Как Орда.

Он знал, что это было не то решение, которое он должен был принять. Не то решение, которое принял бы любой другой синий дракон.

Но другой синий дракон не был Калесгосом. А сердце Калесгоса билось в такт ударам его мощных крыльев.

Запланированное совещание, полное карт, фигурок, перекусов и частых бурных дебатов, затянулось на четыре с половиной часа, когда Маркус Джонатан, наконец, объявил перерыв.

Джайна надеялась, что проведет эти драгоценные минуты отдыха в одиночестве. Казалось, она слишком долго мечется от одной проблемы к другой, когда каждый нуждается в ее мудрости, советах, способностях. Совсем недавно такой проблемой для нее стало исчезновение Радужного Средоточия. О своем участии в решении этой задачи Джайна старалась думать как можно меньше, так как каждый раз в ее душе вспыхивала борьба со страхом, что ее способности окажутся бесполезными - даже для бывшего Аспекта синих драконов. Сейчас же основной проблемой стало уничтожение Ордой крепости Северной Стражи, и она обратила свой взор в сторону родного города.

Джайна никогда не была особо светской девушкой, предпочитая менее благозвучным и более энергичным развлечениям балов и прочих вечеринок усладу уединения среди книг и свитков. Она осталась такой же будучи взрослой женщиной, хотя став известным дипломатом ей приходилось посещать подобные мероприятия больше, чем того требовали ее официальные полномочия. Ей нравилось вести переговоры лично, один на один, если это было возможно. И когда переговоры заканчивались, договора подписаны, и в ее честь произносились тосты, волшебница возвращалась домой, в Терамор, стремясь к своей относительной изоляции и неторопливому бытию. Сейчас в Тераморе царило большее оживление, чем Джайна когда-либо видела в Лордероне. Город был переполнен мужчинами и женщинами, излучавшими силу, власть и решительность. Нарушенное одиночество Джайны было подобно разбитому зеркалу, от которого остались одни осколки, отражавшие хаос и спешку.

Не все в Тераморе ценили едкий запах близких к городу болот, но когда Джайна вышла на улицу, то поймала себя на том, что улыбается. Вряд ли болотные испарения можно было сравнить с изысканными ароматами яблонь и цветов Даларана ее детства или с чистым благоуханием сосен Лордерона. Но для нее это был запахом ее дома.

Длинная тень легла ей под ноги. Джайна подняла глаза и увидела темный силуэт, закрывший солнце. Дракон сделал несколько кругов, становясь все больше, спускаясь на землю, и Джайна почувствовала, как на ее губах расцвела улыбка, пока она махала Калесгосу.

Теперь места для его приземления здесь было существенно меньше, и Джайна заметила, что он отклонился от курса в сторону песчаных пляжей Зловещего берега. Джайна отправилась к воротам – ныне постоянно закрытым и охраняемым – и нетерпеливо взмахнула рукой, давая знак, чтобы их открыли. Она поспешила к холмам на берегу, огибая огромных черепах, медленно ползущих из океана на берег и обратно.

Песчаная коса не была настоящим пляжем, а лишь небольшой песчаной областью, где Кейлек аккуратно приземлился. Он принял облик полуэльфа, видя, как Джайна спешит к нему. Джайна замедлила шаг, подойдя к нему, вдруг осознав, что ее импульсивный девичий порыв быстрее приблизиться к Калесгосу выглядел весьма неподобающе для женщины ее возраста и положения. Ее щеки пылали, и она не могла определить от смущения это или из-за спешки.

Его улыбка при виде ее озарила его красивое лицо, и она почувствовала прилив надежды, беря его за руку.

- Ты нашел его?

Улыбка Калека дрогнула.

- К сожалению, нет. Оно по-прежнему движется слишком беспорядочно, чтобы я мог отследить его местоположение.

Джайна сочувственно покачала головой.

- Очень жаль, - сказала она. - Нам всем.

- Мне тоже. Но ответь мне… ты, кажется, расстроена? Переговоры проходят не слишком удачно? Я думал, столько мудрых советников быстро найдут способ победить Орду и скоро отправят ее воинов домой к своим матерям, убедив их приняться за вязание и выращивание котят.

Ей стоило бы посмеяться над этим.

- Мне действительно повезло, что так много умудренных опытом людей собралось здесь. Но… это может обернуться проблемой.

Калек посмотрел на ворота Терамора.

- Должно быть, тебе пора возвращаться?

- У меня есть немного времени.

Он взял ее за руки, опустил одну, держа другую, и показал путь, которым они должны были идти по пляжу.

- Расскажи мне, - только и сказал он.

- Они… очень воинственны.

- Они генералы.

Джайна расстроено махнула рукой. Интересно, почему она не отпускала руку Кейлека, пока они шли вдоль берега?

- Конечно, но… Здесь замешаны не только суровые нужды войны. Для многих из них это личное. Я знаю, что этого и стоило ожидать. Ты знаешь мою историю, Кейлек. Мой брат погиб от рук Орды, а после и отец. Я решила не следовать его пути, а стремиться к миру. Если кто и должен испытывать ненависть и горечь, то это я. Тем не менее, когда я слышу, как они говорят об Орде оскорбительно и бессердечно, то испытываю лишь сожаление. Да, я хочу защитить свой дом. Хочу вернуть Орду обратно на ее земли, где она не будет, как сейчас, прямой угрозой. Но я не хочу вырезать ее воинов или насаживать их головы на пики.

- Никто не будет винить тебя, если ты вдруг совершишь нечто подобное…, - начал Калек.

- Но я не пойду на такое! Я не…, - Джайна замолчала, подыскивая слова. - Мой отец стремился не только к победе. Он ненавидел орков, хотел уничтожить их. Стереть с лица Азерота. Так же, как и некоторые из этих генералов.

Она посмотрела на Калесгоса. Его лицо было обращено к ней профиль, его черты лица были непорочны и совершенны, будто нанесенные несколькими идеальными штрихами искусного художника. Его брови были нахмурены, когда он слушал ее, а взгляд устремлен в землю, чтобы не оступиться, пока они шли. Почувствовав на себе ее взгляд, он тоже поглядел на нее. Джайна еще не осознала, насколько сильное чувство горело в его синих глазах.

- Ты их очень любила, - мягко сказал Кейлек. - Своего отца Даэлина и своего брата Дерека.

- Разумеется, - ответила Джайна. Внезапно она почувствовала, что не может смотреть в эти добрые голубые глаза, поэтому опустила взгляд на свои сапоги, песок и коряги. - Я чувствовала себя виноватой… когда они погибли.

- Твой отец погиб от рук орков, но позже вы с Траллом стали большими друзьями. А твой брат, - сказал Калек; голос его стал мягче, и в нем появились печальные нотки, - был убит одним из красных драконов, подчиненным орками.

- А теперь я дружу с драконом, - сказала Джайна, пытаясь облегчить тяжесть момента.

Кейлек слегка улыбнулся, но улыбка эта не коснулась его глаз.

- И ты думаешь о том, что твой отец сказал бы о твоем выборе сейчас, - сказал он.

Джайна кивнула, ошеломленная тем, насколько глубоко, казалось, он ее понимал.

- Как ты считаешь, есть ли в данном случае заслуга его влияния?

- Нет, - покачала светловолосой головой Джайна. - Но нелегко слушать полные ненависти речи. Это… как отголоски прошлого. И я не думаю, что ожидала или была готова услышать подобное. Но как я могу сказать им, что они не правы в своих гневе и боли, когда они столь многое видели и так много потеряли?

- Не их гнев и боль огорчают тебя, - ответил Кейлек. - Никто не может с чистой совестью сказать, что на твою долю выпало меньше и того, и другого. Просто их выводы, сделанные из всего пережитого, отличаются от твоих. А в разном видении вещей нет ничего плохого. Но опасаешься ли ты, что их ненависть сделает их ненадежными командирами в битве?

Джайна подумала над вопросом и ответила:

- Нет.

- Тогда, думаю, они тоже не считают, что твое миролюбие может повлиять на твою способность сражаться и защищать свой город.

- Значит, это не имеет значения – как они себя чувствуют, как себя чувствую я?

- Это имеет большое значение. Но вы едины в одном – город не должен пасть. А сейчас это самое главное.