Зато он был терпелив, феноменально терпелив. «Спешить некуда, – думал он, – тот же случай может явиться на помощь. Стоит лишь подождать, а до тех пор терпеть и стыд, и боль, и нужду». Да, должен же он когда-нибудь дождаться случая совершить убийство, не оставив никаких следов, ни малейшей завязки для следователя, а тогда… О, тогда! Ради одной этой минуты стоит жить и терпеть! Пока же следует поддерживать свою репутацию пугливого, нерешительного мальчишки и никому никогда не жаловаться на притеснения.

За два дня до вышеупомянутого октябрьского утра Флинт купил кое-какие припасы и с помощью Фетлока перенес их домой. Ящик со свечами они поставили в угол, жестяную коробку с охотничьим порохом – на ящик со свечами, бочонок с минным порохом – под кровать Флинта, а большой сверток фитиля повесили на гвоздь. Из этих приготовлений Фетлок заключил, что патрон его собирается приступить ко взрыванию скал. Он видел, как это делается, но лично никогда в таких делах не участвовал.

Заключение мальчика оказалось справедливым – тем октябрьским утром они с Флинтом отправились в шахту, захватив с собой сверло, порох и фитиль. Шахта теперь достигала восьми футов в глубину, и спускаться в нее надо было по коротенькой лесенке. Добравшись до места, они принялись за работу. По приказанию хозяина Фетлок должен был держать сверло, а Флинт колотить по нему молотом. Отдав приказание, последний и не подумал объяснить новичку, как следует обращаться с инструментом, а потому при первом же ударе сверло вылетело из рук помощника.

– Ах ты чертов сын! Разве так держат сверло? Подними его! Наставь опять да держи крепче! Я тебя выучу, проклятая собака!

Через час сверление было кончено.

– Ну, заряжай теперь мину!

Мальчик бросился к пороху.

– Идиот!

Тяжелая пощечина бросила Фетлока на землю.

– Вставай, гадина! Не валяться же тебе целый день. Сначала заложи фитиль, дурья голова, а теперь сыпь порох… Держи, держи, скотина! Что ты, полную скважину, что ли, хочешь насыпать? Экая дубина! Ну, замазывай глиной, забивай крепче! Стой! Стой! Ах ты, рохля! Пошел прочь!

Флинт принялся забивать мину сам, все время ругаясь как безумный. Затем зажег фитиль, выскочил из ямы вместе с мальчиком и отбежал от нее ярдов на пятьдесят. Спустя несколько минут тревожного ожидания в шахте раздался взрыв, и туча обломков породы вместе с дымом высоко взлетела в воздух. Немного погодя послышался шум падающих на землю камней, и затем все опять стихло.

– Засадить бы тебя туда! – сказал хозяин.

Вернувшись в шахту, они очистили ее от мусора, просверлили новую скважину и заложили еще одну мину.

– Эй ты! Гляди! Сколько ты хочешь истратить фитиля? Разве не знаешь, сколько времени он горит?

– Не знаю, сэр.

– Он не знает! Никогда такого дурака не видывал!

Затем Флинт выпрыгнул из ямы и крикнул:

– Ну что же ты, идиот? Целый день что ль там сидеть будешь? Отрежь фитиль и зажги его!

– Если позволите, сэр, я… – начал было мальчик дрожа.

– Поговори еще! Режь и зажигай!

Мальчик повиновался.

– Ах, чтоб тебя черт! Одноминутный фитиль! Оставайся же там!

Флинт схватил лестницу и бросился бежать, оставив подручного в яме.

– Помогите! Помогите! Спасите! – начал кричать тот, прижавшись к стене так плотно, как только мог.

Шипенье фитиля перепугало его чуть не до потери сознания. Бедняга замолк и стоял ни жив ни мертв, ожидая через несколько секунд, казалось, неминуемой смерти от взрыва. Затем на него вдруг нашло вдохновение. Он прыгнул к фитилю, потушил его на расстоянии одного дюйма до заливки и таким образом спасся.

Дорого же ему, однако, обошлась его храбрость. Повалившись на землю, мальчик лежал на ней совершенно обессиленный и только бормотал про себя:

– Ладно! Сам научил! Теперь знаю, что делать. Стоило только подождать, и средство само нашлось!

Минут через пять Бакнер тихонько подкрался к шахте, заглянул в нее с беспокойством и сразу понял, в чем дело. Затем он опустил лесенку. Мальчик едва смог взобраться по ней и так ужасно выглядел, что тронул даже сердце своего угнетателя.

– Ну, хорошо, что так обошлось, – сказал последний, – больше никогда никому не груби. И поменьше мели языком! А то я рассердился и не понимал, что делаю. Простая случайность, конечно. Ишь ты как измучился! Довольно на сегодня работать. Ступай домой, поешь и отдохни! Чего на свете не бывает, особенно когда рассердишься.

– Я сильно испугался, – сказал мальчик, – зато и выучился кое-чему. Но ничего, пустяки!

«Быстро утешился! – подумал Флинт после ухода мальчика, следя за ним глазами. – Расскажет или нет?.. Пожалуй, еще дернет его черт рассказать… Жаль, что не разорвало…»

Вернувшись домой, мальчик не воспользовался, однако, свободным временем для того, чтобы отдохнуть. Он употребил это время на лихорадочно поспешную и радостную для него работу. Весь склон горы, до самой хижины Флинта, был покрыт густыми зарослями различных кустарников. Часть задуманного Фетлок выполнил в этих зарослях, а часть – в своем шалаше.

Когда все было готово, он сказал самому себе: «Если он боится, как бы я не пожаловался на него, то к завтрашнему дню этот страх пройдет. Он увидит, что я все такая же размазня, каким был всегда. А послезавтра я с ним покончу, и никто никогда не узнает, как и кем это было сделано. А всего страннее то, что он сам же и научил меня, на свою голову».

Следующий день пришел и истек. Настала полночь, и вот в мире зарождается новый день. Действие происходит в бильярдной комнате таверны. Огрубевшие мужчины – в неряшливой одежде, измятых шляпах, брюки заправлены в сапоги, иные в жилетах, но все без курток – толпятся у раскаленной железной печки, обогревающей их всех. Бильярдные шары трещат и стукаются друг об дружку, других звуков – внутри таверны, по крайней мере – не слышно, а снаружи ревет буря. Публика скучает и точно ждет чего-то. Суровый широкоплечий рудокоп средних лет с седеющими усами и подозрительным взглядом поднимается, вешает на руку моток фитиля, собирает еще кое-какие свои пожитки и, ни с кем не простившись, уходит. Это и есть Флинт Бакнер.

Как только дверь за ним затворилась, все оживляются.

– Аккуратнейший человек! – восклицает кузнец Джек Паркер. – Хоть часы по нему сверяй.

– Это, кажется, единственная его добродетель, насколько я знаю, – бормочет Питер Хоус, рудокоп.

– Пятно на нашей компании, – многозначительно поглядывая на трактирщика, говорит Фергюсон, поверенный поставщика припасов. – Будь я здесь хозяином, я бы заставил его объясниться или выгнал вон.

Трактирщик предпочитает не слушать: тот, о ком говорят, принадлежит к числу посетителей очень выгодных, так как ежедневно напивается в таверне допьяна.

– А что, ребята, – спрашивает Хэм Сэндвич, молодой рудокоп, – угостил ли он когда-нибудь хоть кого-то из вас?

– Это он-то?! Флинт Бакнер? Держи карман шире!

Эти саркастические замечания завершились не менее саркастическим смехом всей компании. После короткой паузы рудокоп Пат Райли прибавил:

– Загадочный тип! Вот и мальчишка у него такой же. Никак не могу раскусить их.

– Да и никто этого не может, – сказал Хэм Сэндвич. – Они одной породы! Оба какие-то таинственные. А что вы скажете о третьем? Та еще загадка! Первых двух за пояс заткнет!

Все подхватили это восклицание, кроме одного человека, некоего Петерсона, недавно прибывшего в поселок. Заказав всем выпивку, он спросил, кто же этот третий. Все единогласно воскликнули:

– Арчи Стильман!

– Разве Арчи Стильман – загадочный человек? – спросил Петерсон.

– Стильман-то? – повторил Фергюсон. – Да по сравнению с ним четвертое измерение – пустяк!

Фергюсон был ученый человек. Петерсон пожелал узнать все подробности относительно Арчи Стильмана, каждый из присутствующих тоже начал их требовать. Все заговорили разом, так что трактирщик вынужден был вмешаться и призвать посетителей к порядку. Он налил всем водки и посоветовал Фергюсону взять на себя обязанности рассказчика. Фергюсон начал: