— Судно, эгой! — заревели они хором, и этот рев, несмотря на бурю, нельзя было не слышать, тем более на таком расстоянии. Однако там не внимали их окрику, и теперь водорез судна был уже не более как в десяти ярдах от борта «Утрехта»; люди, видя, что неизвестное судно сейчас врежется в их судно и перережет его напополам, повскакали на наветренные шкафуты и приготовились ухватиться за ванты и снасти того судна, чтобы успеть перебраться на него прежде, чем затонет «Утрехт». Амина, встревоженная шумом на палубе, поднялась наверх и, подойдя к мужу, взяла его за руку.

— Сейчас столкновение… — проговорил Филипп и не докончил начатой фразы: водорез чужого судна коснулся их борта. Из уст всего экипажа раздался один общий крик; люди протягивали вперед руки, чтобы ухватиться за ванты бугширита неизвестного судна, врезавшегося между мачтами «Утрехта», но руки их ловили воздух! В момент столкновения не ощутилось ни сотрясения, ни удара, ни толчка, между тем судно беззвучно врезалось все дальше и дальше, перерезая «Утрехт» напополам. Но не было слышно ни треска обшивки, ни скрипа частей; его передний парус прошел через их грот, но нигде не оставалось следов разрушения. Неизвестное судно двигалось медленно, как бы постепенно пропиливая «Утрехт». Румсели неизвестного судна прошли через шкафуты «Утрехта», прежде чем Филипп успел прийти в себя.

— Амина, — воскликнул он чуть слышно. — Это «Корабль-Призрак»!.. Мой отец!

Экипаж, пораженный невероятным чудом, которого он был свидетелем, был теперь даже более потрясен, чем раньше сознанием грозящей опасности: одни бросились плашмя на палубу, пряча лицо в ладони, другие побежали вниз; одни молились, другие, казалось, окаменели от ужаса.

Спокойнее других оставалась Амина; она наблюдала, как «Корабль-Призрак» прорезывал их судно; видела на нем матросов, спокойно стоявших, облокотясь на шкафуты, и как бы любовавшихся разрушением, причиняемым ими. Но глаза молодой женщины искали среди них капитана, самого Вандердеккена, и вот, на корме, с рупором в руке, она увидела точный прообраз своего Филиппа: та же смелая, гордая фигура, те же черты, даже приблизительно тот же возраст; не могло быть сомнения: это был преследуемый роком Вандердеккен.

— Смотри, Филипп! Смотри! Видишь, вот твой отец!

— Действительно? Милосердый Бог, это он — он! — и, не осилив своих впечатлений, Филипп покачнулся и без чувств упал на палубу.

Тем временем «Корабль-Призрак» прошел сквозь «Утрехт», и образ старшего Вандердеккена подошел к корме, смотря через гакаборт. Вдруг Амина заметила, что призрак содрогнулся и быстро отвернулся; Амина оглянулась и увидела Шрифтена, который грозил призраку кулаком с вызывающим видом. Теперь «Корабль-Призрак» несся вперед с подветренной стороны и вскоре скрылся из виду в тумане. Еще раньше того Амина увидела, что с Филиппом дурно, но кроме нее и Шрифтена никто не сохранил полного присутствия духа. Ее глаза встретились со взглядом старого лоцмана; она подозвала его и с его помощью отвела мужа в каюту, где уложила на диван.

— Так я видел его, видел своими глазами на этот раз! — проговорил Филипп. — Можешь ли ты еще сомневаться, Амина?

— Нет, Филипп, я не сомневаюсь. Но тебе надо собраться с духом, надо внушить себе бодрость!

— За себя я ничего не боюсь, но ведь ты знаешь, что его появление предвещает гибель и несчастье!

— Так что же! — спокойно ответила Амина. — Я давно к этому была готова и ты тоже! Ты дважды уже терпел крушение и оставался жив, почему же не может этого случиться и со мной? А страданий я не боюсь; и хотя я слабая и хрупкая с виду женщина, но тебе не придется краснеть за меня в минуту опасности; напротив, если я смогу утешить и поддержать тебя, то утешу и поддержу; если я буду в состоянии помочь тебе, то помогу; а если нет, то во всяком случае ты не услышишь ни ропота, ни жалоб, не увидишь ни малодушных слез, ни отчаяния твоей Амины!

— Да, но одно твое присутствие здесь будет внушать мне страх за твою участь, а гибель неминуема!

— Так пусть она идет, но пока тебе следует показаться на палубе, Филипп: команда страшно напугана и взволнована; ты должен их успокоить и подбодрить; они наверное успели уже заметить твое отсутствие!

— Ты права, Амина! — сказал Филипп и, поцеловав жену, вышел из каюты.

«Так значит, все это правда; предостережение было, и надо готовиться встретить беду. Как бы я хотела знать больше!.. О, мать моя, сжалься над твоей дочерью и открой ей во сне твое мистическое искусство, которое я, по молодости лет, забыла! Правда, я обещала Филиппу не прибегать к нему иначе, как только в разлуке с ним, но меня томит тяжелое предчувствие и покидает бодрость при одной мысли о предстоящей разлуке!» — шептала про себя Амина, оставшись одна;

Тем временем Филипп вышел на палубу, где застал весь экипаж и даже Кранца в ужасном унынии; он еще помнил первое появление «Корабля-Призрака» и страшную катастрофу, случившуюся тогда, и потому это вторичное видение совершенно сразило его.

— Мы не увидим больше гавани, сэр! — сказал он Филиппу, когда тот подошел к нему.

— Молчите, Кранц, люди могут услышать!

— Что из того?! Они и сами все знают, что мы должны погибнуть!

— Но это вовсе не так! — возразил Филипп. — Ребята! — обратился он к матросам. — Что какое-нибудь несчастье приключится с нами, это весьма вероятно, можно даже сказать, почти неизбежно; я уже раньше не раз видел «Корабль-Призрак», и каждый раз за этим следовало какое-нибудь несчастье. Но вы видите меня перед собою живым и здоровым, а потому видеть «Корабль-Призрак» еще не значит непременно погибнуть! Мы можем спастись, как спасся я, Кранц и многие другие. Но для этого мы должны делать все, что в наших силах, и уповать на Бога. Вы сами видите, что буря быстро стихает, и через несколько часов будет прекрасная погода. Я говорю, что видел «Корабль-Призрак» не раз, и не боюсь увидеть его еще много раз. Мингер Кранц, прикажите принести наверх спирт: люди достаточно поработали в эту бурю, им надо подкрепиться.

Одна мысль о раздаче спирта уже подбодрила матросов. Наутро море было спокойно, погода ясная, и «Утрехт» весело продолжал свой путь.

Последовавший затем долгий ряд прекрасных дней при легком попутном ветре вскоре заставил экипаж забыть о грозном видении, предвещавшем гибель. Они прошли Малакский пролив и вошли в пределы Полинезийского архипелага. Филиппу было предписано зайти для возобновления припасов и за получением инструкций на маленький островок Ботон, принадлежавший тогда Голландии. Они прибыли туда вполне благополучно и, простояв двое суток, вышли снова в море, рассчитывая пройти между Целебесом и Галаго.

Погода продолжала стоять ясная, и ветры дули не сильные; они подвигались с большой осторожностью из-за обилия рифов и течений, а, главное, большого обилия пиратских судов, которые положительно опустошают эти воды. Но и здесь «Утрехт» прошел благополучно и находился немного севернее Галаго, когда их вдруг застигнул мертвый штиль, а течением стало относить судно к востоку. Штиль продолжался несколько дней кряду, и они нигде не могли найти якорного места; наконец, благодаря все тому же течению их занесло в группу островов и островков, лежащих к северу от Новой Гвинеи.

Здесь им удалось спустить якорь, и на ночь убрали паруса. Падал небольшой частый дождик, и погода стояла туманная; вахтенные были расставлены повсюду из опасения неожиданного нападения пиратов. Течение, обладавшее быстротой от 8 до 9 узлов в час по направлению к берегу, могло дать пиратам возможность подойти к «Утрехту» незамеченными.

Время было после полуночи, когда Филипп, спавший в каюте, был внезапно разбужен сильным толчком. Полагая, что на них наскочило какое-нибудь пиратское судно, он вскочил и выбежал наверх. Кранц бежал наверх, даже не успев одеться. В этот момент последовал второй толчок, и судно накренилось влево; тогда Филипп сразу понял, что «Утрехт» сел на мель.