– Подождите-ка здесь, дядя, я сбегаю на минутку домой, – сказал Фетлок.

Затем он попросил у дяди спичек и, получив их, ушел, но почти тотчас же вернулся, и прогулка продолжалась по-прежнему.

Часам к девяти дядя с племянником вернулись к таверне. Проходя сквозь толпу, собравшуюся в бильярдной, чтобы взглянуть на великого человека, они были встречены восторженными криками, на которые Холмс ответил величественным поклоном, а его племянник – следующими словами:

– Дядя Шерлок очень занят, джентльмены, и просидит за работой до полуночи или до часу, но затем он выйдет сюда и надеется, что некоторые из вас не откажутся с ним выпить.

– Клянусь святым Георгом – настоящей герцог, ребята! – воскликнул Фергюсон.

– Да здравствует Шерлок Холмс, величайший из людей! Гип! Гип! Гип!..

– Ура! Ура! Ура! – рявкнули все присутствующие.

От этого возгласа все здание задрожало – так много чувства вложили «ребята» в свое восклицание. Наверху дядя обратился к племяннику с упреком:

– И на кой шут дали вы за меня такое обещание?

– Не хотите же вы потерять популярность, дядя? Если нет, то не шутите с рудокопами. Они вас обожают, но если вы откажетесь выпить с ними, то они сочтут вас за гордеца. А кроме того, вы сами говорили, что у вас хватит рассказов на целую ночь.

Дядя должен был признаться, что племянник прав. Тот был прав также, сделав мысленно заключение: «Дядя и все прочие станут свидетелями моего алиби, когда оно понадобится».

Часа три родственники проговорили о домашних делах, потом, около полуночи, Фетлок вышел на улицу и притаился в нескольких шагах от таверны. Через пять минут из нее вышел Флинт Бакнер и даже чуть не задел Фетлока.

– Попался! – прошептал мальчик. – Прощай, брат Флинт Бакнер, прощай навсегда! Ты назвал мою мать… ну уж все равно как – теперь мы поквитаемся. Ступай, ступай, друг! Пройдись в последний раз!

Посмотрев вослед уходящему Бакнеру, он вернулся в таверну. «Остается еще час, – подумал он. – Ради алиби проведем это время с ребятами».

Когда Шерлок Холмс пришел в бильярдную, переполненную его почитателями, то началась преизрядная попойка. Все были веселы, счастливы – пели, рассказывали анекдоты, так что не заметили, как прошел час. В самый разгар веселья вдруг откуда-то издали послышался точно выстрел из пушки:

– Бу-умс!

Все сразу затихло. Среди всеобщего молчания послышались раскаты эха, понемногу замиравшие в горах. Тогда вся компания, словно опомнившись, бросилась к дверям.

– Где-то что-то взорвалось!

Снаружи, из темноты, чей-то голос растерянно сказал: «Это там, в самом конце, я даже огонь видел». Вся толпа, вместе с Шерлоком Холмсом, Фетлоком и Арчи Стильманом, бросилась бежать в указанном направлении. Милю преодолели в несколько минут. Оказалось, что от хижины Флинта Бакнера остался только один плотно утоптанный земляной пол – ни стен, ни крыши, ни мебели, ни самого Флинта не было. Толпа сейчас же разбилась на группки, которые отправились обыскивать близлежащий кустарник, и вскоре кто-то вскрикнул: «Вот он!» Ярдах в пятидесяти от развалин хижины Флинта действительно лежала изуродованная безжизненная масса, в которой легко было распознать тело бывшего владельца этой хижины. Фетлок вместе с прочими побежал взглянуть на своего угнетателя.

Предварительное дознание было окончено в четверть часа. Хэм Сэндвич в качестве старшины присяжных составил приговор в выражениях, не лишенных литературных достоинств, кончавшийся следующим остроумным заключением: «Покойный умер по собственной неосторожности, а может быть, вследствие злого умысла какого-нибудь лица или лиц, неизвестных присяжным и не оставивших после себя никаких следов, кроме взлетевшей на воздух хижины покойного, да помилует Бог его душу. Аминь».

Исполнив свои обязанности, присяжные присоединились к толпе, центром которой по-прежнему оставался Шерлок Холмс. Молча и почтительно рудокопы стояли полукругом перед местом только что совершившейся катастрофы, а легендарный человек с фонарем в руках в сопровождении своего племянника расхаживал по месту происшествия. Он измерял тесемкой высоту окружающих кустов, расстояние, отделяющее бывшие стены хижины от дороги, а также подбирал разные обломки и обрывки – то кирпичик, то кусок дерева, в одном месте даже взял горсточку земли. Все это он внимательно рассматривал и откладывал в сторону. Потом начал определять ручным компасом положение пола хижины, не позабыв о поправке в две секунды на магнитное отклонение. Затем определил по хронометру время, приведя его к местному, измерил расстояние от хижины до места, на котором лежал труп, определил температуру по карманному термометру и высоту над уровнем моря по анероиду, тоже оказавшемуся в его кармане.

– Дело кончено, – сказал он наконец, величественно кивая головой. – Не вернуться ли нам, джентльмены?

Вся толпа вслед за Холмсом повалила к таверне. Дорогой джентльмены обменивались замечаниями насчет необыкновенного человека и догадками по поводу причин только что совершившейся трагедии.

– Какое счастье, что он с нами! Не правда ли, ребята? – сказал Фергюсон.

– Это будет самым крупным его делом, – сказал Хэм Сэндвич, – и молва о нем разнесется по всему свету, вот помяните мои слова!

– И поселок наш прославится, – заметил кузнец Джек Паркер, – не так ли, Фергюсон?

– Я вот что вам скажу, если уж вы хотите знать мое мнение, – ответил последний, – вчера заявка на Стрэйт-Флаш стоила по два доллара за фут, а завтра ее не купят и за шестнадцать.

– Верно, верно, Фергюсон! На нашу долю выпало большое счастье. А видели вы, как он подбирал всякую дрянь? Какой глаз! Какая опытность! Уж он ничего не просмотрит. Нет, сэр, за ним этого не водится!

– Именно! Дрянь, как вы говорите, пустяки, а для него эта дрянь все равно что книга – разверни и читай.

– Да, в каждом обрывочке – тайна, надо только уметь ее открыть. А уж у этого она не вырвется!

– Я теперь не жалею, ребята, что его вчера с нами не было. Ну что за важность найти заблудившегося ребенка! А вот теперь, сэр, дело-то посложнее будет! Позанозистей! Настоящая научная, интеллектуальная работа!

– Да я думаю, и все мы рады, что так случилось, не правда ли, ребята? Этот рохля, Арчи, многому бы мог научиться, если бы повнимательнее отнесся к систематической научной работе, происходившей сегодня у него под носом, а он вместо этого шлялся где-то по кустам и ничего не видал.

– Верно! Я сам это заметил. Ну, да что с него взять? Он еще молод, поживет – узнает.

– А как вы думаете, ребята, кто это сделал?

Вопрос вызвал целую серию сомнительных предположений. На многих указывали как на виновников катастрофы, но при ближайшем рассмотрении вынуждены были их оправдать. Только один Самми Хильер считался приятелем Флинта Бакнера, а врагов у него, собственно говоря, не было, так как никто с ним открыто не ссорился – Флинт никого не подпускал к себе на такое расстояние, на котором можно было бы всерьез поссориться. Всем он был чужд, и никому до него не было дела. Одно только имя с самого начала вертелось у всех на языке – имя Фетлока Джонса, но оно было произнесено последним. Заговорил о нем Пат Райли.

– Ну, мы о нем уже думали, – ответили ребята, – конечно, у него есть миллион причин убить Флинта Бакнера, и даже порядочный человек на его месте давно бы это сделал. Но ведь у него, во-первых, духу не хватило бы, а во-вторых, он был далеко от места происшествия.

– Да, он все время был вместе с нами, в бильярдной, – заметил Пат.

– И даже задолго до взрыва.

– Больше чем за час. И к счастью для него, надо признаться, а то бы его первого заподозрили.

Столовая таверны была уже очищена от мебели, только в одном ее конце стоял простой шестиногий сосновый стол, а возле него – кресло. В это кресло торжественно воссел Шерлок Холмс, а остальная публика, набившись в комнату как сельди в бочку, осталась стоять. Наступила глубокая тишина; в табачном дыме можно было топор вешать.