Троица почти прошла большую часть платформы, как Кирилл Павлович нарушил тишину и вновь задал наболевший вопрос:

— А чем же, как вы их называете, «толстопузы» платят охране, если у вас в метро запрещены денежные средства?

Игорь насторожился.

— Что значит «у вас в метро»? Вы, я погляжу, не местный. Совсем ничего не знаете. — Вдруг его лицо расплылось в улыбке, больше прежней; подняв руку перед лицом Кирилла Павловича и раздвинув пятерню он произнес. — Такой большой и такой глупый. — Эти слова он выговорил с довольно странным и не знакомым старику акцентом, и все же расценивать это как упрек было нельзя, потому что Вова немедленно рассмеялся. Судя по всему, это была какая-то местная шутка. Ну что ж, у каждого свои мыши в голове. — Не обращайте внимания. — Игорь перестал смеяться и опустил руку. — Вообще охране платят, если так можно выразится, жильем. Они работают, а им и их семьям правительство выделяет жилые блоки в Гидре. И тут-то самая проблема, что их практически невозможно подкупить. Никто не хочет терять жилье и голову от небольшой взятки.

— А как же вам удалось договориться с охраной на блокпосту?

— Ну, я же не говорю, что ВСЕ неподкупны. Скажите мне, кто в наше время откажется от провизии? Ее у нас катастрофически на всех не хватает, а тут всего-то нужно пропустить трех «придурков» и обеспечить запасы семьи на месяц вперед. — Игорь потряс своим рюкзаком, где друг о друга постукивали, набитые едой, консервные банки.

— Ну, впрочем, весьма логично. — Покачал головой Кирилл Павлович.

К этому времени троица уже успела дойти до входа в туннель и спрыгнуть на пути. Буквально тут же, в ста метрах от платформы, во весь туннель возвышались «ставни», с огромными прожекторами, работающими в пол-силы. На «ставнях» сидели пулеметчики, смотрящие куда-то в темноту, и нервно покуривали. Внизу распростерлись мешки с песком и два пулеметных гнезда. Рядом с ними стояли еще пятеро часовых, остальные сидели в сторонке рядом с костром. Только сейчас Кирилл Павлович начал осознавать, что станция была неприступна, и опасаться за собственную жизнь ее жителям не приходилось. Если только от рук «толстопузов»…

— Вы пока тут постойте, а я пойду, договорюсь. — Игорь поправил рюкзак и направился к блокпосту. Кирилл Павлович и Вова остались ждать его у края платформы.

Отсюда было прекрасно видно, как часовые неодобрительно восприняли появление Игоря на своем посту. К нему навстречу вышел человек в зеленом берете и что-то укоризненно сказал. Игорь приобнял часового, и они направились в ближайшее техническое помещение, находившееся сразу перед «ставнями». Через какое-то время они вышли с довольными лицами и пожали друг другу руки. Игорь хотел было позвать жестом старика и Вову, как вдруг резко осекся и изумленно уставился на блокпост. Из глубины туннеля появился сильный и мощный луч, разгонявший темноту и падающий на небольшую стекляшку под самым сводом туннеля. В этот же момент один из сидящих на «ставнях» часовых зазвенел в колокол и огромные ворота начали медленно закрываться. Тут все было понятно и без слов — тревога. Игорь обернулся к напарникам и резким жестом дал понять, чтобы те уходили. Часовой в зеленом берете подбежал к стоявшей на небольшом столике рации и принялся что-то повторять. Ворота поскрипывали, издавая противный металлический скрежет, и через какое-то время захлопнулись; сидевшие вверху пулеметчики одновременно передернули затворы. Настала тишина, было слышно, как главный часовой говорит по рации. Голос до старика долетал приглушенно, и некоторые вещи он так и не сумел разобрать.

— … точно. Задержать,… понял. — Мужчина положил рацию на стол и кивнул в сторону Игоря. — Взять его!

От этих слов сердце у Кирилла Павловича упало, а голова вообще перестала соображать. Вова схватил старика за плечо и потащил обратно на платформу. Там уже начинали толпиться люди, кучами выходящие из подсобных помещений, где находился главный вход в Гидру. Станцию наполнил гул человеческих голосов и странные крики, доносящиеся из вагонов.

Вова поспешил слиться с толпой, чтобы часовые из туннеля не смогли их сразу найти. В голове у Кирилла Павловича творилось непонятное, как и на станции. Что произошло, и что теперь делать — были самыми главными вопросами. Нескончаемая толпа продолжала валить из дверей и прибывать на станцию. Вскоре на платформе тяжело было протолкнуться и не быть задавленным толпой. Крики вновь повторились и раздались выстрелы. Толпа тут же пригнулась и рассосалась у одного из вагонов.

На втором этаже, где находились комнаты диггеров, доносились выстрелы и виднелись вспышки. Через некоторое время перестрелка закончилась, и дверцы вагона открылись. В них показались фигуры смотрителей, ведущие вырывающихся диггеров, матерящихся и извивавшихся как черви. Когда большинство вывели на платформу, одному из них удалось вырваться и дать по морде своему обидчику. Тут же последовал выстрел, и диггер упал замертво. Всех остальных начали выстраивать вдоль вагона. Кириллу Павловичу с Вовой удалось просочиться к самому краю толпы и увидеть всю эту картину. Многие диггеры были ранены и стояли, опираясь на вагон. Многие были раздеты и находились в нижнем белье. Видимо, их застали в самый неподходящий момент. И тут старик увидел дергающегося в руках смотрителей Дениса, изо всех сил старающегося вырваться и дать кому-нибудь по зубам. Его поставили рядом со всеми остальными, в шеренге мелькали знакомые лица, с которыми еще час назад старик вместе завтракал, и направили дуло пистолета ко лбу. Денис перестал дергаться и по-звериному оскалился, сплюнув на ноги смотрителю. Из толпы вышел худощавый человек в униформе охранников станции и с серебристой фуражкой на голове. Он поднялся по лесенке на второй этаж и повернулся к толпе. Люди замолкли и принялись слушать его речь.

— По указу мэра города Новосибирска…

«Ничего себе! — подумал старик. — Они по прежнему считают Новосибирск городом».

— … приказывается привести в исполнение высшую меру наказания — расстрел. — Проговорил знакомый противный голос, который Кирилл Павлович слышал вчера, прячась в схроне. — Приказ привести в исполнение незамедлительно!

Из толпы послышались вздохи и ахи, кто-то заревел и завопил диким голосом:

— Не трожьте моего Сережу! Изверги! Сволочи! Будьте вы прокляты!

— Цельсь! — скомандовал проверяющий. — Огонь!

Толпа зажмурилась, старик тоже. Диггеры гордо смотрели в глаза своей смерти, лишь некоторые не решались поднять взгляд. За это их нельзя было винить. Просто многие не знали, каково это — смотреть в глаза с старухе с косой…

Вова стоял перед Кириллом Павловичем и наблюдал, как его друзья, товарищи, коллеги падают замертво один за другим, пронзенные горячим свинцом. Неожиданно кто-то вцепился обеими руками в плечо старика и больно сжал его. Их нашли…

Охрана была чем-то занята в соседнем вагоне и не заметила, как три загадочные фигуры шмыгнули в шкаф и исчезли в нем.

С облегчением выдохнув, Леня последним зашел в комнату и закрыл дверца вагона на самодельный засов. Кирилл Павлович и Вова уже осматривали комнату Сидора, не веря своим глазам. Помещение освещали лишь угли догорающего костра, и в их свете комната предстала не в лучшем виде. Большинство из запасов, хранившихся у мужика на полках, было разбито и темно желтые огурчики, вперемешку с кусочками стекол, истекали соком лежа на полу. Большинство инструментов были разбросаны по комнате, а на полу виднелись кровяные разводы.

— Сам он не мог уйти. — Заметил Леня.

— Это еще почему? — Поинтересовался Кирилл Павлович.

— Самогон на месте. Либо он слишком торопился… — Леня почесал затылок. — Нет, даже когда Сидр торопиться, самогон он не забывает.

— Странно это все… — В коем веке что-то сказал Вова. — Нас кто-то сдал. Правильно сегодня Дэн говорил — у нас есть крыса.

— Этого не может быть! — Воскликнул старик, — Расстреляли всех ваших, всех! Вы ведь сами видели!..