Арчи помолчал немного, чтобы сконцентрировать внимание слушателей, и затем продолжал:

– Преступнику нелегко было выработать план действий. И это вышел хороший план, даже гениальный, свидетельствующий о весьма сильном интеллекте. Он был рассчитан на устранение всяких подозрений от настоящего виновника убийства. Прежде всего, последний взял свечку, зажег ее и определил время, необходимое для сгорания известной ее части. При этом он выяснил, что в течение трех часов сгорает четыре дюйма свечи. Я только что – здесь, наверху, пока вы толковали о характере Флинта Бакнера, – повторил этот опыт, конечно, в меньших размерах – не больше как в полчаса. Определив на одной свече скорость горения, он потушил ее – вот это ее остаток, – и сделал метки на другой свече. Затем он вставил последнюю в оловянный подсвечник и на метке, соответствующей пятичасовому горению, проткнул раскаленной проволокой дыру. Вы видели эту проволоку – на ней и теперь сохранился слой застывшего стеарина.

С трудом – с большим трудом, надо признаться – протащил потом преступник сквозь густые кусты, покрывающие гору позади владений покойного Флинта Бакнера, пустую кадушку из-под муки. Поместив последнюю в самой чаще, в тридцати пяти футах от хижины, он поставил на ее дно свою свечку. Затем отмерил тридцать пять футов шнура, провернул вот этим сверлом дыру в стенке кадушки, продернул сквозь нее шнур, вставил один его конец в свечку, а другой проложил через кусты к хижине. Таким образом один конец фитиля оказался погруженным в бочонок с порохом, стоявший в хижине Флинта – я не могу этого доказать, но пари держу, что так и было, – а другой был закреплен в свечке, рассчитанной на пятичасовое горение. Если свеча была зажжена в восемь часов вчера вечером, то взрыв должен был произойти сегодня в час ночи, как и вышло в действительности. Ребята! Кадушка и теперь стоит в кустах. На дне ее стоит подсвечник с остатками свечи. В дыре, провернутой сверлом, сохранился пепел от фитиля, а следы его идут от кадушки вниз по горе до самой хижины. Я все это видел своими глазами час или два тому назад, когда профессор производил тут свои чудесные измерения и собирал ничего не значащие вещественные доказательства. Если хотите, то и вы сейчас можете на все это посмотреть.

Стильман умолк. Аудитория радостно перевела дух и разразилась приветственными криками.

– Ах, черт бы его побрал! – воскликнул Хэм Сэндвич. – Так вот почему он по кустам-то шлялся, вместо того чтобы учиться у профессора! Не дурак он, ребята!

– Нет, сэр, не дурак!

Но Стильман попросил позволения закончить.

– Это еще не все, джентльмены, – сказал он. – Подготовив преступление, преступник позаботился и о том, чтобы скрыть орудия, послужившие ему для совершения убийства. Эту проволоку, огарок пробной свечки и это сверло он зарыл ярдах в ста от кадушки, в сосновом лесу, где я их и нашел. Диаметр сверла точно соответствует отверстию кадушки, а…

Но тут человек-легенда не выдержал и прервал Стильмана.

– Мы выслушали презанимательную сказку, джентльмены, – сказал он иронично, – весьма, весьма интересную. Но я бы хотел теперь задать несколько вопросов этому молодому человеку.

Некоторые из компании подмигнули, а Фергюсон сказал:

– Боюсь, как бы нашему Арчи не досталось теперь…

Большинство, однако, сохраняло полное спокойствие.

– Попробуем рассмотреть эту занимательную историю логично и последовательно, джентльмены, – начал Холмс, – проанализируем ее, пользуясь геометрической прогрессией, так сказать, переберем одну подробность за другой, проведем правильную осаду, обложим со всех сторон эту игрушечную крепость, детище воспаленного воображения. Для начала я задам вам три вопроса, молодой человек, только три для начала… Вы, кажется, изволили сказать, что предполагаемая свечка была зажжена вчера, в восемь часов вечера?

– Да, сэр, около восьми.

– Вы, кажется, говорили, точно в восемь?

– Нет, с такой точностью сказать не могу.

– Гм! Стало быть, человек, проходивший мимо данного места в восемь часов вечера, наверняка должен был встретить убийцу?

– Весьма возможно.

– Благодарю вас. Пока это все. Я говорю – пока…

– Черт возьми, да он, кажется, расставляет западню нашему Арчи, – заметил Фергюсон.

– Похоже на то, – ответил Хэм Сэндвич. – Мне это не нравится.

Тем временем Стильман, глядя прямо в глаза Холмса, сказал:

– Я сам проходил там в половине девятого, или нет, около девяти.

– В самом деле? Это интересно, очень интересно! Может быть, вы встретились с убийцей?

– Нет, я никого не видел.

– Гм! В таком случае, извините, я не понимаю, зачем вам угодно было сообщить об этом.

– Пока я не стану объяснять причину, по которой я так поступил. Я говорю – пока. – Арчи помолчал немного и продолжил: – Убийцы я не встретил, но напал на его след. Уверен, что он находится в этой комнате, и попрошу всех пройти по очереди передо мной, вот тут, где посветлее, чтобы я мог видеть ваши ноги.

Все охотно исполнили это требование и стали гуськом проходить перед Арчи, который, прикрыв глаза рукой от прямого света, делал вид, что вглядывается в их ноги. Холмс смотрел на эту процедуру, делая вид, что с трудом удерживается от смеха. Пятьдесят человек прошли без всякого результата, шестьдесят, семьдесят… Попытка начинала казаться нелепой.

– Должно быть, убийц маловато сегодня в вашем обществе, – иронично проговорил знаменитый гость.

Аудитория вознаградила его за это замечание искренним смехом. Еще десять или двенадцать кандидатов в обвиняемые прошли – или скорее протанцевали – мимо Арчи с такими ужимками, которые заставили смеяться окружающих. Наконец, Стильман поднял руку и сказал:

– Вот убийца!

– Фетлок Джонс! – воскликнула толпа, сразу разразившись множеством разнообразных замечаний, вызванных неожиданным заявление Арчи.

В самый разгар шумных пересудов Шерлок Холмс махнул рукой и попросил внимания. Авторитет великого имени был еще, по-видимому, силен – все немедленно повиновались.

– Это слишком серьезное обвинение, – сказал Холмс. – Не забудьте, что дело идет о жизни, и о жизни человека невинного, стоящего выше всяких подозрений! Я вам сейчас докажу это; обратите внимание, как легко мне будет разрушить построенный на наших глазах карточный домик. Слушайте, друзья мои! Я вчера ни на одну минуту не терял из виду того парня, которого теперь обвиняют!

Это заявление произвело на присутствующих небывалый эффект. Все взгляды с суровым упреком обратились на Стильмана, но он не растерялся, а, напротив, словно даже повеселел.

– Ведь убийца был не один, я так и думал, – сказал он, а затем, подойдя к столу и взглянув сначала на ноги Холмса, потом на его лицо, продолжил: – С ним были вы! Вы стояли в пятидесяти шагах от того места, где преступник зажигал свечку, которая впоследствии воспламенила порох! (Ропот в зале). Даже более того – вы сами дали ему спички!

На этот раз гость явно был сбит со своих позиций. Он хотел заговорить, но слова не шли с его языка.

– Это… это… безумие… это… – пробормотал он.

Стильман тем временем вынул обгорелую спичку.

– Вот одна из них, – сказал он, – я нашел ее в кадушке, где до сих пор лежит другая.

– Да, конечно, если вы сами ее туда подложили! – воскликнул овладевший собой гость.

Удар был сделан ловко, но Стильман его отпарировал.

– Да ведь они восковые, – сказал он, – таких в нашем поселке никогда не бывало. Я готов сейчас же подвергнуться обыску. А вы?

Даже самые ненаблюдательные заметили, что гость вздрогнул при этом предложении и судорожно сжал кулаки. Аудитория, затаив дыхание, ждала его ответа, но он молчал, лишь подчеркивая безвыходность своего положения.

– Мы ждем, – вежливо сказал Стильман.

Молчание еще несколько секунд не прерывалось, а затем гость сказал сдавленным голосом:

– Я не желаю, чтобы меня обыскивали.

Этот ответ решил дело. Все кругом зашептались.

– Кончено! Теперь Арчи его проглотит, – сказал кто-то.