Близилось время сумерек, и размытые теплые оттенки дня растворялись в холоде синевы и пурпура. Над Хладаррой воздух жалил льдинками. Кто бы угодно встопорщил шерсть или закутался поплотнее в плащ, защищая глаза. Но не громадный синий дракон, медленно взмахивающий крыльями, не обращая внимания на снег и холод. Он поднялся в воздух, ища освежающего порыва испестренного снегом ветра, в тщетной попытке очистить разум и успокоить дух.

Калесгос будучи молодым по драконьим меркам стал свидетелем значительных перемен в своем роду. И, как ему казалось, синим драконам они дались нелегко. Они дважды потеряли своего любимого Аспекта, Малигоса – сначала тот сошел с ума, оставив стаю на долгие века, а лишь успев оправиться – умер. По злой иронии синие драконы – своего рода интеллигенция, и в то же время, стража магии Азерота – были стаей, наиболее склонной к миру и порядку, а потому едва ли способной противиться воцарившемуся хаосу.

И все же даже посреди происходящего беспредела, они остались верны себе. Натура синей стаи была такова, что они предпочли отстаиваемой Аригосом – кровным наследником Малигоса – не знающей каких бы то ни было уступок, позиции более мягкую, более радостную сторону Калесгоса.

И тот выбор, как оказалось, был верным. Аригос, вовсе не желая становиться истинным хранителем магии, тайно предал свою стаю. Он пообещал выдать своих драконов весьма злому – и не менее безумному – дракону Смертокрылу, стоило бы им только присягнуть Аригосу. Но синие драконы объединились со своими красными, зелеными и бронзовыми собратьями – и одним необычным орком – чтобы сокрушить ужасного монстра.

Но когда Калесгос парил по темнеющему небу, над исчезающим внизу снегом, он думал, какой же жертвой была для стай та победа. У них не было больше Аспектов, хотя, конечно, бывшие ими драконы остались живы. Победа над Смертокрылом забрала у них все, что они могли дать, и в самом конце сила Аспектов покинула – ушла без остатка – Алекстразу, Ноздорму, Изеру и самого Калесгоса, оставив им только их жизни. Аспекты были созданы для достижения конкретной цели. И с ним они исполнили свою судьбу.

Но у всего этого были и закулисные последствия. Стаи всегда четко представляли себе свою позицию и дальнейшие действия. Но теперь, когда момент, ради которого они были созданы, пришел – и канул – что им оставалось делать? Многие синие драконы уже покинули стаю. Кто-то перед отбытием из Нексуса обращался за его благословением – Калесгос продолжал быть их вожаком, даже без силы Аспекта. Они говорили, что не могут обрести здесь внутренний покой, а потому желают исследовать мир, чтобы найти место, где их оценят. Кто-то же уходил не попрощавшись: был тут – и вдруг исчез. Те, кто остался, либо были не в духе, либо прогибались под гнетущим унынием.

Калесгос несся вниз, давая холодному вихрю обдувать чешую, и раскрывал затем крылья, ловя восходящий поток, но мысли его оставались все так же тяжелы и не веселы.

Очень уж долго, даже во время безумия Малигоса, у синих драконов был путь, по которому им следовало идти. Над ответом на вопрос, чем заняться им теперь, лишь шептались, да обдумывали наедине с собой. Калесгос ничего не мог поделать, но он вопрошал себя, подвел ли он как-то свою стаю? Или им было бы лучше под правлением безумного Аспекта? Ответ был очевиден, и все же… все же.

Он зажмурил глаза от боли – но не от острых как иглы снежинок. Их сердца доверились мне, они пошли за мной. Думаю, я был хорошим вожаком, тогда, а… теперь? Как жить синим драконам – всем драконам – в мире, где Время Сумерек было предотвращено, и перед ними маячила лишь бесконечная ночь?

Он чувствовал себя одиноким. Он всегда считал себя, может, странным выбором на роль лидера синей стаи, поскольку никогда не чувствовал себя "типичным" синим драконом. Пока он летел, подавленный и погруженный в свои мысли, он понял, что есть хотя бы один дракон, который поймет его. Он сделал крен вправо, немного повернув тело, и замахал крыльями, возвращаясь в Нексус.

Он знал, где искать ее.

Киригоса, дочь Малигоса, сестра по кладке Аригосу, сидела в своем человеческом облике на одной из магически парящих сверкающих платформ, опоясывающих Нексус. Она была одета в тонкое открытое платье, ее иссиня-черные волосы были распущены. Спиной она облокотилась на одно из ярких серебряно-белых деревьев, растущих на некоторых платформах. Над ней кружили синие драконы, как уже многие сотни лет, неся непрерывную стражу, хотя, казалось уж, ни здесь, ни где бы то ни было еще, им ничего не угрожало. Киригоса их словно не замечала – ее взгляд был расслаблен и ни на чем конкретно не сосредоточен. Казалась, она затерялась в своих мыслях, но что ее так увлекло, Калесгос так и не узнал.

Она повернулась, чтобы рассмотреть, кто там приближается, и слегка улыбнулась, поняв, что он – не один из стражей стаи. Он приземлился на платформе и принял свой полуэльфийский облик. Улыбка Кири на ее лице теперь заиграла вовсю, и она протянула к нему руку. Он нежно ее поцеловал ее в щеку и уселся возле нее, отдернув свои длинные ноги и положив руки за голову, пытаясь казаться беспечным.

– Калек, – тепло сказала она. – Решил посетить мое место для уединения?

– Так вот что это такое.

– Для меня – да. Нексус – мой дом, и потому мне не нравится уходить от него слишком далеко, но находиться там одной может быть целым испытанием. – Она встала перед ним. – Потому я и прихожу сюда – здесь можно все обдумать. Похоже, у тебя те же причины.

Калек вздохнул, понимая, что все его уловки перед проницательной подругой, которую он считал себе сестрой, были напрасны.

– Я летал, – признался он.

– Ты не можешь улететь от своих обязанностей и, тем более, мыслей, – мягко ответила Киригоса, потянувшись и сжав его руку. – Ты наш лидер, Калек. И ты хорошо с этим справляешься. Аригос уже бы погубил и стаю, и целый мир в придачу.

Калек нахмурился, вспоминая страшное видение, которым Изера, бывший Зеленый Аспект, поделилась с ними не так давно. Это было Время Сумерек – и в нем был Азерот, жизнь с лица которого была стерта. От травы с насекомыми до орков, эльфов, людей; ни твари ни в воздухе, ни под водой, ни на земле, даже могущественные Аспекты погибли от своих же сил. Не избежал этой участи и Смертокрыл, погибнув со всем Азеротом, нанизанный, словно громадный трофей на шпиль храма Драконьего Покоя. Калесгос вздрогнул, вспоминая мелодичный, но ломающийся голос Изеры, рассказывающей о своем видении.

– Да, так и было бы, – сказал Калек, частично, но не до конца, соглашаясь с ней.

Она смотрела на него своими синими глазами.

– Милый Калек, – сказала она, – Ты всегда был… не таким как все.

Несмотря на весь свой мрачный настрой, он сделал дурашливое веселое лицо, ломающее представление об изящных полуэльфах. Киригоса рассмеялась.

– Сам же знаешь.

– Быть не таким – не всегда хорошо, – заметил он.

– Таков уж ты, и именно за это тебя и выбрала стая.

Веселье растаяло, и он угрюмо посмотрел на нее.

– Однако, дорогая Киригоса, – с сожалением проговорил он, – как думаешь, избрала бы меня стая снова?

Для Киригосы одним из важнейших идеалов была правда. Она глядела на него, ища ответ, который стал бы для него утешением, и не был ложью, но не находила его. Калек почувствовал, как замерло его сердце. Если его любимая подруга, его названная сестра не знала, как его поддержать, то опасения его были небезосновательны.

– Я думаю…

Он так и не узнал, о чем она думала, поскольку их беседу прервал внезапные и ужасные звуки - отчаянные и мучительные крики синих драконов. Больше дюжины беспорядочно метущихся драконов появлялось из Нексуса. Один из них резко отлетел от своих товарищей, направляясь прямиком к Калесгосу. Калек так вскочил на ноги, что даже кровь отхлынула от лица. Кири продолжала стоять возле него, подняв руку ко рту.