успех и каково настроение?» Тот громко отвечал: «Мы одержим, Цезарь, полную победу. Сегодня ты меня похвалишь живым или мертвым!» С этими словами он первый ринулся на врага, увлекая за собой солдат целого манипула.
Пока в центре развертывалось ожесточенное сражение пехотинцев, конница Помпея, как и следовало ожидать, потеснив более слабые кавалерийские части противника, начала обход незащищенного правого фланга Цезаря. Заметив это, Цезарь немедленно дал сигнал когортам специально образованной им четвертой линии. Они с такой яростью бросились на всадников, стремясь поражать их в глаза и лицо, что те не устояли и обратились в бегство. Стрелки и пращники, оставшись беззащитными, подверглись почти полному истреблению.
Собственно говоря, этой удачной атакой и был совершен решающий перелом в ходе боя. Для его закрепления Цезарь ввел в дело свежие войска третьей линии. Этого напора помпеянцы уже не смогли выдержать, и бегство стало всеобщим. Но в отличие от своего противника Цезарь не удовлетворился такой неполной победой и сумел добиться того, что его солдаты, изнуренные боем и жарой (сражение затянулось до полудня), тем не менее атаковали вражеский лагерь и ворвались в него.
Помпей, увидев, что его конница рассеяна, а те части, на которые он более всего полагался, обращены в бегство, пал духом настолько, что «походил на человека, которого божество лишило рассудка». Он удалился в палатку, предоставив дальнейший ход боя своему течению, и, только когда солдаты Цезаря уже проникли в самый лагерь, он очнулся, скинул с себя боевые доспехи и вместе с немногими друзьями через задние ворота лагеря ускакал по направлению к Лариссе. В лагере Помпея победители, к своему удивлению, увидели нарядные беседки, столы, уставленные серебряной посудой, пол в палатках был выложен свежим дерном, причем некоторые палатки, например Лентула да и других военачальников, были увиты плющом. Все недвусмысленно указывало на то, что накануне сражения у приближенных Помпея не было даже тени сомнения в успехе.
Так как отдельные отряды разгромленного войска пытались сначала спастись на окрестных холмах, а затем отойти к Лариссе, то Цезарь начал их преследование. На следующий день после Фарсальской битвы они капитулировали. Победитель и на сей раз обошелся с побежденными весьма мягко: все были помилованы. Более того, Цезарь распорядился сжечь захваченную в лагере корреспонденцию Помпея, дабы не обнаруженные до сих пор связи (и сторонники) его соперника так и остались нераскрытыми.
В тот же день Цезарь с несколькими легионами достиг Лариссы. Однако Помпея здесь уже не было: через Темпейскую долину, не зная отдыха ни днем, ни ночью, он со своими спутниками доскакал до берега моря. Ему удалось найти торговое судно, хозяин которого согласился принять его на борт вместе со спутниками.
Таков был итог балканской кампании и ее апофеоза — Фарсальской битвы. По подсчетам самого Цезаря, потери сторон в этом сражении оказались таковы: Помпей потерял убитыми около 15 тысяч, а пленными более 24 тысяч человек, причем во время бегства из лагеря на холмы погиб старый непримиримый враг Цезаря — Домиций Агенобарб. Было захвачено 180 воинских знамен и девять легионных орлов. Что же касается потерь Цезаря, то у него погибло якобы не более 200 солдат, но — и это была тяжелая утрата! — 30 заслуженных центурионов.
Итак, сражение при Фарсале завершило балканскую кампанию. До сих пор театром гражданской войны служила сначала территория Апеннинского, а затем Балканского полуострова.
Что касается дальнейшего хода военных действий, и прежде всего испанской кампании, то уже самое решение Цезаря, отказавшись от немедленного преследования Помпея, направиться в Испанию свидетельствует о том, какое значение придавал Цезарь провинциям и насколько опасным для успешного исхода всего дела он считал испанские связи Помпея. Более того, готовясь к испанскому походу, Цезарь считал необходимым укрепить и собственные позиции в ближайших к Риму провинциях.
В дальнейшем ходе испанской кампании поддержка местных общин имела не менее важное значение. Не говоря уже о наборе вспомогательных войск из провинций как помпеянцами, так и Цезарем, огромную и даже решающую роль играл вопрос о политической поддержке местных правящих кругов. Недаром легат Цезаря Фабий в самом начале кампании стремился прощупать их настроения. А когда после первых неудач похода произошел наконец явный перелом к лучшему, то сам Цезарь, перечисляя причины изменения ситуации, на одно из первых мест выдвигал факт перехода на его сторону пяти крупных испанских общин.
Суммируя приведенные выше примеры, нельзя не прийти к выводу, что и сама Италия, и провинция не только были театром войны, но принимали достаточно деятельное участие в военной и политической борьбе, оказывая поддержку то одной, то другой борющейся стороне. Едва ли есть возможность выяснить, какой из сторон принадлежало в этом смысле преимущество, тем более что позиции отдельных общин неоднократно менялись в зависимости от успехов или неудач соперничающих полководцев.
Мы знаем, что Помпей бежал, когда солдаты Цезаря ворвались в лагерь. Дальнейшая судьба его сложилась трагически.
Помпей прибыл сначала в Митилену на Лесбосе, где в то время находились его жена Корнелия и один из сыновей. Затем он некоторое время еще продолжал плавание. У него возник довольно фантастический план искать прибежища в Парфии[1], где, по его мнению, он мог стать во главе огромного войска. Однако этот план, когда он поделился им с ближайшими друзьями, был категорически отвергнут. Взяло верх предложение отправиться в Египет — богатую страну, находившуюся сравнительно близко, малолетний правитель которой Птолемей был сыном царя Птолемея Авлета, обязанного своим троном в значительной мере именно Помпею.
Кораблю Помпея и нескольким кораблям, на которых находились его спутники (свита его за это время увеличилась, среди спутников Помпея были снова военачальники и сенаторы), удалось пересечь море беспрепятственно. Узнав, что Птолемей стоит с войском у города Пелусия (он вел тогда войну против своей сестры Клеопатры), Помпей направился именно туда, выслав предварительно послов.
