Правда о гибели Комарова и отстранении Гагарина от полетов стала достоянием гласности лишь в конце 1990-х годов, однако большинство западных специалистов давно знали: у Первого Космонавта возникли некие карьерные затруднения. Еще в 1978 году в своей сенсационной книге «Красная звезда на орбите» Джеймс Оберг, американский писатель, специалист по истории освоения космоса, заявлял:

Гагарин попытался отвлечь себя новыми вечеринками, и разочарованный Каманин замечал в дневнике, что после гибели Комарова и отстранения от полетов процесс разрушения личности Первого Космонавта пошел еще быстрее.

В начале марта 1967 года, последнего месяца жизни Гагарина, в Звездном городке наконец завершили строительство комфортабельного жилого корпуса для космонавтов. Алексей Леонов помнит происходившие там буйные пирушки: вероятно, космонавты хотели как-то отвлечься, забыть хоть ненадолго о страшной смерти Комарова: «Мы встречались в квартире Гагарина чаще, чем у кого-нибудь еще. Традиции гостеприимства сложились еще в Чкаловском, где мы жили раньше. Например, был закон: если припозднишься, раздевайся до пояса и с головой лезь в холодную ванну. Даже если ты знаменитость. Закон есть закон! Традицию заложил Юра: штука в том, что после холодной ванны тебя оживляют большой порцией водки, чтобы ты не простыл. Тогда все стали нарочно опаздывать, чтобы получить водку, которая им причиталась.

Одним из выдающихся гостей был архитектор Комаровский, создатель высотки МГУ, где еще в 60-м году первые космонавты падали в шахту лифта. Его принимали в соответствии со старинными крестьянскими традициями гостеприимства, которые соблюдали даже на борту станции „Мир“: гостю, встречая, дают самую необходимую пищу, так как он мог проголодаться в пути. „Мы отвели Комаровского на верхний этаж, там приготовили хлеб-соль и водку, — рассказывает Леонов. — А потом мы его повели с одиннадцатого на десятый, там тоже — хлеб-соль, водка, и так далее, этаж за этажом. В конце всей этой затеи Комаровский и другие знаменитости сказали: „Много мы в жизни повидали всяких чудес, но такого хлебосольства никогда не встречали!“ Так мы отблагодарили тех, кто построил нам жилье“.

Гагарина такие вечеринки наверняка отвлекали от забот и тревог. Но, когда он возвращался в родной дом, в Гжатск, его тайные страхи, загнанные внутрь, иногда проявлялись.

Его сестра вспоминала: „Да, это было пятого декабря. Он всегда в это время года к нам приезжал и отправлялся на охоту. Он уже собрался выходить, но тут мама вдруг заволновалась. Помню, как Юра сказал: „Меня все в мире о чем-то просят. Я вечно помогаю каким-то совершенно незнакомым людям, а вот ты меня никогда ни о чем не просишь. Никогда не говоришь, что тебе нужно“. Валя и девочки [Лена и Галя] уже ждали его в машине, но у меня было такое чувство, что Юра не хочет нас покидать. По-моему, его что-то тревожило“».

Американские астронавты 60-х очень гордились своими летными талантами, и работодатели из НАСА предоставляли им все возможности оттачивать эти умения в воздухе. В их распоряжение предоставили тренировочные реактивные самолеты «Нортроп Т-38», которыми они пользовались как личным транспортом, летая из одной базы НАСА в другую — из Техаса во Флориду, а оттуда — в Алабаму и обратно. Эти скоростные и легкие самолеты космической эпохи стали для них аналогом служебных автомобилей.

Напротив, пилоты, которых набирали для участия в советской космической программе из различных эскадрилий ВВС, к своему большому неудовольствию обнаруживали, что их летные часы существенно сократились и что теперь им запрещено совершать одиночные вылеты, каким бы ни был их воздушный опыт. Хотя база в Чкаловском, близ Звездного городка, так и напрашивалась в качестве тренировочного аэродрома, космонавтам доставались лишь весьма немногочисленные самолеты. За оснащение Звездного современными реактивными машинами всегда приходилось бороться, и здешнее руководство вынуждено было по большей части «реквизировать» эти летательные аппараты у конкурирующих организаций, в особенности у ВВС. Космонавт Владимир Шаталов, ставший руководителем Центра подготовки после того, как в 1971 году Каманина вынудили подать в отставку, описывал, как было тяжело добывать новые реактивные машины для Звездного городка: «Нам приходится тратить массу нервов на то, чтобы решать самые примитивные вопросы. К примеру, нужны три самолета. Вполне понятно, для какой цели, но, чтобы выбить нужные решения, нам приходится посетить Министерство финансов, Министерство военно-воздушного флота, обходить один кабинет за другим. А время уходит… Мы вынуждены ловчить… Самый сложный космический полет проще, чем все эти земные рогатки. Разве это нормально?»1

Каждому пилоту необходимо налетать минимальное количество часов за год, чтобы не потерять квалификацию. Космонавты в Звездном городке, которые хотели набрать вполне обычное число часов, вынуждены были делить между собой два тренировочных УТИ МиГ-15 [24]с тандемным креслом, едва ли не самые старомодные самолеты в советском арсенале. Первые одноместные истребители МиГ (с двигателями, которые были сделаны на базе разработок, украденных у компании «Роллс-Ройс») поступили на вооружение в далеком 1947 году. В течение 50-х они усовершенствовались, войдя в число самых грозных боевых машин в мире, но к концу 60-х эти устаревшие аппараты находились уже не в лучшей форме. Социалистические страны по-прежнему в больших количествах закупали их, но советские ВВС постепенно переходили на более современную технику. Когда Гагарину после гибели Комарова запретили космические полеты, он хотел показать себя на одном из этих более новых самолетов, но для начала ему требовалось серьезно наверстать упущенное.

Он был самым знаменитым летчиком в мире, но не самым опытным. Намеки на это до сих пор можно обнаружить в музее Звездного городка, где хранятся личные вещи Гагарина. Его журнал полетов — весьма почитаемый экспонат, однако содержащиеся в нем сведения обескураживают. К концу 1959 года, когда его зачислили в первый отряд космонавтов, он налетал в общей сложности 252 часа 21 минуту, из них всего 75 часов в качестве одиночного пилота МиГ-15, сначала в Оренбурге, а затем в Мурманской области, на авиабазе «Никель».

Для молодого лейтенанта ВВС, только начинающего карьеру, показатель не такой уж плохой, хотя большинство космонавтов из его группы имели за плечами около 1500 часов. Если бы он продолжал служить в военно-воздушных силах, он конечно же постепенно поднакопил бы летных часов и стал опытным пилотом истребителя. Но он утратил эту возможность, как только перешел в Звездный городок. За всю свою космическую карьеру, с 1960-го по 1968 год, он налетал лишь 78 дополнительных часов, причем ни один из этих полетов не был одиночным. Иными словами, он летал меньше 10 часов в год.

18 февраля 1968 года Гагарин наконец получил диплом Академии Жуковского, что существенно повышало шансы его карьерного роста, по крайней мере на Земле. Между тем пошатнулись позиции Николая Каманина, его непосредственного начальника в Звездном городке: ведь при катастрофе «Союза» погиб Комаров. Хотя Каманин не мог нести непосредственную ответственность за многочисленные технические неполадки, в числе прочих факторов приведшие к аварии, все же он был одним из армейских руководителей, давших санкцию на этот полет, и это вполне могло стоить ему должности. Существовала реальная возможность, что Гагарина произведут в генералы и назначат руководить подготовкой космонавтов вместо Каманина. Первого Космонавта беспокоило лишь то, как не потерять уважение других космонавтов: многие из них имели гораздо больше летного опыта, чем он, как резко не раз отмечал Береговой.