– Мы можем дать ему немного воды? – спросила Чель.

Тэйн указала на стоявшую у изголовья постели капельницу:

– Его организм и без того насквозь сейчас пропитан жидкостью.

– Но он говорит, что хочет пить.

Доктор взяла с тумбочки Джона Доу графин, наполнила его водой из крана над раковиной, а потом перелила часть содержимого в чашку. Он вцепился в нее обеими руками и мгновенно опорожнил.

– К нему не опасно подходить близко? – спросила Чель.

– Так его болезнь не передается, – заверила ее Тэйн. – Она переносится с испорченным мясом. А маски мы надели потому, что боимся заразить чем-нибудь его самого, ведь его организм слишком ослаблен, чтобы защищаться.

Чель поправила завязки на своей маске и подошла еще ближе. Первый вывод напрашивался сам собой: этот человек не был торговцем, потому что майя, продававшие сувениры туристам вдоль дорог в Гватемале, быстро начинали говорить по-испански. На нем отсутствовали татуировки и пирсинг, что выдавало бы в нем шамана или жреца. Но вот руки его покрывали жесткие мозоли, а на больших пальцах кожа даже потрескалась от костяшек до самых ногтей. Это указывало на привычку орудовать мачете. Аборигены, конечно же, использовали этот инструмент для расчистки полей под посевы, но он же служил мародерам, чтобы прокладывать в джунглях тропы к неизвестным и затерянным руинам.

Неужели перед ней лежал сейчас человек, который первым обнаружил рукопись?

– Хорошо, давайте начнем с его имени, – сказала Тэйн.

– Как называют твою семью, брат? – спросила Чель. – Моя фамилия – Ману. При рождении мне дали имя Чель. Как зовут тебя?

– Рапапем Волси, – хрипло прошептал он.

Рапапем означало «полет». Волси же была вполне распространенная фамилия.

Судя по произношению гласных, Чель посчитала, что родом он откуда-то с юга Петена.

– Моя семья жила прежде в Эль Петене, – сказала она. – А твоя?

Волси не ответил. Чель задала этот же вопрос в разных формах, но больной отмалчивался.

– Спросите, когда он прибыл в США? – торопила Тэйн.

Чель перевела и на этот раз получила четкий ответ:

– Шесть солнц тому назад.

Тэйн выглядела удивленной.

– Так он здесь всего шесть дней?

Чель вновь обратилась к Волси:

– Ты пересек мексиканскую границу?

Пациент заворочался на постели, но ничего не сказал. А потом закрыл глаза и снова повторил:

– Вуе!

– А это что означает? – оживилась Тэйн. – Он все время повторяет это свое «вуе». Я уже просмотрела все возможные источники, но нигде не нашла ничего похожего.

– Вы слышите слово немного неверно, – объяснила Чель. – На самом деле оно произносится как «вуй».

– Такой вариант я не проверяла. Каково же его значение?

– На языке к’виче, которым пользуется мой народ, это сокращение для «Попул Ву» – нашего священного эпоса. – Чель заранее продумала эту версию. – Он понимает, что тяжело болен, и, вероятно, хотел бы, чтобы сакральная книга облегчила его страдания.

– Стало быть, он хочет, чтобы мы достали ему экземпляр этой книги?

Чель открыла свою сумку, извлекла из нее потрепанную копию «Попул Ву» и положила на тумбочку при кровати.

– Это как для христианина Библия, – пояснила она для Тэйн.

На самом деле ни один абориген не использовал бы слово «вуй», которое для древних майя означало книгу вообще, применительно к «Попул Ву». Но Чель знала, что здесь никто не разоблачит ее обмана.

– Попробуйте теперь узнать любые подробности о его болезни, – попросила Тэйн. – Спросите, с какого времени у него возникли проблемы со сном.

Когда Чель перевела вопросы врача, Волси чуть приоткрыл глаза.

– Еще в джунглях, – сказал он.

Чель его ответ привел в недоумение.

– Так ты заболел, находясь в джунглях?

Он кивнул.

– Значит, ты приехал сюда уже больной, верно, Волси?

– За три солнца до приезда сюда я уже не мог спать.

– Получается, что он заболел еще в Гватемале? – переспросила Тэйн. – Вы уверены, что поняли его правильно?

– Уверена, – ответила Чель. – А почему это вас так волнует? Что это может значить?

– Пока это только значит, что мне срочно нужно сделать несколько звонков по телефону.

Чель положила ладонь в ложбину между шеей и плечом Волси. Это был способ, который применяла ее матушка, когда маленькой Чель снились страшные сны или она в кровь разбивала коленку. А прежде такой же терапией занималась ее бабушка. Поводя ладонью взад-вперед, Чель почувствовала, как напряжение в теле Волси ослабевает. Она понятия не имела, надолго ли ушла женщина-врач. Нужно было использовать представившуюся возможность.

– Расскажи-ка мне, брат, – прошептала она, – зачем ты приехал из Эль Петена?

– Рик то’ иб че у банник Янота[17], – попросил вместо ответа Волси.

Янота было распространенным среди майя женским именем.

– Пожалуйста, – продолжал он. – Мне надо вернуться к жене и дочке.

Она склонилась ниже.

– У тебя есть дочь?

– Она только что появилась на свет, – ответил он. – Зовут ее Сама. Сейчас Яноте приходится одной заботиться о ней.

Вот это Чель без труда могла себе представить. Если бы не прихоть судьбы, она сама была бы сейчас подобием такой же Яноты и сидела бы с новорожденным младенцем на пороге крытой пальмовыми листьями хижины, дожидаясь возвращения своего мужчины, чей пустой гамак свисал с крыши. Где-то в Гватемале Янота, наверное, раскатывала сейчас кукурузные лепешки, чтобы поставить их запекаться на очаге, вслух обещая ничего не понимающей дочери, что папочка скоро должен к ним вернуться.

Казалось, что Волси по временам теряет сознание. Но Чель была полна решимости использовать свой шанс до конца.

– Ты ведь знаешь о древней книге, брат?

Ответ стал для нее очевиден, хотя он не вымолвил ни слова.

– Я видела вуй, брат, – продолжала Чель. – Расскажи мне все, что тебе о нем известно.

Волси впился глазами в лицо Чель, его взгляд вдруг мгновенно прояснился.

– Я только сделал то, что любой мужчина сделал бы, чтобы прокормить семью.

– Что ты сделал для своей семьи? – спросила Чель. – Продал рукопись?

– Это были всего лишь обрывки, – прошептал он. – Они просто валялись на полу в храме, иссыхая уже много тысяч солнц.

Правота Чель подтверждалась. Перед ней на больничной койке лежал мародер. Что ж, напряженная ситуация в Гватемале не оставила для многих аборигенов вроде

Волси, умевших только обрабатывать землю, иного выбора. Но странно, что простой крестьянин, найдя среди руин фрагменты книги, знал, что в Соединенных Штатах за нее можно выручить большие деньги. И еще больше поражало, что он сумел доставить ее сюда лично.

– Скажи мне, брат, ты сам привез вуй в США, чтобы продать?

– Йяа, – сказал Волси. «Да».

Чель бросила взгляд через плечо и убедилась, что их все еще никто не слышит, прежде чем спросить:

– Кому же ты продал книгу? Эктору Гутьерресу?

Волси молчал.

Чель попыталась задать вопрос по-другому. Указав себе на висок, она спросила:

– Ты продал книгу мужчине с красным пятном вот здесь? Прямо над бородой?

На этот раз он закивал головой.

– Ты встречался с ним здесь или в Эль Петене?

Волси пальцем ткнул в пол, символизировавший для него чужую землю, в которой он теперь, несомненно, найдет свою могилу. Волси разорил гробницу при древнем храме, присвоил найденную книгу, сумел добраться сюда и каким-то образом связался с Гутьерресом. Всего неделю спустя рукопись оказалась в лаборатории Чель при музее Гетти.

– Где расположен этот храм, брат? – спросила она. – Ты сможешь принести очень много пользы нашему народу, если скажешь мне, как его найти.

Но вместо ответа Волси выгнулся всем телом в сторону тумбочки, пытаясь дотянуться руками до графина с водой. Телефон и будильник с грохотом упали на пол. Потом он изловчился снять с графина крышку и влил в себя всю жидкость без остатка. Чель в испуге попятилась, опрокинув стул.